Э.Б. Вадецкая
Археологические памятники в степях Среднего Енисея.
// Л.: 1986. 180 с.
Глава II. Афанасьевская культура.
С этой эпохой связано начало истории сибирских скотоводов, о культуре которых на соседних территориях известно мало. Это первый этап эпохи металла степей Енисея, являющийся ключом к пониманию развития дальнейших историко-этнических процессов на данной территории. В то же время археологические источники позволяют делать с афанасьевской культуры реконструкции разных сторон быта древнего населения, являясь тем самым как бы археологической этнографией.
^ История изучения. Первая могила раскопана в 1865 г. В.В. Радловым в Горном Алтае у с. Онгудай. Спустя почти 40 лет 5 аналогичных могил вскрыл А.В. Адрианов на Енисее близ улуса Саргов (1903 г.). Он отметил их отличие от могил эпохи поздней бронзы и железного века, но хронологическое место эти захоронения получили много позже, когда С.А. Теплоухов раскопал 18 могил под горой Афанасьева у с. Батени (1920, 1923 гг.). По счастливой случайности большинство могил не были разграблены, что позволило С.А. Теплоухову на небольшом материале выделить особый хронологический период, который он назвал афанасьевской культурой (305, с. 76). В краткой характеристике С.А. Теплоухов определил её как первый этап эпохи металла в Саяно-Алтае, предположил связь этой культуры с Приаральем и широкий ареал как в Минусинских степях, Горном Алтае, так и западнее р. Оби (306). После С.А. Теплоухова большие работы на Енисее и в Горном Алтае произвёл С.В. Киселёв, менее значительные — на Енисее — В.П. Левашева, а на Алтае — С.И. Руденко, В.С. Адрианов, С.М. Сергеев, Г.П. Сосновский. Антропологические определения были сделаны Г.Ф. Дебецом, установившим принадлежность афанасьевского населения к европеоидной расе (97; 98, с. 64). Всё это в целом позволило приступить к первым историческим обобщениям, нашедшим отражение в работах М.П. Грязнова и, главным образом, С.В. Киселёва. Последний в результате тщательного анализа материала дал развёрнутую характеристику культуры, сопоставил енисейские и алтайские источники, указал на возможность культурных связей афанасьевцев с ямными племенами Причерноморья, а также с племенами Средней Азии, в итоге предложив временные рамки культуры — конец III — начало II тыс. до н.э. (132, с. 14-36). С.В. Киселёв располагал материалом лишь 50 афанасьевских погребений, и в основном сильно разграбленных. Поэтому отдельные его представления, получившие широкую известность, требуют корректировки. Это в первую очередь касается вопроса происхождения культуры, характеристики хозяйства и социальных отношений. Кроме того, все могилы, в том числе впускные поздних эпох, но размещённые внутри афанасьевских оград, он принимал за афанасьевские — отсюда у него сложилось впечатление о большем, чем в действительности, разнообразии типов афанасьевских могил.
Вскоре после публикации монографии С.В. Киселёва А.Н. Липским, В.М. Зиминой и Л.Р. Кызласовым было раскопано ещё 34 могилы, в том числе в глуби сухих степей, и тем самым было установлено, что афанасьевцы селились не только вдоль крупных рек. Другим открытием оказались могилы, впоследствии отнесённые к окуневской культуре, но размещённые внутри афанасьевских оград. Это привело исследователей к выводу о ещё большей, чем считал С.В. Киселёв, сложности этнокультурного процесса. Определённая ясность была внесена позже, с открытием чисто окуневских памятников.
В 60-е гг., благодаря работам в зоне Красноярского водохранилища, увеличилось в несколько раз количество раскопанных афанасьевских погребений. Большинство могильников опубликованы. К сожалению, не изданы два крупнейших, исследовавшихся М.П. Грязновым и M.H. Комаровой (Карасук III, Афанасьева Гора). Но материалы эти тщательно проанализированы, на их основании построены наиболее интересные этнографические и статистические выводы, частично освещённые в печати М.П. Грязновым и автором настоящей работы. Руководивший новостроечными работами М.П. Грязнов внёс существенные изменения в методику раскопок памятников самых
(15/16)
разных культур, которая проходила проверку прежде всего на примере афанасьевских курганов. Суть новой методики состояла в том, что на могильниках раскапывались все курганы и, как правило, всё пространство между ними; расчищались не только могилы, но и ограды. Для восстановления первоначального вида сооружения иногда делали реконструкцию ограды и надмогильного холма. Тщательно учитывались детские могилки вне ограды, а также кости человека и животных. Обращалось особое внимание на первоначальное положение погребённого. Всё это позволяет уточнить и обогатить характеристику культуры, данную не только С.А. Теплоуховым, но и С.В. Киселёвым. К настоящему времени в Минусинской котловине раскопки проведены в 30 пунктах: на 2 стоянках и в 28 могильниках. Раскопано 183 кургана (ограды), содержавших 309 могил. 11 могильников раскопаны полностью или почти полностью. Изученность погребальных сооружений енисейского варианта культуры позволяет представить похоронный обряд афанасьевцев не только в целом, но и в деталях.
После длительного перерыва возобновились работы в Горном Алтае, где в 1964-1965 гг. проводила раскопки Е.М. Берс, а в 1970-1982 гг. — А.П. Погожева. С 1976 г. на Алтае систематические разведки и раскопки осуществляются Алтайским государственным университетом. В делом афанасьевские памятники в Горном Алтае, исследованные в 30 пунктах, составляют 8 поселений и 22 могильника, но в них раскопано менее 100 могил. Ведутся: работы и на соседних территориях: в Туве раскапывается стоянка, расположенная в начале Саянского каньона (284), в Монголии раскопано 5 каменных курганов, в которых похоронены люди антропологического типа, похожего на афанасьевский (71). Таким образом, по-прежнему основные сведения о культуре дают памятники Енисея, о которых пойдёт речь ниже.
^ Погребальные сооружения. Кладбища устраивались на ровном месте, недалеко от реки. По величине могильники сильно различаются, часто они состоят из 2-4 курганов, а в среднем — до 15 курганов. Но и на больших могильниках курганы обособляются в отдельные группы из 2-4 оград. Связано ли это с родовой структурой посёлка или с разным временем функционирования кладбища, пока объяснить трудно (43). Основную часть населения, видимо, хоронили весной, летом и осенью, так как зимой трудно было копать деревянными лопатами промёрзший грунт. Для могилы выкапывали яму площ. 4-9 м2, глуб. 1-1.5 м. Размеры ямы зависели от количества покойников, но и для одного человека они всегда выкапывались просторными. Очевидно, были
(16/вклейка)
[ Вклейка: карты-схемы 1 и 2 (см. в разделе Иллюстрации)]
(вклейка/17)
Рис. 1. Афанасьевский могильник Летник VI, к. 1.
Раскопки М.Н. Пшеницыной (1975 г.).
рассчитаны на то, чтобы в них класть много бытовых предметов из несохраняющихся материалов. Ямы — четырёхугольной пли прямоугольной формы с сильно закруглёнными углами и неровными стенками, по более длинным сторонам они ориентированы с ЮЗ на СВ. Каждую яму или две, выкопанные параллельно, окружали круглой оградой, выс. до 1 м, шир. 0.5-1 м, диам. 5-12 м. Ограды двух видов. Одни складывали без связующего раствора из камней разной толщины, которые ровняли по наружной стенке ограды. Использовали любой камень, находящийся в обнажениях местности: плитняк, валуны, галечник (рис. 1). Другие ограды сооружали из вертикально врытых в землю плит песчаника. Вертикальные и горизонтальные ограды встречаются на одних и тех же могильниках. Яму закрывали длинными неотёсаными брёвнами и насыпали земляной холм, который облицовывали плитами. В небольших оградах каменно-земляное надмогильное сооружение возводили над всей площадью ограды. Высота надмогильных сооружений достигала, очевидно, 2-3 м. По подсчётам М.П. Грязнова, при сооружении обычного афанасьевского кургана на рытьё ямы без применения металлических орудий затрачивалось 6-8 человеко-дней, а на возведение холма и ограды — до 60 и более человеко-дней (49). В тех случаях, когда в ограду подхоранивали, яму выкапывали внутри уже имевшейся ограды, около её стены. Эти могилы меньшего размера, чем центральные, закрыты обычно плитами, иногда положенными на жерди, и ориентированы по-разному, в зависимости от отведённого для них в ограде места. Детям выкапывали ямки вдоль внутренней или наружной стенки ограды. Найдено особенно много новорождённых и младенцев. Эти ямки глуб. 30-60 см, их покрывали плитками или закладывали поверх жердей камнями. Около некоторых оград размещено более 10 детских могилок, которые иногда окружены собственными миниатюрными оградками.
^ Погребальный обряд. Хотя известно много индивидуальных могил, взрослых чаще хоронили сообща, накапливая трупы для коллективного погребения. Подбор мёртвых в коллективных могилах случайный. Чаще похоронены 2-4 человека, лишь в нескольких могилах 5-8 человек, взрослых и детей. Доказательства одновременности захоронения следующие: размещение покойников в одной половине ямы а вещей — в другой: отсутствие следов повторного вскрытия ямы либо смещения мертвецов друг на друга: наконец, чрезвычайная сложность подхоранивания, когда требовалось разбирать камни и землю надмогильного сооружения (43). Важное наблюдение сделано на могильнике Карасук III, где в двух могилах были похоронены вместе с обычными трупами костные остатки, на которых сохранились следы зубов волка или собаки. В частности, в одну из могил были положены 2 трупа и ещё от трёх человек — отдельно головы и мешки с собранными останками, растерзанными животными. Обычай хранить голову отдельно от тела до погребения прослежен и в других могильниках (120, с. 164; 48). Возможно, сущестововали какие-то временные зимние захоронения. Например, изредка встречаются могилы в почвенном слое, в которых захоронение совершено практически на поверхности. Эти могилы не окружены оградами (Афанасьева Гора, огр. 29; Карасук III, огр. 14).
М.П. Грязнов высказал предположение, что умерших сохраняли до дня похорон в сидячем положении, а затем укладывали в могилу на спину, лицом к восходу, т.е. головой на З или ЮЗ. Это объясняет, почему скелеты, как правило, лежат на спине с согнутыми и поднятыми вверх коленями. Один скелет находился в сидячей позе (49, с. 89). Иногда положение костей свидетельствует о том, что труп падал на бок. К сожалению, археологи не всегда стремятся определить первоначальное положение и поэтому часто формально отмечают вторичную позу. Отсюда сложилось представление, что афанасьевцев хоронили в двух позах: скорченно на спине и на боку. На самом деле на бок укладывали очень редко и преимущественно детей (47). В отличие от Алтая на Енисее встречено мало могил, где скелет был бы сильно окрашен или посыпан охрой. Чаще охристые пятна или куски охры находятся в определённых местах: у ног, груди, головы покойника либо внутри сосуда. Обычай этот выражен слабо и специально не изучался. Хоронили мертвецов в одежде, в могилу клали глиняную и деревянную посуду с пищей и деревянные предметы домашнего обихода, от которых сохранились металлические или костяные части. Очевидно, каменные предметы типа пестов, колотушек клали в комплекте с деревянными корытцами и ступами. Каждому мертвецу ставили по одному-два глиняных сосуда, чаще в ноги, реже у головы. Как указывалось, в коллективных могилах одна половина ямы отводилась для вещей. Во время похорон жгли поминальный костёр, закалывали и съедали какое-либо домашнее животное или косулю. Кости животных и черепки сосудов, оставшиеся от этих тризн, часто встречаются внутри оград, за оградами, а также на брёвнах покрытия ям, на которые сбрасывали остатки погребального костра. Мясо изредка клали и могилу, на брёвна покрытия, в специальную оградку, пристроенную к могильной ограде, а иногда клали не мясо, а остатки тризны. Так, в кургане у с. Восточное были положены уже обглоданные кости съеденной во время тризны косули (46), а под горой Тепсей — шкура жертвенного барана (145, с. 22). Вообще же ещё не было обычая оставлять мёртвому определённый кусок мяса от определённого животного и в каком-то определённом месте.
^ Оружие и орудия труда. Оружие в могилы нe клали. Каменные наконечники стрел най-
(17/18)
Рис. 2. Афанасьевские и окуневские сосуды из могильника Карасук III.
Раскопки М.П. Грязнова и М.Н. Комаровой (1961-1963 гг.).
дены в 6 могилах, но они застряли в теле убитых. Наконечники трёх видов: черешковые, ланцетовидные, удлинённо-треугольные с выемкой у основания. Кроме того, известно несколько костяных стерженьков, похожих на наконечники стрел; возможно, они предназначались для пушного зверя (табл. II, 4, 12, 14).
Орудия труда редки и преимущественно каменные: песты, колотушки, тёрочники, несколько скребков из гальки со следами их употребления для обработки шкур. Грубые, примитивные орудия домашнего хозяйства сделаны из крупной речной гальки, иногда естественной, со следами употребления её в работе, но чаще рабочей части придавали требуемую форму. На поселении найдены 2 шлифованных топора клиновидной формы и «утюжок» (табл. II, 19-21). Из рога марала сделан топор (или молоток?) (табл. II, 18), из кости — острия, проколки, игла, из меди или бронзы — проколка, 3 шила в виде тонких заострённых стерженьков, 3 миниатюрных ножичка листовидной формы, лезвие, рыболовный крючок, игольник. Из меди больше всего найдено скобок, оковок и накладок от деревянной посуды. Трещины на сосудах сшивали медными полосками и проволокой. Края сосудов укрепляли пластинками, иногда украшенными простым орнаментом (табл. II, 6, 7). Костяные изделия представлены игольниками из кости барана, проколками, роговыми навершиями и декоративными гвоздиками (табл. II, 15, 16, 11, 13). Роговые навершия, по недоразумению, иногда интерпретируют как псалии (138). По убедительному трасологическому анализу, сделанному М.П. Грязновым, навершия надевались на палку — видимо, посох (43). Стерженьки-гвоздики дл. 1-2 см местами запачканы охрой, торцевые площадки у них залощены. Очевидно, гвоздики забивали в окрашенный деревянный предмет (шкатулку, жезл) и украшали его в виде белой или красной точечной инкрустации. Изготовлены и заострены они с помощью металлического инструмента. В могилах гвоздики найдены в количестве 2-4, 54 и 200 штук (46).
^ Посуда. Очень характерна глиняная посуда. Преобладают остродонные яйцевидные горшки, меньше сферических, реповидных, бомбовидных, горшковидных с выпуклым, а иногда приплюснутым дном (рис. 2). Лепили горшки кольцевым ленточным способом из теста с органическими примесями. Обе поверхности выравнивали зубчатым штампом, отчего на внутренней стороне стенок остались ряды параллельных линий. Снаружи сосуд покрывали ор-
(18/19)
наментом, оттиснутым гребёнкой или гладкой пластинкой. Посуда объёмом 1-4 л предназначалась для взрослых, 0.5 л и меньше — для детей. Наряду с ними лепили крупные горшки, чаще круглодонные, ёмкостью в десятки литров (до 210 л). В них, вероятно, готовили пищу для общественных трапез. Кроме кухонной и погребальной посуды, изготовляли культовую в виде толстостенных низких чаш на коническом поддоне, основание которого иногда разделено на несколько ножек. Эти сосуды — курильницы — всегда окрашены охрой, а внутри слегка закопчены. В них, видимо, сжигали ароматные растения. Некоторые курильницы имеют налепную ручку со сквозным отверстием для подвешивания их на шнуре. У большинства сосудов вся поверхность покрыта орнаментом, чаще рядами косых оттисков зубчатого или гладкого штампа, расположенных «ёлочкой». Возможно, орнамент на сосудах имитировал фактуру плетеных или вязаных изделий. Но есть и более сложные орнаменты: древовидные фигуры, ряды арок, шахматный узор, прочерченные линии, выдавленные изнутри «жемчужины» и т.д. (табл. II, _22_).
От деревянной посуды сохранились только оковки. Тем не менее М.П. Грязнову удалось по 4 скобкам сделать реконструкцию одного из сосудов (Афанасьева Гора, м. 31). Сосуд был цилиндрический, диам. 15-20 см, толщ. стенок 11 мм у края и более 15 мм посередине. Сделан из обрезка древесного ствола с оставленным сучком, превращённым в носик для выливания жидкости (табл. II, 7).
^ Украшения и детали одежды малочисленны, но очень разнообразны: серьги, бляшки, подвески, браслет, ожерелья (табл. II, 5, 8, 10). Самыми распространёнными были серьги, многовитковые или в виде проволочного кольца в полтора оборота. Найдены медные, серебряные, золотая серьги. Судя по их местонахождению в могиле, носили их как женщины, так и мужчины, по одной в левом ухе. 30 белокаменных (аргиллитовых) бляшек украсили кожаный браслет, окантованный 20 обоймицами из метеоритного железа (табл. II, 5). Подвесками служили зубы волка, кабарги, сурка, а также фаланги мелкого парнокопытного (табл. II, 17). Особенно причудливы ожерелья, состоящие из каменных бусин, ракушек corbicula fluminalis, просверленных позвонков и щитков осетровых рыб. Оригинальное ожерелье найдено в афанасьевской могиле на Алтае: оно состоит из позвонков щуки, а посередине нанизаны лапчатая подвеска с когтями и 3 бусины из птичьих костей (25, с. 24, рис. 7).
^ Поселения, хозяйство. Исследовались 2 стоянки. Одна расположена под горой Тепсей на краю пойменной террасы Енисея, ежегодно заливаемой весенним половодьем. Здесь вдоль обрыва берега на протяжении 48 м зачищен культурный слой и заложен раскоп площадью 80 м2. Стоянка была сезонной, остатков жилищ не обнаружено. Сохранились кострище и 2 очага в виде круглых ямок диам. 110-120 см, стенки которых были обложены плитками. В золу такого очага было удобно ставить сосуды яйцевидной формы. На основании раскопок стоянки сделаны важные наблюдения. Во-первых, керамика оказалась абсолютно аналогичной сосудам из погребений. Во-вторых, в остеологическом материале (хотя и немногочисленном) полностью отсутствовали кости диких животных. На второй стоянке, расположенной на краю надпойменной террасы Енисея (Мочеркина Горка), произведена зачистка культурного слоя. Собранная керамика не отличается от погребальной, а каменные изделия — ножевидные пластинки, нуклеусы, отщепы — свидетельствуют о том, что каменная индустрия продолжала существовать в афанасьевское время.
Ещё первые раскопки под горой Афанасьева позволили С.А. Теплоухову указать на развитое скотоводческое хозяйство у афанасьевцев. Однако считали, что в их пищевом рационе в равном количестве употреблялось мясо домашних и диких животных. Значит, охота у них имела такое же значение, как и скотоводство, которое еще не могло полностью удовлетворить потребности людей (120, с. 161). Эти представления были вызваны находкой кости какого-то крупного быка, по величине напоминающей кости первобытного быка, зубра и яка (305, с. 75). Они как будто бы подкреплялись более поздними находками в насыпях курганов могильника Карасук III, где были встречены кости зубра, кулана и сайги. Теперь все эти находки не выглядят убедительно. Кости очень крупных домашних быков стали известны и в могилах более поздних культур (окунево, карасук). Что же касается костей из насыпей курганов, то выяснилось, что они принадлежат неолитическому слою стоянки Карасук V, расположенной под афанасьевским кладбищем. На самом деле никаких костей диких животных, кроме косули, в обилии водившейся в степях и используемой в пищу всегда и повсеместно, у афанасьевцев не найдено. В могилах, их заполнении, у покрытия, среди остатков тризны чаще встречаются кости овцы, в два раза реже — коровы и изредка — лошади. Палеозоологический материал убеждает, что афанасьевцы имели производящее скотоводческое хозяйство с преобладанием крупного рогатого скота. Косвенно этому имеются и другие подтверждения. Судя по накипи на внутренних стенках глиняных горшков, в них варили не кашу или молоко, а овощи или мясо
(19/20)
Табл. II. Афанасьевская культура.
1 — план ограды; 2 — реконструкция ограды; 3 — виды могил; 4, 12, 14 — наконечники стрел; 5, 8-10 — украшения; 6 — оковки деревянной посуды; 7 — реконструкция деревянного сосуда; 11 — навершия посоха; 13 — декоративные гвоздики; 15 — игольник, 16 — проколка; 17 — амулет — фаланга животного; 18-21 — орудия труда; 22 — керамика.
(20/21)
Табл. II (продолжение).
(120, с. 162). На донышках сосудов бывают налепы, имитирующие вымя. Наконец, жили афанасьевцы не только по берегам рек, но и расселялись широко по степи, в том числе по солончаковым степям, на которых тысячелетиями сосредоточивалось скотоводческое население. Что касается охоты, то ею, очевидно, афанасьевцы занимались мало. Очень малочисленны украшения из зубов хищников, а игольники и другие изделия изготовлены из костей барана. Помимо рогов косули, найдены лишь 2 предмета из рога марала. Шерстяная нитка в иголке и кожаный браслет позволяют предположить, что афанасьевцы умели прясть и выделывать кожу. О земледелии прямых указаний нет. Найденные роговой молот, камни, похожие на зернотёрки, могли применяться в домашнем обиходе. В частности, на подобных камнях могли растирать дикорастущие злаки. Ещё в XIX в. собирательство было отмечено у бельтыров и койбалов, собиравших на полях дикорастущую крупу «кырлык» (328).
^ Социальные отношения. Имеются сведения о возрасте 250 человек из 14 могильников. Самая высокая смертность установлена для детей, особенно младенцев. В некоторых могильниках число детей составляет половину и более всех покойников. В возрасте от 13 до 20 лет умирали значительно чаще, чем в 20-40 лет. Для женщин последнее, видимо, связано с ранним материнством. Часто встречаются подростки 13-14 лет с новорождённым или младенцем в возрасте до 1 года, а также с утробными младенцами. Видимо, брачный возраст начинался с 12-13 лет (51). Предельный возраст в могильниках 40-50 лет. Лишь 14 стариков достигли 60 лет.
Источников, позволяющих судить о структуре семьи или рода, не имеется. Парные захоронения единичны; детей клали как с женщинами, так и с мужчинами. Исключение составляет могильник Бельтыры, где преобладают парные погребения, по данный памятник как этими, так и другими чертами не характерен для афанасьевской культуры. Пока можно обратить внимание лишь на следующее. Во всех могильниках похоронено приблизительно равное число взрослых, включая подростков, — в среднем 15-20 человек. Исключение составляют наиболее крупные и длительно функционировавшие кладбища, где захоронено 30-50 человек. Возможно, что равное число умерших отражает приблизительно равное число живущих, т.е. 4-5 семей и больше. Тогда, возможно, не случайно, что на 9 могильниках сооружены 4-5 оград, а на более крупных — то же число оград образуют отдельные группы могильника. Ограда или группа оград, может быть, принадлежали разным поколениям одной семьи.
Погребальные памятники не отражают имущественной дифференциации афанасьевцев, но свидетельствуют о функциональном различии и начале социального расслоения. Необычные предметы, число сосудов, превышающее норму, либо размеры ямы, рассчитанные на большее количество вещей, встречаются в тех могилах, куда поставлены корчага или курильница либо положен посох, украшенный роговым навершием. Корчаги всегда клали людям зрелого или пожилого возраста. Курильницы первоначально ставили как женщинам, так и мужчинам, а позже — лишь пожилому мужчине, одному-двум из жителей посёлка, — видимо, тем, кто выполнял обязанности, связанные с культом (43). Посох, или жезл, очевидно, был первым символом светской власти. В этом убеждает раскопанный курган «старейшины» у с. Восточное. Это сооружение находилось вдали от родового кладбища и было значительно монументальнее остальных: ширина ограды 5 м (при принятых стандартах 0.5-1 м), её первоначальная высота более 2 м (остальные — до 1 м). Необычен и вид сооружения. Нижняя половина ограды сложена из массивных глыб, а выше надстроена песчаниковыми плитами. Внутреннее пространство ограды выложено несколькими рядами камней, а сверху облицовано, как панцирем, толстыми плитами. В центральной могиле под куполом были похоро-
(21/22)
нены пожилой мужчина и женщина, судя по общему облику кургана, старый вождь с супругой: оба обезглавленные, а в головы и ноги к ним положены как необъяснимый символ трупики младенцев. Среди вещей в могиле находились корчага и длинный жезл, украшенный 200 гвоздиками. Могилу сопровождала другая — погребение «слуги» в тесной яме. Обе могилы покрыты общим бревенчатым накатом (46). Курган у с. Восточное начинает собой серию особо монументальных курганов знати, имевшихся в Минусинских степях во все эпохи.
^ Происхождение. Отмечены следующие обстоятельства: принадлежность афанасьевцев к европеоидной расе, в то время как население соседних областей было монголоидным или смешанным; отсутствие связей афанасьевской культуры с местной неолитической; значительное сходство сибирской культуры с расположенной далеко на западе ямной и, наконец, единообразие афанасьевских могильников. Все перечисленные признаки, очевидно, свидетельствуют о том, что культура пришла на Енисей в готовом виде либо сложилась здесь за короткий срок (44). Недавнее открытие в Минусинской котловине неолитических стоянок (при всей их малочисленности) с керамикой, отличающейся от афанасьевской, подтвердило тезис А.П. Окладникова, что афанасьевская культура чужда всему, что характеризует сибирский неолит (228). С другой стороны, культурно-историческое единство ямных и афанасьевских племён проявляется в их материальной и духовной общности (погребальный обряд). экономике (скотоводческое производящее хозяйство) , в близких формах керамики, в принадлежности к одному антропологическому типу. При сопоставлении погребального обряда выясняется наличие в обеих культурах как индивидуальных, так и коллективных захоронений, одинаковая конструкция могил и поза погребённых, в том числе положение рук и ног, размещение покойника посередине ямы, общий обычай класть в могилы мало изделий производственного назначения и, видимо, много бытовых вещей из несохранившихся материалов, а около ям или на их покрытии — разводить погребальный костёр. При сопоставлении форм керамики обнаруживается, что в обеих культурах сосуществуют сосуды с яйцевидным и сферическим туловом, имеются с уплощённым дном и горшковидные. Характерная для афанасьевских сосудов затёртость стенок гребёнкой отмечается и на ямных сосудах. Немало общих элементов орнамента, в том числе оттиски мелкозубчатого штампа, вдавления палочки, резные линии, иногда образующие «ёлочку» (218, рис. 13-15). Безусловно, афанасьевская керамика не тождественна ямной, но у неё больше сходства с последней, чем с местной предшествующей или синхронной из памятников Западной Сибири (217; 223). Что же касается антропологического типа, то сходство черепов ямной культуры с афанасьевскими достигает полного тождества (15, с. 380). Теперь установлено, что неолитические племена Сибири не знали скотоводства, а афанасьевцы с самого начала имели его развитую форму. Они держали крупный и мелкий рогатый скот, происхождение которого не связано с территорией Южной Сибири, так как предковые формы, необходимые для доместикации, там отсутствовали (109, с. 105). Это является ещё одним подтвержденном вероятного прихода населения с готового вида культурой. Место её сложения, видимо, находится где-то к западу от Алтая, а исходной территорией могла быть восточная граница ямной культуры. Племена ямной культуры продвигались с междуречья Волги и Урала на запад вплоть до Балканского полуострова (219). Но став подвижными скотоводами, они продвигались, очевидно, не только далеко к западу, но и на восток, по степям, им привычным. Слабая изученность территории Казахстана скрывает от нас путь их передвижения, но постепенно обнаруживаются памятники промежуточного звена. На р. Тобол в двух могильниках (Верхняя Алабуга, Убаган I) Т.М. Потёмкиной найдены 4 сосуда, по ряду признаков сходных с афанасьевскими, костяная проколка, медное шило и скребло (246). Сосуды яйцевидной формы, с острым или чуть уплощённым дном, орнаментированы зубчатым штампом. Если бы их нашли на Енисее или Алтае, то они считались бы афанасьевскими. Не менее похож на афанасьевский сосуд, найденный в погребении под г. Караганда. Здесь погребённый, подобно афанасьевцам, лежал на спине с согнутыми коленями. Кроме сосуда, с ним находился медный нож листовидной формы (105). Таким образом, постепенно сужается территория, разделявшая ареал чисто ямных и афанасьевских памятников. Афанасьевцы безусловно жили не только в горной, но и в степной части Алтая, откуда они продвинулись на Енисей. Их курганы в этих местах обнаружить трудно из-за сильной и давней запашки степи. В Ачинской лесостепи афанасьевские погребения тоже не обнаружены, но зато случайно найденные окуневские содержат погребённых, физический тип которых близок афанасьевскому. Учитывая вероятность генетической связи древнейших скотоводов Сибири и волжских степей, а также антропологический тип афанасьевцев, можно предположить принадлежность их к индоевропейской языковой группе.
^ Хронология. В могилах нет датирующих вещей, но получено 16 радиоуглеродных дат для памятников Енисея и несколько — для Горного
(22/23)
Алтая. Даты разные, от IV до середины II тыс. до н.э. К сожалению, они получены в разные годы и разными методами. 9 енисейских дат группируются в пределах XXV-XXII вв. до н.э., 3 даты — в пределах XX-XVIII вв. и 4 относятся к XXIX в. до н.э. Поскольку последние даты получены из одного могильника, очевидно, хронологические рамки культуры вероятнее всего можно определить XXV-XVIII вв. до н.э. В целом близкий результат получается, если использовать даты ямной культуры. Наибольшее сходство афанасьевские материалы проявляют с ямными II хронологического этапа, т.е. с середины III тыс. до н.э. Именно тогда у ямников появляются западная ориентировка погребённых, металлические изделия, 2 типа сосудов, наблюдается меньшая, чем раньше, окрашенность костяков. Поэтому, видимо, не раньше середины III тыс. до н.э. должна устанавливаться нижняя граница сибирской культуры. Однако в могилах на Енисее встречаются вазочки-курильницы, иногда похожие на курильницы катакомбной культуры. Если предположить их синхронность. то они условно определяют верхнюю границу культуры по позднеямным памятникам, синхронным катакомбным. В Волго-Уральском междуречье последние датированы XXIII-XVIII вв. до н.э. (218, с. 69, 83).
Афанасьевская культура существовала очень долго. Но памятники однообразные, и по ним не удаётся выделить хронологические этапы культуры. Пока курганы исследовались выборочно на могильниках, С.В. Киселёву удалось разделить их на две хронологические группы по внешнему виду оград до раскопок, разнообразию типов могил, преобладанию на кладбищах индивидуальных или коллективных могил, а в них — яйцевидных или сферических сосудов (132, с. 14-27). Дальнейшие раскопки могильников (полностью и с расчисткой оград) не подтвердили их разделение по вышеуказанным признакам. В частности, внешний вид ограды оказался в зависимости от степени её разрушения, а разные типы керамики найдены практически в равном количестве на всех могильниках. Отсутствие ярких отличительных признаков непонятно и очень затрудняет хронологическую разбивку памятников. В настоящее время её можно основывать лишь на радиоуглеродных датах, т.е. очень условно. В этом плане можно указать следующее направление для дальнейших поисков. Согласно радиоуглеродным датам, наиболее древними являются могильники у пос. Летник и в Малиновом Логу (XXIX-XXV вв. до н.э.). Для них характерно отсутствие больших коллективных могил, наличие могил женщины с ребёнком, сравнительно большое число вазочек-курильниц, причём очень массивных, имитирующих каменные сосуды. Самыми молодыми по датам могильниками являются Черновая VI и Карасук III (XVIII в. до н.э.). В них преобладают коллективные захоронения и найдено меньше курильниц, при этом менее массивных, чем раньше. Главное — имеются окуневские могилы, сооружённые рядом с ещё не развалившимися афанасьевскими оградами. Особое место занимает могильник Бельтыры. В нём сочетаются афанасьевские и окуневские черты, больше последних, но при сосудах — афанасьевского типа. Видимо, это кладбище можно считать самым поздним из известных афанасьевских.
[ Список памятников. ] ^
Чулымо-Енисейская котловина.
1. Черновая VI. Могильник в долине р. Черновая, в 1.2 км от лев. берега Енисея. Здесь же впускные окуневские могилы. 4 ограды, 10 могил (Максименков, 1962 г.). Ограды, диам. 7-9 м, в каждой по 1-2 могилы, 140-345×135-255×75-90 см. В них от 1 до 7 скелетов, на боку и на спине, головой на З и ЮЗ. [1] Погребено 26 человек. Инвентарь: 9 сосудов, среди них 3 корчаги; обоймочка от деревянного сосуда, 2 каменные колотушки, раковина, зубы хищника. В заполнении ямы — кости овцы. — ГЭ (36).
2. Барсучиха IV. Могильник на лев. Берегу Енисея, у подножия горы Барсучиха. Здесь же впускная окуневская могила. 2 ограды, 14 могил, из них 11 детских (Грязнов, 1967 г.). Ограды, диам. 7-9 м. Могилы взрослых, 200-250×130-140×110-130 см, ЮЗ-СВ. Погребено 4 взрослых и 16 детей. Инвентарь: более 10 сосудов. В насыпи — обломки курильницы и двух сосудов. — ГЭ (ЛОИА, ф. 35, оп. 1, 1967, д. 104, л. 65-72; ИА, р-1, д. 3601).
3. Карасук III. Могильник на прав. берегу р. Карасук. 14 оград, 37 могил, из них 15 детских (Грязнов, Комарова, 1961-1963 гг.). Ограды, диам. 6-12 м. В центре 1-2 могилы, а в одной — 3. Могилы, 180-350×250 см, покрыты брёвнами, землёй и золой, а поверх них камнями. В могилах взрослых 2-5 скелетов, на спине, реже на боку, ЮЗ. Погребено 32 взрослых и 26 детей. Инвентарь: около 70 сосудов, среди них 3 курильницы, 5 корчаг; роговые гвоздики и медные оковки от деревянных изделий, каменные колотушки, топор из рога марала, остриё из рога косули, медный
(23/24)
ножичек, игольник из кости барана, просверленные зубы сурка, кабарги, роговые пронизки, 2 серебряные серьги, раковина, рыбьи позвонки. Кости овцы, коровы. В насыпи — кости косули, коровы, овцы, лошади. — ГЭ (ЛОИА, ф. 35, оп. 1, д. 65, л. 3-17, д. 64, л. 9-12; р-1, д. 2483, 2484).
4. Каменный Лог II. Ограда в 2 км от р. Карасук (Комарова, 1962 г.). Ограда, диам. 9 м. Внутри 3 могилы, 130-250×80-250×90-120 см. Покрыты плитами. Погребено 2 взрослых и 2 младенца. Инвентарь: сосуд, обломки корчаги и навершие из рога. — ГЭ (ЛОИА, ф. 35, оп. 1, 1962, д. 64, л. 62-63; ИА, р-1, д. 2484).
5. Афанасьева Гора. Могильник на лев. берегу Енисея, под горой Афанасьева. 35 оградок, 39 могил, из них 6 детских. Здесь же впускные окуневские и подгорновские могилы (Теплоухов, 1920, 1923 гг.; Грязнов, 1963-1964 гг.). Могилы, 100-350×50-270×70-180 см. В них 1-3 скелета, на спине, реже на боку, ЮЗ, СЗ. Погребено 52 взрослых и 13 детей. Инвентарь: около 35 сосудов, курильница, скобки от деревянного сосуда, песты, навершие из рога оленя, 2 кремнёвых наконечника стрел, золотое кольцо, кожаный браслет, украшенный каменными пуговицами и окантованный железными обоймицами; каменные бусины, просверленные позвонки рыбы, раковина, резцы сурка, 70 астрагалов овцы. Кости косули, коровы, лошади, овцы, щуки. — МАЭС, ГЭ (305, с. 62-68; ЛОИА, ф. 35, оп. 1, 1963, д. 37 л. 40-41, 1964. д. 29-А; ИА, р-1, д. 2955, л. 4-31).
6. Батенёвские Горы. Могильник в двух седловинах Батенёвских гор. 5 оградок, диам. до 3 м (Теплоухов, 1925 г.). Могилы неглубокие, вырыты в почвенном слое. В них истлевшие человеческие кости и черепок сосуда с орнаментом «ёлочка» (133, с. 28).
Сыда-Ербинская котловина.
7. Малые Копёны II. Могильник в уроч. Малые Копёны, у бывш. с. Копёны. 4 ограды, 18 могил, из них 6 детских. Здесь же впускные окуневская и тагарская могилы (Евтюхова, 1940 г.; Зяблин, 1961-1962 гг.). Ограды, диам. 7-14 м. Могилы взрослых, 170-240×100-200×60-90 см. В них 1-2 скелета, на боку и на спине, З и ЮЗ. Погребено 15 взрослых и 8 детей. Инвентарь: более 10 сосудов, среди них корчага и 2 курильницы; песты, роговые гвоздики, подвеска из щитков осетровой рыбы. В заполнении ямы — обожжённый череп животного. В насыпи — кости коровы, овцы, лошади. — ГИМ (133, с. 42; ИА, р-1, д. 2358, л. 1-6; д. 2585, л. 5-10).
(24/25)
8. Сыда. Могильник на прав. берегу р. Сыда, к З от бывш. с. Сыда. 12 оград. Раскопано 9 оград, 14 могил (Киселёв. 1929 г.; Грязнов. 1965 г.). Ограды, диам. 6-11 м. Могилы 240-350×180-220×50-100 см. В них 1-8 скелетов, ЮЗ, З, Ю, ССВ. Погребено около 20 взрослых и несколько детей. Инвентарь: свыше 30 сосудов, среди них 2 корчаги и 2 курильницы; обоймочки от деревянного предмета, костяной наконечник стрелы, навершие из рога марала, футляр из кости барана, медная серьга. Кусок рога и грудина марала. В насыпи — кости овцы. — ММ, ГЭ (128, с. 85-86; 133, с. 34-39; ЛОИА, ф. 35, оп. 1, 1965, д. 132, л. 87-91; ИА, р-1. д. 3200).
9. Саргов. Могильник у сев. Склона горы Оглахты, на территории фермы «Комсомольская» (бывш. Саргов улус). 5 оград (Адрианов, 1903 г.). Ограды, диам. до 10 м. В каждой — могила с 1 скелетом. Инвентарь: сосуд. Шестая могила, 320×260×50 см, расположена в 100 м к В от предыдущих, под сарагашенской (Пшеницына, 1965 г.). В ней 4 скелета, З, один — Ю. Инвентарь: 3 сосуда, рог косули. — КМ, ГЭ (89. с. 15; ЛОИА, ф. 1, 1903, д. 33, л. 22-23).
Минусинская котловина.
10. Восточное. Ограда на прав. берегу Енисея, в 3 км к З от с. Восточное (Вадецкая, 1975-1976 гг.). Диам. 15 м, шир. 5 м, выс. 60-70 см. Сложена из массивных камней. Внутри — 2 могилы, 160-270×80-100×100 см. В одной скелеты мужчины и женщины 50-60 лет и 2 новорождённых, в другой скелет мужчины 50-60 лет, на спине, ЮЗ, Ю. Инвентарь: 2 сосуда, корчага, 200 роговых гвоздиков, серебряная серьга. Кости косули, зайца, птицы. — ЛОИА (46).
11. Малиновый Лог. Могильник на прав. берегу Енисея, в 5 км ниже горы Тепсей. 6 оград. Раскопано 4 ограды, 8 могил (Боковенко, 1977 г.). Ограды, диам. 3-9 м. Могилы взрослых, 140-350×85-320×70-100 см. Погребено 5 взрослых и 4 младенца, на спине, ЮЗ. Инвентарь: 10 сосудов, 2 курильницы, кремнёвый наконечник, бронзовое шило, серебряная серьга. — ЛОИА (ЛОИА, ф. 35, оп. 1. 1977, кп 2103).
12. Тепсей VIII. Могильник на прав. берегу Енисея, под горой Тепсей. 3 ограды, 5 могил (Грязнов, 1968, 1976 гг.). В могилах 1-3 скелета взрослых и подростков, на спине, З и ЮЗ. Инвентарь: 4 сосуда, 4 роговых гвоздика. Кости косули, коровы, овцы. — ГЭ (90, с. 199; 145, с. 20-29).
13. Тепсей X. Стоянка на прав. берегу Енисея, под горой Тепсей. Здесь же слой таштыкской культуры. Площ. раскопа 80 м2 (Грязнов, 1968 г.). Афанасьевский слой, толщ. 25-40 см, на глуб. 250 см содержал 2 каменных очага, диам. 110-120 см, глуб. 15 см, и несколько кострищ. Находки: черепки сосудов, обломок топора, кремнёвый посредник, «утюжок» из сланца, скребок, кости коровы, овцы (преимущественно зубы и фрагменты челюстей). — ГЭ (145, с. 22-26).
14. Тепсей VII, XIII. Разрушенный курган и стоянка в двух пунктах террасы под горой Тепсей (Грязнов, 1968, 1976 гг.). Подъёмный материал: черепки сосудов, каменные колотушки. На площади раскопа обнаружена корчага, вкопанная в землю. — ГЭ (145, с. 26-27).
15. Красный Яр I. Могильник на лев. берегу Енисея, у южной подошвы горы Оглахты. 15 оград, 17 могил (Левашева, 1930 г.; Вадецкая, 1969, 1972 гг.). Здесь же впускные окуневские могилы. Ограды, диам. 6-12 м. Могилы, 145-370×100-260×60-110 см. В них 1-5 скелетов. Погребено более 30 взрослых и детей, на спине и на боку, З, ЗСЗ, СЗ, ЗЮЗ. Инвентарь: 40 сосудов, 2 корчаги, курильница, оковки деревянных сосудов, часть зернотёрки, 2 колотушки, кремнёвый наконечник стрелы, скребок, костяное изделие, 3 роговых гвоздика. Кости коровы, овцы. В насыпи — кости косули, лошади, коровы. — ММ; ГЭ; КМ (52; 176).
16. Подсуханиха. Могильник на прав. берегу Енисея, на увалах горы Суханиха. 14 оград. Раскопано 7 оград, 7 могил (Гаврилова, 1955, 1960 гг.). Ограды, диам. 3-11 м. Могилы, 175-320×115-250×85-140 см. В одной — 3 скелета, в остальных — по одному, на спине, 103. Инвентарь: 6 сосудов, корчага, кремнёвый наконечник стрелы. — ГЭ (119).
17. Моисеиха. Могильник на лев. берегу р. Туба, между горами Моисеиха и Безымянная. Раскопано 14 оград, 15 могил взрослых и не менее 8 детских (Старущенко, 1959 г.). Здесь же тагарские и окуневские могилы. Ограды, диам. 6-16 м. Могилы, 220-360×150-240×75-170 см. Погребено приблизительно 25 человек на спине, ЮЗ. Инвентарь: около 40 сосудов, курильница, ножичек, серебряная серьга. — ММ (ИА, р-1, д. 2211; ММ, оп. 1, д. 509-А).
18. Тесь I. Могильник на лев. берегу р. Туба. в 0.6 км к ЮЮЗ от с. Тесь. 15 оград, 15 могил. Здесь же впускные, видимо окуневские, могилы (Киселёв, 1928 г.). Ограды, диам. 4-5 м. Могилы, 150-350x110-300x80-110 см. В них по одному скелету. Инвентарь: 15 сосудов, среди них корчага, 2 курильницы; 2 медных ножичка, костяной нож, игольник с костяной иглой. — ММ; ГЭ (125, с. 35-47).
19. Тесь II. Ограда в 0.5 км к В от Тесь I (Киселёв, 1928 г.), диам. 5 м. В ней 2 могилы, 185-255×125-175×60-85 см. В каждой по скелету, на спине, З. Инвентарь: 4 сосуда. — ГЭ (125, с. 34-35).
20. Тесь III. Могильник под горой Георгиевская, в 1 км от Тесь I. Раскопано 5 оград. 3 могилы (Киселёв, 1932 г.). Ограды, диам. 6-8 м. Могилы, 150-270×80-270×70-110 см. В двух — по одному, в одной — 6 скелетов. Инвентарь: 5 сосудов, среди них курильница; роговое навершие, бронзовая серьга. — ГИМ (128, с. 87-90).
21. Уйбат-Хулган. Могильник на лев. берегу р. Уйбат, в 300 м к СВ от горы Хулган. 4 афанасьевских и окуневских кургана. Раскопана афанасьевская могила в ограде диам. 15.6 м и 3 детские — за оградой. Здесь же впускная окуневская могила (Кызласов, 1958, 1972 гг.). Могила, 305×245×90 см. В ней 2-3 скелета, З. Инвентарь: сосуд, черепки двух корчаг, бронзовая бритва, 2 костяные проколки. Кости косули. В ямках, 38-50×20-40×10-14 см, несохранившиеся погребения детей и 2 миниатюрных сосудика. — МГУ (162, с. 112-116; ИЛ, р-1, д. 4962, л. 14-21).
22. Бюрь. Могильник на лев. берегу р. Бюрь, в 10 км от предыдущего. 7 оград, диам. 3-4 и 12-14 м. Раскопана 1 ограда (Кызласов, 1958 г.). Ограда, диам. 13 м, в центре — могила, 360×276×120 см, покрытая брёвнами, берёстой, слоем пережжённой земли с золой и углём. В ней кости старика, 2 сосуда. В насыпи — кости овцы. — МГУ (162, с. 119-120).
23. Большое Кольцо. Ограда у истоков р. Камышта, в 0.5 км к В от пос. Камышта. Ограда, диам. 36-41 м (Липский, 1959 г.; Максименков, 1973, 1974 гг.). В ней 3 могилы, содержавшие кости 1-2 скелетов и 4 сосуда. Здесь же окуневские могилы. — ЛОИА; AM (ЛОИА, ф. 35, оп. 1, 1973, д. 410, л. 1-6; 1974, д. 413-А, л. 13-18; ИА, р-1, д. 2119, 5087, 6326).
24. Камышта. Могильник на прав. берегу р. Ниня, у моста и дороги Уйбат — Камышта. Раскопано 3 ограды, 3 могилы (Липский, 1959 г.). Ограды, диам. 7-8 м. Могилы покрыты брёвнами и плитами. В них 1-2 скелета, на спине, ЮЗ. Инвентарь: 4 сосуда, среди них курильница. Кости коровы, овцы. Около двух оград — каменные выкладки диам. 1.5 м. В них кости овцы. — AM (ИА, р-1, д. 2119. л. 29-45).
25. Ниня I. Ограда на прав. берегу р. Ниня, у моста (Максименков, 1973 г.), диам. 10 м, шир. 1.5 м. В ней могила, 250×150×100 см, ЮЗ-СВ, покрытая деревом и плитами, со скелетом взрослого и ребёнка (ЛОИА, ф. 35, он. 1. 1973, д. 410, л. 6-7).
26. Сагай. Могильник на лев. берегу р. Абакан, против улуса Сагай. Раскопано 4 ограды (Липский, 1958, 1959 гг.). Сведения есть об одной. Ограда, диам. 8 м, сложена из булыж-
(25/26)
ников, выс. 40 см. Могила, 150×90-80×120 см, покрытая брёвнами и плитами. В ней 2 скелета и сосуд. — AM (ИА, р-1, д. 2119, л. 7).
27. Верхний Аскиз. Могильник на прав. берегу р. Аскиз, у скалы Хара-Хая (улус Б. Аскиз) . 3 ограды, в которых раскопаны 2 афанасьевские и окуневская могилы (Липский, 1958 г.). Могилы, 90-200×180-200×50-90 см, покрыты брёвнами. В одной — скелет женщины, в другой — взрослого и ребёнка. Инвентарь: 4 сосуда, среди них 2 корчаги; рог косули. Кости овцы. — AM (ИА, р-1, д. 2119, л. 8-27).
28. Бельтыры. Могильник на лев. Берегу р. Абакан, в 3 км к ССЗ от с. Бельтыры. 15 оград, 10 могил. Здесь же окуневские могилы (Липский, 1951-1954 гг.). Ограды, диам. 3-11 м. Могилы, 200-250×100-200×30-160 см, покрытые брёвнами и плитами. Стенки ям иногда обложены камнем. В могилах по 2-3 скелета, на спине, ЮЗ. Погребено 25 человек. Инвентарь: 16 сосудов, пест, наконечник стрелы, рог косули, клыки и резцы соболя. Череп и позвонки телёнка. — AM (ИА, р-1, д. 573, 1362).
29. Мочеркина Горка. Стоянка в 1 км к Ю от г. Шушенского, в местности Мочеркина Горка (Леонтьев, 1964 г.). Культурный слой толщ. 30-35 см, на глуб. 185 см. Подъёмный материал: черепки сосудов, колотушка, ножевидные пластинки, отщепы, нуклеусы. — ММ (ИА, р-1, д. 3045, л. 7-8; ММ, оп. 1, д. 528).
30. Летник VI. Могильник на лев. берегу Енисея, у пос. Летник. 25 оград. Раскопано 16 оград, 56 могил, среди них 39 детских (Трифонов, 1974 г.; Пшеницына, 1975 г.; Пшеницына, Поляков, 1978, 1979 гг.). Здесь же окуневские и тагарские могилы. Ограды, диам. 6-13 м. В двух по две могилы взрослых, в остальных по одной. Бревенчатые накаты обожжены. Могилы, 140-320×100-210×60-100 см. В них скелеты 1-2 взрослых или взрослого с ребёнком. В одной могиле, 520×430 см, скелеты 3 взрослых, на спине, ЮЗ. Инвентарь: более 50 сосудов, среди них 4 корчаги, 6 курильниц; колотушка, пест, ступка. 2 бронзовых шила, серебряная серьга. Кости овцы, коровы, лошади. — КГУ (252, с. 230; ЛОИА, ф. 35. оп. 1, 1975. кп 1951: 1973, кп 2214; ИА, р-1, д. 5752, 7186).
[1] В дальнейшем слова «головой на» опускаются. Здесь и далее указываются следующие признаки: размеры ям, характер покрытия, различия в позе и ориентировке погребённых. При отсутствии этих указаний следует понимать, что ямы покрыты брёвнами, погребённые лежат в обычном положении — вытянуты на спине с согнутыми и поднятыми вверх коленями, головой на ЮЗ, реже — поза не установлена.
|