[ каталог выставки ]
Христиане на Востоке.
Искусство мелькитов и инославных христиан.
// СПб: «Славия». 1998. 232 с. ISBN 5-88654-064-4
Христиане на Востоке.
Мелькиты. Монофиситы. Несториане.
[ Введение. ] ^
История Сирии и Палестины драматична, как драматична судьба любого региона, где долгое время происходила насильственная смена нескольких цивилизаций.
В течение двух тысячелетий римляне, византийцы, рыцари-крестоносцы и двигавшиеся на Запад из пустынь Аравии и степей Евразии кочевники сменяли друг друга. Письменные источники изобилуют описаниями нашествий завоевателей, социальных потрясений, религиозных войн и разрушительных природных явлений, имевших место в Малой Азии, в сиро-палестинском регионе, в Месопотамии и в Египте.
К I в. н.э. власть императорского Рима распространилась на всё Восточное Средиземноморье, где находились главные духовные центры христианства — Иерусалим, Антиохия, Эфес, Александрия, Эдесса и Низибис. На протяжении IV — первой половины VII в., когда Сирия, Палестина и Египет входили в состав Византийской империи, они не раз становились объектом соперничества между Византией и Сасанидским Ираном. В начале VII в. появилась новая сила — арабы, и в 636 г., после поражения в битве на реке Ярмук, Византия полностью утрачивает контроль над Сирией, Палестиной, Египтом, восточными областями Малой Азии и Закавказья. Эти территории становятся частью Арабского халифата Омейядов (661-750) со столицей в Дамаске, позднее входят в состав державы Аббасидов (750-1075), резиденцией которых становится построенный в 762 г. Багдад. В 878 г. Сирия и Палестина переходят под власть египетских династий, сначала Тулунидов, затем Фатимидов, завладевших в 969 г. Иерусалимом. В это же время в результате победоносных походов византийских императоров на Восток в состав империи возвращаются часть Закавказья, Северная Сирия и Северная Месопотамия, отвоеваны Антиохия (969), Алеппо (970) и Низибис (972). В начале 20-х годов XI в. после успешных рейдов войск Византии в Закавказье на северо-восточной границе империи появляются новые военно-административные объединения — фемы Иверия и Васпуракан.
Первоначально арабы отличались веротерпимостью. В отвоёванных у христиан областях новые правители, по большей части, сохраняли церкви и не препятствовали христианской благотворительности. Паломники из Византии и государств средневековой Европы имели возможность беспрепятственно ездить по Святым местам.
Переход Палестины под власть египетской династии Фатимидов не внёс сначала каких-либо существенных изменений в положение восточных христиан и в безопасность приезжавших паломников. Однако к XI в. обстоятельства изменились. Халиф ал-Хаким начал преследовать их на всём пространстве своих владений. По его велению в 1009 г. в Иерусалиме подверглись разрушению храм Воскресения Господня и Голгофа. После смерти ал-Хакима (1021) обострившиеся было отношения между Византией и Фатимидами нормализовались, между ними был заключен мир, храм Воскресения Господня восстановлен, паломники снова получили доступ в Святую Землю.
Появившиеся в XI в. на исторической сцене турки-сельджуки, разгромив византийское войско при Манцикерте (1071), основали в Малой Азии Румский, или Иконийский султанат, стремясь и дальше расширять свои владения за счёт земель, отнятых у Византии и арабских халифов. В 1078 г. сельджуки овладели Иерусалимом, затем ими была захвачена Антиохия. Сельджукские султаны утвердили свою власть на малоазийском побережье Эгейского моря и заняли острова Хиос, Лесбос, Самос и Родос. Свобода паломничества была пресечена. Последнее обстоятельство явилось главной причиной крестовых походов на Восток для освобождения Гроба Господня из рук неверных и продолжения беспрепятственных путешествий паломников, этих аргонавтов Средневековья, в Святую Землю. В ходе первого крестового похода (1096-1099) мусульмане были разбиты, и рыцари, выходцы из Западной Европы, создали на отвоёванных землях свои государства — Иерусалимское королевство и княжества Эдесское и Антиохийское. В начале XII в. Антиохийское княжество признало вассальную зависимость от Византии. Положение других государств, основанных крестоносцами, было также непрочным. В 1144 г. Эдесса была вновь захвачена мусульманами, а в 1187 г. крестоносцы вынуждены были оставить Иерусалим. Последний оплот крестоносного движения — крепость Акра на Средиземном море — пала в 1291 г.
Выступивший из Египта арабский полководец Салах-ад-Дин (Саладин) сверг Фатимидов и основал новую династию Эйюбидов (1171-1250), представители которой правили в Сирии и Палестине. В 1250 г. они были отстранены от власти султанами-мамлюками, выходцами из тюркского племени, служившими в дворцовой страже (1250-1500).
XIII в. стал роковым для государств Восточного Средиземноморья, попавших в жернова двух исторических сил: с одной стороны крестоносцев, взявших штурмом в 1204 г. в ходе четвёртого крестового похода Констинтинополь и основавших на развалинах Византии Латинскую империю (1204-1261), с другой — монголо-татарских полчищ Чингисхана, вторгшихся в Европу и достигших берегов Средиземного моря. В 1260 г. монголы дошли до Алеппо, и под их властью временно оказался Иерусалим.
К середине XIV в. большую часть византийских и сельджукских земель в Малой Азии подчинило постепенно набиравшее силу государство новых пришельцев с Востока, турок-османов, со столицей в Бурсе (Малая Азия). Окончательный разгром Византийской империи, восстановленной в 1261 г., был отсрочен столкновением двух могущественных правителей последней трети XIV в. — турецкого султана Баязида I, завоевавшего к тому времени Малую Азию,
(12/13)
Болгарию, Южную Сербию, и монгольского хана Тимура (Тамерлана), совершившего незадолго до этого победоносные рейды в Иран, Закавказье и Центральную Азию, опустошившего Месопотамию и Сирию. В 1402 г. полчища Тимура разгромили при Анкире войско османского султана Баязида I, задержав тем самым поход турок на Константинополь. Столица Византийской империи была взята в 1453 г. войском другого турецкого султана, Мехмеда II, прозванного Завоевателем. В начале XVI в. Сирия и Палестина вошли в состав Османской турецкой империи и находились под её юрисдикцией вплоть до окончания Первой мировой войны.
На протяжении всего этого времени в христианском мире изображение памятников Святой Земли ценилось очень высоко.
Было оно излюбленной темой и русских иконописцев и мастеров, работавших по дереву, перламутру и камню. Не одно только стремление воспроизвести священные для каждого верующего предметы было тому причиной. Со времени создания русского централизованного государства, ставшего таким же евроазиатским ореалом [так в тексте], какими были империи Римская, а затем Византийская, посредством изобразительного искусства утверждаются две доктрины: «Москва — третий Рим» и «Москва — новый Иерусалим». Русь наследует у своих великих предшественников не только идею вселенской государственности, но и статус священной державы, то есть становится Новым Иерусалимом, новой Святой Землёй, пребывающей под знаком истинной веры, которую, как знак жертвенного избранничества, отличает огненное горение духа. Эти воззрения нашли отражение как в духовном фольклоре, так и в русской философии нового времени. Этим объясняется тот большой интерес к самым разнообразным памятникам материальной культуры, происходящим из различных регионов Святой Земли, который всегда был свойственен русскому православию.
Мелькиты. ^
Искусство мелькитов только в последнее время стало привлекать внимание специалистов. Происходит, по существу, открытие «новой провинции византийского искусства». [1]
С середины V в. на территории византийских провинций Сирии, Палестины и Египта появились христиане разных толков: монофиситы, утверждавшие полную слитность двух природ во Христе и его единую божественную сущность, монофелиты, признававшие в Христе две природы, но одну волю, предшественники современных правохристиан-маронитов (названных так по имени организатора их церкви патриарха Иоанна Марона), [2] и православные, так называемые мелькиты (от арамейского слова «мелк» — царь, то есть сторонники византийского василевса).
На протяжении пятнадцати веков именно христиане-мелькиты были хранителями ортодоксии в Святой Земле.
Следуя «Символу веры», то есть краткому изложению тех религиозных идей, которые принимались на веру каждым христианином, утверждённому в 325 г. Первым Вселенским собором в Никее, истинно православный должен был воспринимать Иисуса Христа как богочеловека. Четвёртый Вселенский собор 451 г. в Халкидоне осудил монофиситское учение об одной, только божественной природе Христа. Постановления Халкидонского собора привели к расколу антиохийского патриархата. [3] Константинопольским ортодоксам предстояло ещё более 200 лет (451-680) бороться с монофиситской ересью, что в конечном счёте послужило одной из причин подрыва единства Византии, отделения от неё в клерикальном отношении восточных окраин, ставших лёгкой добычей завоевателей. Мелькитская церковь административно подчинялась Константинополю, и вплоть до арабского завоевания её высшие иерархи назначались константинопольским патриархом. Многие видные богословы и просветители Византии были выходцами из Сирии и Палестины. Так, знаменитый православный гимнограф Роман Сладкопевец (конец V в. — около 560 г.), уроженец Эмессы (Сирия), долгое время был протопсалтом (регентом хора) собора в Бейруте, а Иоанн Дамаскин (около 650 — до 754 г.), византийский богослов, философ и поэт, выходец из христианской арабской семьи, многие годы своей жизни провел в Дамаске — столице халифата Омейядов. При арабах мелькитская церковь стала автокефальной, а её патриарх начал избираться местным клиром. Назначение патриархов из Константинополя возобновилось в X в., после отвоевания византийцами Антиохии, и было прервано появлением крестоносцев, когда патриарх-грек вынужден был уступить место патриарху-латинянину из франков, которому стало подчиняться мелькитское духовенство. С начала XIII в. и до начала XVIII в. антиохийские патриархи избирались собором сирийских епископов. С XVIII в. антиохийские патриархи стали избираться и посвящаться в Константинополе из греческого клира, но по прошению сирийских архиереев. Следует заметить, что вселенский патриарх всячески способствовал утверждению в мелькитской церкви как в Антиохии, так и в Иерусалиме и Александрии иерархов из греков. С появлением на Ближнем Востоке миссий римско-католической церкви к вышеперечисленным конфессиям добавились марониты-униаты и мелькиты-униаты, раскол церкви которых оформился в 1724 г. [4]
До XI в. в литургии мелькиты пользовались сирийским языком; [5] воссоединившись с вселенской церковью, перешли на греческий, сохранив сирийский в обыденной жизни. [6] В начале XVII в. они говорили уже по-арабски, [7] и с этого времени сам термин «мелькиты» стал трактоваться как чисто конфессиональный и означать арабоязычных православных верующих.
Мелькитские памятники делятся по хронологическому принципу на три группы, датируемые IV-VII, X-XI и XVI-XX веками. Ранневизантийские образцы сиро-палестинского происхождения не несут на себе какой-либо особой «мелькитской» специфики — они следуют в общем русле развития культуры Византии. Это, прежде всего, различные изделия для паломников, посещавших Святую Землю. Для нас они особенно ценны тем, что на многих из них сохранились изображения утраченных ныне храмов или икон. Таковы светильники, ампулы, перстни и литургические штампы. Светильни-
(13/14)
ки использовались в качестве предметов погребального инвентаря — их ставили на гроб, а в склепах, как это было принято и в римских катакомбах, помещали в специальных нишах, и они служили для освещения камеры; как культовые приношения такие светильники играли роль своеобразного оберега, защищавшего душу умершего и указывающего ей путь в загробном мире.
На выставке представлены глиняные светильники, несущие различную раннехристианскую символику (кат. 1-3). Пальмовые ветви символизировали победу над смертью; птицы в виноградной лозе — души, стремящиеся к истине; крест под аркой — храм над могилой мученика, пострадавшего за веру. Изображение Христа над аспидом и василиском воспринимается в этом контексте как иллюстрация текста 13 песни 90 псалма: «На аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона», то есть как параллель новозаветному Крещению; семисвечник, так называемая менора — в христианском контексте мог трактоваться как обозначение семи даров Святого Духа или семи священных сфер (планет). В Иерусалиме для посетивших храм Гроба Господня изготовлялись светильники с греческими надписями — «Свет Христов сияет для всех» (кат. 4).
На ампулах, сосудах для святой воды или для освящённого масла, капли которого отливались из горевших у гроба мученика ламп, можно видеть изображения креста, храма над гробом мученика, сцену Второго Пришествия: на одной стороне Бог с раскрытой книгой, на другой — следующие за ним небесные воинства. Многочисленны особые штампы для изготовления оттисков на литургическом хлебе: на просфоре — символе плоти Христовой — во время причастия и на хлебах-благословениях, приносимых в церковь для освящения. Такие штампы имеют более или менее традиционные изображения, сопровождаемые сакральными изречениями. На штампах для просфоры в центре медальона помещался крест в сочетании с греческой надписью «Иисус Христос — победитель» или с изречением из литургии Иоанна Златоуста, связанным с таинством причастия — «Тело Христово есть суть, берите». Изречение «Благословение Господне на нас» помещалось на хлебах, раздававшихся после литургии. [8] На различных по форме хлебах: круглых, прямоугольных, с очертаниями птицы или рыбы, выпекавшихся в домашней пекарне, личной печатью владельца оттискивалась традиционная фраза — «Господи, помоги...». На хлебах-эвлогиях (благословениях) имелись изображения креста в окружении астральных знаков, букв-символов и греческих надписей «Бог», «Един Бог», «Жизнь, здоровье», «Бессмертие», а на так называемых Богородичных хлебах — «Благодать Богоматери, Христос рождён Марией». На бронзовой матрице XVII в. с изображением сцены Сошествия Христа во ад выгравирована греческая надпись «Благословение Господа Нашего Святого и Животворящего Гроба», указывающая на эвлогию храма Гроба Господня в Иерусалиме.
Паломничеству в немалой степени способствовали предания о том, что в дни земной жизни Христа церковь на Востоке уже обладала его иконами. Имелись в виду нерукотворные образы Иисуса Христа, один из которых связан с царём Авгаром, первым христианским правителем Осроены (государства в Месопотамии с центром в Эдессе), второй — с именем Вероники, женщины, исцелённой Иисусом Христом. В первом случае царь Авгар, ставивший своей целью сделать христианство господствующей религией Осроены и найти в нём опору для борьбы с Римом, обратился к Иисусу Христу за наставлениями и получил от него не только несколько посланий, но и нерукотворный образ, отпечатавшийся на убрусе (полотенце), которым Христос отёр свое лицо. В раннее средневековье тексты этих «писем», воспроизведённые на папирусе, пергамене, камне, металле и керамике, стали использоваться в качестве образков, амулетов и талисманов. Посланный Авгару нерукотворный образ, давший ряд чудесным образом появившихся воспроизведений, Иоанн Дамаскин видел в Эдессе и подробно его описал. В 944 г. он был перенесён из Эдессы в Константинополь, где в свою очередь был описан императором Константином Багрянородным (913-959). С XIII в. судьба этой иконы неизвестна. По некоторым данным, после взятия Константинополя крестоносцами в 1204 г. она была отправлена в Венецию и пропала во время кораблекрушения. Другая нерукотворная икона Христа известна под названием «Плат Вероники». По одной версии этот образ отпечатался на полотенце, которым Христос утёр лицо после омовения в доме Вероники, по другой — на плате, которым Вероника отёрла лицо Спасителя во время его шествия на Голгофу. Впоследствии «плат Вероники» обнаружился в Риме.
Для хранения частиц Честного Креста, на котором Христос был распят, из драгоценных материалов выполнялись особые реликварии-ставротеки (см. серебряный реликварий с крестообразным вместилищем для «древа», кат. 58). Композиция с предстоящими по сторонам креста императором Константином и его матерью Еленой, обретшими Животворящий Крест, иллюстрирует текст Псалтири 84, 12: «Истина возникнет из земли и правда приникнет с небес», то есть обретённый крест является той «истиной» и «правдой», которая подобно солнцу (солнце и луна изображены на крышке реликвария над Распятием) должна осветить мир. Знатные византийцы, а нередко и сами императоры делали ценные вклады в храмы и монастыри Святой Земли, чем содействовали процветанию этих центров мелькитской культуры. Среди последних особо должны быть выделены монастыри св. Георгия Хозевита в Аккарских горах неподалеку от Алеппо, св. Илии (Ливан), св. Фёклы (Ливан), Успения Богородицы (монастырь Баламанд), Рождества Богородицы (Сайданайский монастырь). Драгоценный вклад из Сайданайского монастыря — триптих с перегородчатой эмалью — представлен в мелькитском разделе выставки (кат. 59).
Расположенный вблизи Дамаска Сайданайский женский монастырь был основан в VI в. на том месте, где император Юстиниан I (527-565), по преданию, охотившийся в этих местах, увидел оленя, несшего на голове крест. В настоящее время над входом в храм можно видеть картину современного греческого художника, запечатлевшего этот легендарный сюжет. Византийский эмалевый складень с изображениями Христа, Богоматери и Иоанна Крестителя, происходящий из этого монастыря, — не только икона, но и одновременно ставротека с хранилищем частиц Животворящего Креста. Совершенство чеканного убранства и тонкая цветовая гамма пере-
(14/15)
городчатой эмали определяют этот предмет как изделие, выполненное в XI в. в византийской столице. [9] В Россию триптих был доставлен антиохийским патриархом Григорием IV как дар к 300-летию дома Романовых.
В X-XI вв., в период наибольшего византийского влияния в религиозной и культурной жизни Ближнего Востока, к святым местам Сирии и Палестины усилился приток паломников. В XII в. монастырь на Дивной горе вблизи Антиохии, хотя и пришедший в упадок в результате разрушений, причинённых ему крестоносцами, продолжал оставаться тем центром, где мелькитские патриархи и высшее духовенство находили убежище от преследования латинян. В мастерских этого монастыря для паломников были изготовлены свинцовый медальон с изображением Симеона Столпника Дивногорца, по сторонам которого находятся предстоящие св. Конон, ученик Симеона, и его мать Марфа, и бронзовый перстень с таким же сюжетом. [10] Большое разнообразие иконографических типов дают изображения на бронзовых крестах-складнях для хранения реликвий. Здесь — Богоматерь Панагия (Всесвятая), Богоматерь и Георгий Лиддский (Лидда — город в Палестине), Богоматерь и архангелы, архангел Михаил, апостолы Пётр, Павел и Филипп, святые Иоанн Богослов, Стефан, Никита, различные варианты Распятия с предстоящими. [11]
Ряд мелькитских культурных центров находился в Армении на территории малоазиатских фем, особых военно-административных областей, созданных Византией в X-XI вв. на завоёванных землях. Таковы присоединенные к империи Тарой (966), Тайк (1000), Васпуракан (1021), Анийское царство Багратидов (1045), Карсское царство (1064). [12] Опорой для византийской администрации в этих областях были армяне-халклдониты, то есть часть армянской знати из тех, кого общность вероисповедания и близость к имперской ортодоксальной церкви делала сторонниками Византии. В феме Иверия, расширенной за счёт присоединения Великой Армении с центром в Ани, халкидониты составили заметную часть населения. Они преобладали в Тайке и Кларджии. Мелькитские епархии были в Ани, Карее и Басане. В фему Иверия константинопольское правительство, как правило, назначало наместниками представителей халкидонитской аристократии. [13] Ярким представителем последней был Катакалон Кекавмен, правитель фемы Иверия, сделавший блестящую военную карьеру, но прославившийся как византийский бытописатель XI в. [14]
В XI-XIII вв. следует строго разграничивать памятники коренной Армении от памятников Киликии (Малая Азия). В то время как первые восходят к чисто восточным традициям, вторые тяготеют к византийскому кругу. В антихалкидонитской (монофиситской) Армении не было принято украшать свои храмы росписями. Живописное убранство имеется лишь в тех армянских церквах, которые были расположены на территории, находившейся в тесном контакте с православной Грузией. Одним из таких пунктов был город Ани, где сохранился наиболее значительный фресковый цикл XIII в., сопровождавшийся грузинскими надписями, что прямо указывало на влияние халкидонитской Грузии (кат. 152-154).
Начиная с XVI в. в среде мелькитов наметился подъём художественного творчества. При основанных ещё в византийское время монастырях возрождались скриптории и мастерские миниатюристов и иконописцев, а ремесленники, подражая древним образцам, изготавливали различные памятные предметы для паломников. К характерным памятникам мелькитского Ренессанса относится плащаница 1712 г., два расписных керамических изразца 1699 г. из Алеппо (Халеб) и небольшое собрание икон XVIII-XIX вв. (кат. 158-171).
Плащаница была, согласно арабской надписи, вкладом в монастырь Баламанд, расположенный вблизи Триполи и основанный в 1157 г. крестоносцем рыцарем Бельмондом для монахов-систерианцев, выходцев из Маримона в Шампани; в дальнейшем был занят монахами-мелькитами. [15]
Уже в XVII в. этот монастырь стал известен как один из значительных центров православия на Ближнем Востоке и как хранилище самых ранних мелькитских икон. [16] Вышитые по краю плащаницы греческие надписи содержат тексты страстных тропарей «Благообразный Иосиф», «Жёнам-мироносицам» и «Егда снисшел еси к смерти», исполняемых певчими в храме Гроба Господня в Иерусалиме в страстную пятницу, после того как совершится перенос плащаницы от гроба к алтарю, где после троекратного обнесения вокруг святого престола её полагают на алтарь. [17] Сцена «Положение во гроб тела Иисуса Христа» и его оплакивание традиционна для церковных покровов-плащаниц. Изображения на них вышивали цветным шёлком, золотом и серебром. [18] При большом разнообразии иконографических трактовок в композиции всегда присутствуют изображения Солнца и Луны в виде профилей с венцами на голове, либо круглых личин. Стремясь подчеркнуть вселенскую значимость страстной сцены, художник-«знаменщик» переносил на неё представление о дне Страшного Суда, когда померкнет Солнце и Луна превратится в кровь. [19]
Для паломников-греков изготовлялись перстни с изображением Голгофского Креста и имени владельца. Даты на щитках таких перстней указывали на время посещения храма Гроба Господня в Иерусалиме и приобретения там, согласно многовековой традиции, сделанного на заказ местными ремесленниками памятного предмета (кат. 72-75).
В новое время историческая Палестина особенно славилась изделиями из перламутра; в этом виде прикладного искусства мастера-мелькиты являли образцы просто виртуозной техники.
На юге России на путях следования в Палестину паломников в конце прошлого века существовали камнерезные мастерские, изготавливавшие сувенирные мраморные плитки с изображениями императора Константина и Елены по сторонам обретенного креста (кат. 76, 77).
Монофиситы. ^
Догматический раскол, произошедший в 451 г. на соборе в Халкидоне, привёл к образованию монофиситской церкви, адепты которой, в отличие от православных (диофиситов, халкидонитов), восприняли учение о едином, только боже-
(15/16)
ственном, естестве, единой воле и едином действе в Иисусе Христе. Христианство этого толка распространилось в Сирии, Месопотамии, Армении, Египте и Эфиопии, отдельные общины появились в Монголии, Индии и Китае. Сирийская церковь носит название яковитской ввиду особого предпочтения, которое отдается литургии апостола Якова, брата Господня, первой и главной из шестнадцати литургий, принятых у монофиситов Сирии и Месопотамии. Свою церковь яковиты производят от христиан антиохийского престола и себя считают преемниками антиохийского епископа св. Игнатия Богоносца. После разделения в VI в. антиохийского патриархата между мелькитами и яковитами церковный глава последних избрал местом своего пребывания монастырь Марпитай на реке Евфрат, затем его резиденция была перенесена в Мардин, однако большую часть времени патриарх проводил в расположенном в горах Дер-Зафаренском монастыре неподалеку от Мардина. [20]
Монофиситские храмы внешне сходны с греческими; их главы, завершающиеся небольшими железными крестами, не выделены; ориентация алтаря, церковные облачения, культовые сосуды те же, что и у православных, хотя вместо антиминса (специального покрова на алтарь) используется деревянная доска, а звон колоколов заменён ударами в висящую у входа в храм доску особым приспособлением. Однако существенные различия имеет только обрядовая сторона. Так, таинство крещения у яковитов совершается не через погружение, а через троекратное обливание. Крестное знамение у них образуется перенесением руки не от правого плеча на левое, а обратно (как у католиков). Кроме того, яковиты не всегда крестятся равномерно: они осеняют себя тремя крестами «в возрастающих размерах» — от креста, осеняющего только лицо, до креста, охватывающего всё тело. Монашествующим не разрешается заниматься мирскими делами, все они обязаны жить только в монастыре и строго следовать монастырскому уставу, в основе которого лежат правила, установленные в IV в. одним из отцов церкви Василием Великим (около 330-379). Кроме праздников, общих с православными, у яковитов есть и особые, посвящённые некоторым святым их церкви — антиохийскому патриарху Северу, монофиситскому патриарху Александрии Диоскору, его верному последователю монаху Варсуме и монофиситскому епископу Эдессы Якову Барадею (согласно одной из версий, отличной от приведённой выше, яковиты именно ему обязаны названием своей церкви). [21]
На всех этапах развития богословской мысли на Востоке догматы были неотделимы от политики, и поэтому религиозные споры, как правило, принадлежали не только церковной, но и гражданской истории Византии. Стремясь к умиротворению империи, нередко сами византийские императоры, например, Зинон (474-491) и Анастасий (491-518), склонялись к монофиситству, чем подорвали отношения с римской церковью, общение с которой возобновилось при Юстиниане I (527-565). Это обстоятельство должно было оттолкнуть от Юстиниана восточные провинции, что совершенно не входило в планы императора, желавшего установить единую веру в своём обширном государстве. Осуществить же религиозное соединение Востока с Западом, Александрии и Антиохии с Римом было невозможно, и поэтому правительство Юстиниана в церковной политике представляло собой двуликого Януса, одно лицо которого, обращённое на Запад, стремилось достичь согласия с Римом, а другое, восточное, искало истины у сирийского и египетского монашества. [22]
Монофиситская ересь находила сторонников в различных регионах Византии и даже в самой столице. Она захватила значительную часть Малой Азии, где находились многочисленные яковитские общины, которые считали Севера Антиохийского своим духовным наставником. [23] Любопытные данные о сирийцах в Константинополе содержит церковная история Иоанна Эфесского, известного также как составитель биографий монофиситских деятелей. Во время гонений на монофиситов, которые проходили в Сирии в VI в., монахи толпами направлялись в Константинополь, чтобы добиться правды у императора. В столице появилось много общин монофиситских монахов. Значительная часть их помещалась во дворце Гормизды, принадлежавшем супруге Юстиниана Феодоре. Пятьсот поселённых здесь монахов превратили дворец в «великую и дивную пустыню отшельников». [24] При дворе Феодоры была сильная монофиситская партия. Ряд придворных также оказывали покровительство монофиситам: у племянника императора Анастасия, патриция Проба, жил Иоанн Эфесский и останавливался известный проповедник христианства в Южной Аравии Симеон, епископ Бетаршамский. Сирийский монофиситский монастырь был основан в Константинополе земляком и другом Иоанна Маром из Бет-Марка, который около 538 г. прибыл в столицу. Этот монастырь находился близ церкви св. Маманта на территории имения, подаренного Феодорой сирийским монахам. В 560-562 гг. монастырь был расширен, построена церковь и открыты странноприимные дома, в которые принимались только монофиситы. Этот монастырь стал центром сирийской колонии в столице. В 527-528 гг. Константинополь посещал сам Яков Барадей, деятельно защищавший монофиситскую доктрину и снискавший расположение царицы Феодоры. В 542-543 гг. при его же содействии на восточной границе Византии получили епископские кафедры некоторые монофиситские иерархи. Экзегеза и гомилетика сирийских монофиситов многим обязана двум богословам: Афраату (в монашестве принявшему имя Яков), архимандриту монастыря Map Матайа, и Бардесану (154-222), жившему при дворе царей Осроены. В Армении, во II-VI вв. связанной с Сирией, некоторое время жил Бардесан, при котором были начаты переводы гомилий Афраата и святоотеческой литературы с сирийского на армянский. Появление христианских общин в Армении связано с именем апостола Фаддея, который поставил Аддая в епископы первой армянской церкви в Эдессе. При жизни Фаддея и его сподвижников апостолов Варфоломея, Филиппа и Фомы в Армении образовалось пять епископий. Наибольшие гонения армянская церковь претерпела в IV в. при св. Григории, епископе армянском, которого за отказ от поклонения языческим богам бросили в ров, откуда ему помогла выбраться сестра царя, христианка. После свое-
(16/17)
го освобождения св. Григорий отправился искать могилу мученицы-христианки Рипсимии (в греко-славянском произношении Евфросиньи). Небесный луч, прорезавший ночную тьму, указал ему эту могилу. Монастырь, построенный впоследствии на этом месте, получил название Эчмиадзин, что значит «сошествие Единородного сына». Рукоположенный кесарийским епископом Леонтием, Григорий тридцать лет возглавлял армянскую церковь и вошёл в историю под именем Просветителя, а армянская церковь получила название григорианской. Мощи св. Григория Просветителя хранились в Армении до времени византийского императора Зинона, затем голова св. Григория была перенесена в Италию, часть мощей оказалась в Константинополе, а правая рука, сохранившаяся в Эчмиадзине до наших дней, возлагается на голову каждого нового главы армянской церкви во время совершения над ним обряда рукоположения. [25] (Парадокс состоит в том, что Григорий был деятелем православным, а григорианская церковь придерживается монофиситских догматов). В 491 г. поместный собор в Вагаршапате отверг все постановления Халкидонского собора и армянская (григорианская) церковь, за исключением отдельных общин, о которых шла речь в разделе «Мелькиты», стала церковью монофиситской.
Также как это было в коптском Египте, в Сирии, Палестине и Месопотамии иконография и стиль монофиситских памятников — росписей храмов и произведений прикладного искусства и ремесла — практически неотличимы от мелькитских. Исключение составляют только иллюминированные рукописи, где особенности огласовки сирийского текста — греческими буквами над строчками — позволяют отнести богослужебные книги к предметам, используемым христианами определённого толка. [26] Относительно же прочих памятников, за редким исключением, можно говорить только об их бытовании в той или иной общине. Хотя современные монофиситские храмы, как правило, лишены живописного убранства, в ранневизантийское время и в зрелое средневековье они имели священные изображения. Иоанн Эфесский сообщает об иконах, на которых были представлены мученики, а автор XII в. Собр Иешу бар Павлос — об иконах Христа и Богоматери в монофиситской церкви; имели место и приглашения иконописцев из Константинополя. Эдесский нерукотворный образ одинаково почитался мелькитами, яковитами и несторианами.
Несмотря на то, что большинство христиан в Иране были несторианами, в конце VI в. при шахе Хосрове II Парвезе (590-628) укрепляются и позиции монофиситского духовенства. Шах берёт в жены дочь византийского императора Маврикия (582-602), оказавшего Хосрову помощь в борьбе за иранский престол; по его приказу на государственные средства строятся три большие церкви, в которых служат состоящие в свите шаха епископы. В дальнейшем покровительство монофиситам ещё более усиливается, так как Хосров, готовя войну с Византией (после смерти Маврикия), рассчитывал на широкую поддержку сиро-палестинских христиан, которые не могли простить новому императору Фоке тех привилегий, которые он предоставил халкидонитам. На византийских территориях после их захвата войсками Хосров всячески поощрял монофиситский клир; возможно, одним из дипломатических актов, совершенных в интересах христиан Ирана, был захват «священного древа Распятия» во время взятия Иерусалима в 614 г. Древо затем было помещено в церковь, находившуюся рядом с дворцом шаха. [27] («Священное древо» было возвращено в Иерусалим императором Ираклием в 631 г.).
Некоторые предположения о том, какого рода памятники бытовали в монофиситской среде Ирана на рубеже VI-VII вв., могут быть сделаны на основании поступившего из собрания графов Строгановых и ныне хранящегося в Отделе Востока рисунка серебряного кувшина. Этот сосуд, найденный в 1750 г. у деревни Слудка Пермской губернии, был вывезен ещё в XVIII в. в Париж; дальнейшая его судьба неизвестна, сохранился только рисунок этого предмета. На кувшине была изображена женщина с обнажённым младенцем на руках, у её ног располагались два павлина, а слева от центральной фигуры — ещё один младенец с овцой на плечах — прообраз Доброго Пастыря. Есть некоторые основания полагать, что на этом сосуде был представлен синкретический образ, некая контаминация иранской богини Анахиты и Девы Марии, гипотеза тем более правдоподобная, что, как выше было отмечено, в определённый период в Иране поощрялось христианство именно монофиситского толка, особо почитавшее Богоматерь. При Хосрове II ей был воздвигнут огромный храм, для освящения которого был приглашён патриарх Антиохии Анастасий. [28]
Некоторые предметы могли использоваться для культовых целей как православными, так и монофиситами. К таковым относится, например, литургическое ведро с шестнадцатью полуфигурами святых в позах Орантов (кат. 53), стилистически близких к изображениям на мелькитских бронзовых кадилах и крестах-реликвариях. Однако само число представленных персонажей и, возможно, особое использование сосуда могут указывать на заимствования из монофиситского ритуала. У сирийских яковитов, наряду с двенадцатью апостолами, наиболее почитаемыми были такие святые, как Диоскор, Север, Яков Барадей и Варсума, и, в отличие от православных, у них в ходу было шестнадцать литургий, из которых четыре: литургии апостолов Якова, Фаддея, Мари и евангелиста Марка были особенно употребительными. Поэтому на данном памятнике изображение именно шестнадцати святых могло быть связано с определёнными идейными воззрениями яковитской церкви, её догматикой и ритуалом. Это тем более вероятно, что литургическое ведро использовалось при особом способе освящения воды, в котором отразились древние особенности антиохийского ритуала. [29] Также и фрагмент матрицы с двенадцатью крестами и греческим изречением, где плоть Христова сравнивается с источником бессмертия, относится к тем евхаристическим штампам, которыми чаще всего пользовались в монофиситской церкви при приготовлении святых даров.
Самым поздним из представленных на выставке по времени (XVIII в.) монофиситским памятником является резной бронзовый позолоченный крест из Эфиопии (кат. 241).
(17/18)
Несториане. ^
Богословские диспуты, сопровождавшие утверждение христианства, в восточных провинциях Византии носили особенно ожесточённый характер. Здесь религиозная нетерпимость являлась не столько выражением идейного противостояния столице, сколько политического сепаратизма.
В 428 г. патриархом Константинополя был избран антиохийский священник Несторий, который в своих проповедях начал утверждать, что Иисус Христос двойственен по природе, и божественное и человеческое начала в нём не слитны, мать же его «Мария не родила божества, но человека Христа». В 431 г. ортодоксальным богословам при поддержке императорской власти удалось сокрушить ересь Нестория. Местом церковного собора был избран Эфес, главный храм которого был посвящён Богородице, и где её особое почитание было связано со сказанием о том, что Мария провела здесь последние годы своей жизни. Несторий был осуждён и сослан сначала в г. Петру (Аравия), а затем в Египет, где он и окончил свои дни. Его сторонники также были изгнаны из пределов Византии. Большинство из них осело в соседнем Иране, а отдельные общины возникли в Туркестане, на Малабарском побережье Индии, в Минусинской котловине по берегам Енисея и даже в Китае. Несторианство стало основным толком христианства, распространившимся в Иране и Средней Азии. В раннее средневековье патриарший престол находился в Ктесифоне; несторианские метрополии были в Мерве, Самарканде, Кашгаре, Тангуте и Неваките.
Уже в IV в. в Нисибисе (Месопотамия), епископ которого Иаков принимал участие в Первом Вселенском соборе в Никее (325), была христианская богословская школа. Прибывшие в V в. в Иран сирийцы-несториане быстро подчинили её своему влиянию и многое сделали для подъёма высшего богословского образования, дав ряд выдающихся учителей, идеологов и проповедников. Ближайшим учеником епископа Иакова был известный сироязычный писатель-моралист и церковный поэт Ефрем Сирин (Map Афрем) (около 306-373). После поражения византийцев в войне с Ираном в 363 г. Нисибис отошёл к персам, и Map Афрем покинул этот город и перебрался в другой крупный центр Месопотамии Амиду (Диарбекир), затем стал преподавать в Эдессе в так назывемой «школе персов», учителями которой были сторонники разных догматических направлений. [30]
Специфика вероучения несториан почти не отразилась на памятниках, которые могут быть связаны с этим еретическим движением. Не существует и сколько-нибудь принципиальных расхождений с ортодоксальной литургической практикой. Широко распространённые в христианской церкви верования о происхождении литургий от самих апостолов имели место и в среде несториан, считавших, что их литургии составлены апостолами Фаддеем и Мари. Фаддей проповедовал в Эдессе и в пределах Месопотамии; в Нисибисе и Мосуле (Ниневия) ему помогали Мари и Варфоломей, затем Мари стал миссионерствовать в Ассирии. Литургический обряд несториан с особым распределением служб по дням годичного круга, с исключительным чтением текста Ветхого Завета только по воскресным и праздничным дням, со спецификой преломления хлеба при евхаристии появился лишь в начале VII в. [31] История же Map Мари — «апостола Востока» тенденциозна в своём стремлении утвердить апостольское происхождение церкви Кокэ, главного храма в резиденции несторианского патриарха в Ктесифоне. В источнике, использованном «Историей Map Мари», явственны следы борьбы между Эдессой, Селевкией и Кашгаром за приоритет апостольского происхождения их церквей, и поэтому описываемые в ней события перенесены с V в. на II в., подлинная же дата источника VI-VII вв. [32]
Немногие дошедшие до нас несторианские памятники свидетельствуют о сохранении древней сирийской вполне ортодоксальной иконографии с преобладанием сюжетов, которые связаны с культом Креста или различных параллелей Распятия. Отсюда популярность таких композиций, как «Поклонение Кресту», «Жертвоприношение Авраама», «Даниил во рву львином» (см. раздел «Сасанидские христианские геммы»). Культ Даниила не случаен, так как именно в Иране хранилась одна из самых почитаемых несторианских святынь — мощи этого пророка. Они находились в Сузах, в царском казнохранилище, в медной раке. В своё время византийский император Маврикий (582-602) просил иранского шаха вернуть в Византию эту святыню и получил заверения в том, что его просьба будет исполнена. Тогда вся несторианская община стала просить Иисуса Христа не допустить этого. Попытку увоза мощей Даниила сопровождали различные знамения, и святыня осталась в Иране. [33]
Представленное на выставке серебряное блюдо с тремя евангельскими сценами в медальонах— «Вознесением», «Распятием», «Жёнами-мироносицами у гроба» — и «Даниилом во рву львином» (кат. 261) является образцом литургического предмета, созданного, как можно судить по орфографии сирийской надписи и стилистическим признакам, в одной из общин Центральной Азии. В названных сценах на этом сосуде нет Богоматери, что соответствует несторианской доктрине, отрицающей её причастность к божественной сути Христа. Однако отсутствие в той или иной композиции изображения Марии не является непременным «еретическим» признаком. По свидетельствам письменных источников, иконы с изображением Богоматери бытовали в несторианских церквах, а циклы фресковых росписей в них насчитывали десятки евангельских, причём вполне канонических сюжетов. [34] Существовал и культ мощей. В хронике Михаила Сирийца имеется раздел с описанием того, как мать несторианского патриарха Афанасия Баладского (681-686) совершала паломничества к ракам святых. [35] Другой автор, Авраам бар Липех (VII-VIII вв.), отмечает, что без креста, Евангелия, потира, дискоса, рипиды и напрестольной иконы с изображением Иисуса Христа было запрещено проводить таинства. [36] Иконы были не только живописными, но и из других материалов. В развалинах церкви в Ктесифоне раскопками 1928-1929 гг. немецкой археологической экспедиции была найдена статуя мужчины с характерными для ранневизантийского времени драпировками, вероятно, представлявшая святого или самого Христа. По сведениям Моисея бар Керха (813-902), в г. Балад на горе Сингар (область Бет Арабайе) существовала посвященная Богоматери церковь, где особо почиталось ее изображение, выполненное в камне. Map Исаак
(18/19)
Ниневийский (VII в.) оставил описания Распятия в несторианских церквах, которые были выполнены в рельефе из дерева, золота и серебра, а Дадишо де Бет Катарайе (Катар), мистический автор VII в., предписывает монахам целовать ногу Распятого всякий раз, как они выходят из своей кельи. [37]
В гомилии по поводу смерти несторианского церковного деятеля XVI в. Map Денги сказано: «Он (Map Денга. — В.З.) построил великолепную церковь в крепости Арбелы; он потратил на неё без счёта золото и серебро, он украсил её иконами». [38]
Итак, в несторианских церквах были иконы, изображавшие Христа, Распятие и Богоматерь. Чтобы отбросить всякие сомнения относительно святости образа Марии, иконы которой устанавливал в церквах ещё сирийский апостол Map Мари, следует привести одну заслуживающую внимания выдержку из хроники Григория Бар Эбрея, относящуюся к концу XII в. Известный врач, несторианин Хунайн, оклеветал перед халифом своего недруга, заявив, что тот поклоняется идолу. При обыске у того была обнаружена икона Богоматери. Халиф вызвал несторианского патриарха Феодора и спросил: почитается ли у несториан эта икона или нет, и, если она почитается, то какого наказания заслуживает тот, кто плюнет на этот образ. Патриарх ответил, что это не идол, а изображение Божьей матери, и, что христианина, не почитающего её, надо исключить из общины. [39]
Количество чтимых несторианской церковью святых было весьма значительным. Чаще всего это были канонизированные церковные деятели. Так, несторианский епископ Ишояб бар Малком (XIII в.) сохранил для потомков описание иконы-портрета преподавателя Нисибийской школы Бархатбешабба Арабайа, жившего в конце VI — начале VII в. Изображения несторианских святых известны в монастырях Китая и Южной Сибири. В 742 г. китайский император подарил своему военачальнику несторианского вероисповедания пять кусков шёлка для украшения пяти портретов святых, которые были установлены в монастыре. [40] Наскальные изображения, открытые по берегам Енисея, представляли помимо крестов с характерными «горками», символами Голгофы, священнослужителей с рипидами в руках; позади одного из них располагался алтарь со стоящим на нём потиром. [41] Портреты святых и духовных лиц соседствовали с портретами светских правителей. Из текста несторианской стелы из Синь-Янь-Фу (Китай) явствует, что китайский император приказал изобразить свой портрет на стене христианского храма, который разрешил построить в своей столице. [42]
Иконы исполняли как местные иконописцы, так и специально приглашавшиеся из православной Византии. Францисканский монах Гильом де Рубрук приводит в своем «Путешествии в восточные страны» описание церкви, украшенной константинопольскими мастерами, в монгольской столице в предгорьях Алтая — Каракоруме. Прежде всего, он увидел «дом, над которым был крестик. Тогда, сильно обрадовавшись и предполагая, что там находится что-нибудь христианское, я вошёл с уверенностью и нашел алтарь, убранный поистине красиво. Именно: по золотой материи были вышиты или настланы изображения Спасителя, Святой Девы, Иоанна Крестителя и двух ангелов, причём очертания тела и одежд были расшиты жемчугами. Здесь же находился большой серебряный крест с драгоценными камнями по углам и в середине и много других церковных украшений, а также перед алтарём горела лампада с маслом, имевшая восемь светилен». [43] «На следующий день, то есть в недельный день по Богоявлении, все священники-несториане собрались до рассвета в часовне, ударили в доску, торжественно пропели утреню, оделись в свои облачения и приготовили курильницу и благовония. И в то время как они ожидали на церковной паперти, первая супруга (монгольского хана. — В.З.) по имени Котота Катен вошла в часовню с очень многими другими госпожами, со своим первым сыном, по имени Балту, и другими своими малютками, и они распростёрлись на землю, касаясь её лбом по обычаю несториан, а после этого дотронулись правой рукой до всех образов, постоянно целуя руку после прикосновения; после этого они подали руки всем стоящим кругом в церкви. Это — обычай несториан, входящих в церковь. Затем священники пропели многое, давая ладан госпоже в её руку, и она полагала его на огонь, а затем они кадили перед госпожой». [44]
Священные книги несториан богато иллюстрировались. В них можно найти весь набор евангелических сцен, отличие от миниатюр православных рукописей состоит только в стиле. Что же касается декора стен храмов, то постепенно к XIII в. крест вытеснил прочие священные изображения, и церкви приобрели тот «иконоборческий» вид, который отмечали путешествовавшие на Восток христианские миссионеры и торговцы. Английские проповедники в горах Курдистана видели у несториан иконы и кресты без изображения Распятия, такие же кресты были найдены в Центральной Азии, Месопотамии, Тибете и Китае. Это не были кресты-распятия, но кресты триумфа, которые по древней, восходящей ещё к IV в. традиции, украшались драгоценными камнями (см. крест на блюде VI в. с ангелами по сторонам, кат. 257). Крест с Распятием утвердился в Византии в VI в., то есть тогда, когда несторианская церковь уже отделилась от вселенской и в дальнейшем культивировала древнюю — без страстной назидательно-повествовательной тематики — иконографию.
Таким образом, лишённые живописного и скульптурного убранства, стены храмов появились не в результате сознательного иконоборчества, разрушительного действия которого, в отличие от Византии, несторианская церковь не испытала. Приведённые выше отрывки из письменных источников свидетельствуют об обратном: о культе икон в V-XIII вв. Предельный же аскетизм несторианских храмов во многом объясняется страшной катастрофой, которую в конце XIV — начале XV в. пережило население, придерживавшееся этого вероисповедания. Всесильный монгольский правитель Тимур, объединивший под своей властью всю Среднюю Азию и предпринявший ряд победоносных завоевательных походов в сопредельные регионы, учинил на Ближнем и Среднем Востоке настоящий геноцид несториан. Некоторые влиятельные люди из их среды предприняли попытку, используя родственные связи, внедриться в придворное окружение Тимура, что и вызвало гнев завоевателя. От погромов Тимура несториане, жившие в Месопотамии, бежали в горы Курдистана, а некоторая их часть устремилась на остров Кипр, где в
(19/20)
конце XIV в. в Фамагусте возникла несторианская община. В 30-е гг. XV в. её представители во Флоренции приняли участие в переговорах православной партии и представителей папского престола об унии. Кипрские несториане флорентийскую унию приняли. С этого времени произошло разделение несторианской церкви на униатскую, подчинявшуюся католической и сохранившую название «несторианской», и автокефальную, получившую название церкви «халдейской», престол которой, перенесённый в VIII в. из Ктесифона в основанный в 763 г. Багдад, с XVI в. утвердился в Мосуле. [45] Живший в Багдаде церковный глава имел своего представителя в Иерусалиме. [46] Пережитые потрясения, раскол привели к упадку халдейской церкви. Старая иконография была забыта, не стало квалифицированных мастеров и не было возможности пригласить иконописцев со стороны. В прошлом веке в горных часовнях Центральной Азии миссионеры видели у несториан русские иконы. [47] Очевидно, к этому времени догматические расхождения для этих верующих перестали играть какую-нибудь роль.
Как стилистическая категория понятие «несторианские памятники» не существует. На протяжении пятнадцати веков после изгнания несториан из пределов Византии, они селились общинами среди различных народов — персов, арабов, тюркских народов Центральной Азии, монголов и китайцев. Создававшиеся в таких религиозных объединениях памятники несли на себе черты культуры того народа, среди которого изгнанники жили. Поэтому несторианская глиптика — это раздел сасанидской глиптики, чеканные блюда с изображением несторианских священнослужителей, как своеобразная исламская интерпретация христианского памятника, [48] по характеру нанесения декора и его компоновке должны быть отнесены к исламской бронзе Сирии и Ирака, а каменные надгробия из Семиречья — к образцам среднеазиатской (кыргызской) пластики. В некоторых случаях можно отметить влияние не только стиля, но и иконографии нехристианских сюжетов. Так, на согдийской ткани с «Жертвоприношением Авраама» местный ткач, копируя сиро-александрийский прототип, воплощает его таким образом, что допускает и необязательно библейское осмысление сюжета, но, например, «триумфальное»: торжество над поверженным врагом, или связанное с зороастрийскими астрально-символическими представлениями. [49]
В 1905 г. в развалинах церкви в Турфанском оазисе была открыта фреска со сценой «Вход в Иерусалим». Христос изображен в одеяниях восточного покроя с висящими рукавами, его головной убор в форме персидской тиары украшен крестом, а в руке у него жезл, также украшенный крестом. Последний имел форму «мальтийского креста», столь характерного для несторианских изображений. [50]
В 1908 г. в Дунь-Хуане, небольшом городе на границе китайской провинции Гань-Су и пустынь Центральной Азии, на большом караванном тракте, называвшемся «Шёлковый путь», были открыты три любопытных, подтверждающих синкретизм халдейской культуры предмета: тибетский документ с начертанным на нём крестом такой же формы, как на сасанидской христианской глиптике, написанный по-китайски гимн Божественной Троице и икона на шёлке с изображением сцены «Вход в Иерусалим», стилистически близкая фреске из Турфанского оазиса. [51] Перечисленные находки свидетельствуют, что в этой несторианской общине были как христиане-китайцы, так и христиане-тибетцы. Несомненное влияние буддизма присутствует и в изображении на блюде из деревни Аниковское (кат. 262), где в компоновку сцен из книги Иисуса Навина введены элементы буддийской иконографии из сцены «Осада Кушинагара».
Таким образом, несторианские памятники, как никакие другие образцы искусства христианского Востока, показывают причудливость и неожиданность взаимовлияний и взаимопроникновений культур Запада и Востока, где византийский извод мог облекаться в формы, принятые для китайской живописи на шёлке, а библейский сюжет находить параллели в буддизме.
В.Н. Залесская
(20/21)
Примечания ^
[1] Icônes melkites 1969. P. 64.
[2] Vailhé 1903. P. 146.
[3] Charon 1911. P. 17.
[4] Icônes melkites 1969. P. 88.
[5] Charon 1908. P. 84-88.
[6] Mouterde 1934. P. 2-6.
[7] Charon 1911. P. 24-26.
[8] Galavaris 1970. P. 118.
[9] Банк 1977. С. 311, 312. Табл. 191-194.
[10] Залесская 1972/2. С. 15-17.
[11] Залесская 1994/1. С. 93-114.
[12] Юзбашян 1979. С. 76-91.
[13] Арутюнова-Фиданян 1977, С. 80-92.
[14] Советы 1972. С. 49-61.
[15] Enbart 1923. Р. 1-22.
[16] Leroy 1962. Р. 333-358.
[17] Померанцев 1906. С. 245.
[18] Маясова 1991. С. 32-33, 66.
[19] Zalesskaya, Piatnitsky 1993. P. 258, Fig. 375.
[20] Софрония 1876. С. 18-20.
[21] Софрония 1876. С. 42.
[22] Васильев 1917. С. 145.
[23] Honigmann 1951. Р. 11.
[24] Дьяконов 1908. С. 83-87.
[25] Абаза 1888. С. 105, 106.
[26] Leroy 1964. Р. 41-44.
[29] Залесская 1981. Р. 933-938.
[30] Пигулевская 1979. С. 52.
[31] Петровский 1897. С. 3-10.
[32] Пигулевская 1979. С. 188.
[34] Delly 1956. Р. 292.
[35] Leroy 1964. Р. 41.
[36] Dauvülier 1956. Р. 297.
[37] Rücker 1934. S. 189-207.
[38] Delly 1956. P. 293.
[39] Gregorii Bar Hebraei 1877. Col. 197-199.
[40] Dauvillier 1956. P. 298.
[42] Dauvillier 1956. P. 298.
[43] Гильом де Рубрук 1957. С. 138.
[44] Гильом де Рубрук 1957. С. 147.
[45] Софрония 1876. С. 167-185.
[46] Prawer 1972. Р. 229.
[47] Dauvillier 1956. Р. 303.
[48] Baer 1989. Р. 33.
[49] Иерусалимская 1967. С. 125.
[50] Saeki 1937. Р. 416.
[51] Dauvillier 1948. Р. 292, 293.
|