Я.А. Шер
Петроглифы Средней и Центральной Азии.
// М.: 1980. 328 с.
Скачать .pdf, 7,03 Мб.
Содержание
[ Таблицы I-XII, Рис. 1-125. ]
Предисловие [ А.П. Окладников ]. — 3
1.1. Образное «разноязычие». — 26
1.2. Изобразительные инварианты. — 28
1.3. Содержательные и стилистические элементы. — 32
1.4. Изменчивость стиля во времени. — 33
1.5. Стиль и иконография. — 36
1.6. Связь стиля и содержания. — 38
1.7. Стиль и дата. — 39
1.8. План содержания и план выражения. — 41
1.9. Иконография. — 42
2.1. Визуальное суждение. — 43
2.2. Роль профессионального тезауруса. — 45
2.3. Образ и слово. — 45
2.4. Неосознанное визуальное суждение. — 46
2.5. Образы и знаки. — 48
3.1. Формализация языка описания. — 50
3.2. Список признаков. — 51
3.3. Показатель сходства. — 55
3.4. Выбор алгоритма. — 55
3.5. Описание алгоритма. — 57
3.6. Интерпретация. — 58
1. Методика полевого исследования. — 60
1.2.1. Фигура. — 62
1.2.2. Грань. — 62
1.2.3. Комплекс. — 63
1.2.4. Топография. — 63
1.3.1. Универсальное и целенаправленное описание. — 64
1.3.2. Структура универсального описания. — 65
1.5.1. Художественное фотографирование. — 71
1.5.2. Документальное фотографирование. — 73
1.5.3. Техническая съёмка. — 75
1.5.3.1. Стереофотография. — 75
1.5.3.2. Спектрозональные съёмки. — 77
Глава IV. Петроглифы Средней Азии. — 79
1. Памиро-Алай. — 79
2. Западный Тянь-Шань. — 95
3. Центральный Тянь-Шань. — 102
4. Северное Притяньшанье. — 113
5. Джунгарский массив. — 118
Глава V. Петроглифы Саяно-Алтая. — 121
1. Тарбагатай, Чингиз-тау, верховья Иртыша. — 121
2. Горный Алтай. — 122
3. Монгольский и Гобийский Алтай. — 126
4. Западный Саян. — 128
Глава VI. Петроглифы Минусинской котловины. — 139
Глава VII. Очерки хронологии. — 170
1. Некоторые общие замечания. — 170
1.1. Стратиграфия. — 170
1.2. Пустынный загар. — 172
1.3. Техника и следы инструмента. — 173
1.4. Сюжет и стиль. — 174
1.5. Теория неравномерного распространения первобытного искусства. — 176
2. Каменный век. — 181
2.1. Средняя Азия. — 181
2.2. Центральная Азия. — 185
2.2.1. Реализм и схематизм. — 185
2.2.2. Ангарский стиль. — 187
2.2.3. Минусинский стиль. — 190
2.2.4. Антропоморфные фигуры. — 193
3. Эпоха бронзы. Средняя Азия. — 194
3.1. О хронологических привязках изображений повозок и колесниц. — 197
3.1.1. Моноцентризм и полицентризм. — 198
3.1.2. Колёса, спицы и хронология. — 200
3.1.3. «Планы» и «профили». — 202
3.1.4. «Битреугольный» стиль. — 205
3.1.5. «Битреугольный» стиль и повозки. — 208
3.1.6. Централизованные колесницы. — 211
4. Эпоха бронзы. Центральная Азия. — 216
4.1. Петроглифы и окуневская культура. — 216
4.1.1. Плиты с рисунками — строительный материал. — 217
4.1.2. Неоднородность окуневских стел. — 219
4.1.3. Стела из Знаменки и плита из Разлива. — 223
4.2. «Маски» Мугур-Саргола и Бижиктиг-Хая. — 229
4.3. Искусство андроновской и карасукской культур Средней и Центральной Азии. — 232
5. Петроглифы в искусстве ранних кочевников. — 239
5.1. Скифская «триада»: общее или особенное? — 239
5.2. Центры и их предшественники. — 241
5.3. Ранний этап звериного стиля. — 243
5.4. Абсолютная дата раннего этапа. — 247
5.5. Петроглифы развитого звериного стиля. — 249
6. Гунно-сарматское время. — 251
7. Петроглифы тюрко-монгольского времени VI-XIII вв. — 254
Глава VIII. Очерки семантики. — 257
1. Петроглифы и ритуально-мифологические моделирующие системы. — 259
2. «Прочтение» или догадка?. — 261
3. Конь у мирового дерева. — 265
4. Мать-прародительница. — 270
5. Земные и «небесные» колесницы. — 277
5.1. Плуг или повозка? — 277
5.2. Календарь земледельца? — 279
5.3. «Чудесные» упряжки. — 281
5.4. Общие черты «чудесных» упряжек. — 281
5.5. Основания к объяснению сюжета. — 282
5.6. Непарные упряжки в текстах. — 283
6. Стрекало — атрибут божества. — 285
Список литературы. — 290
Указатель имён. — 314
Указатель названий и местонахождений памятников. — 316
Предметный указатель. — 321
Предисловие ^
Книга Я.А. Шера посвящена петроглифам Средней Азии и Южной Сибири. Исследование этих памятников имеет свою длительную и достаточно сложную историю.
Первым о петроглифах долины Енисея писал ещё Николай Спафарий, русский дипломат, оставивший богатое красочными деталями описание своего путешествия через Сибирь ко двору богдыхана. Петроглифам Енисея посвящён огромный по объему и оригинальный по направленности труд крупнейшего в прошлом сибирского археолога И.Т. Савенкова.
Петроглифы Средней Азии привлекали внимание таких видных исследователей, занимавшихся историей и археологией Средней Азии, как М.Е. Массон, А.Н. Бернштам; о них также пишет в своих работах А.А. Формозов. За последнее время вышли в свет монографии о петроглифах Казахстана и Узбекистана, принадлежащие перу местных исследователей М.К. Кадырбаева и А.Н. Марьяшева, а также Дж. Кабирова.
Петроглифам Прибайкалья, Тувы, Якутии, Забайкалья, наконец, Амура посвящена серия статей и монографий, хорошо известных всем, кто занимается древней культурой народов Советского Союза.
Этот живой и всё растущий интерес к наскальным изображениям Средней и Северной Азии понятен. Наскальные изображения представляют собой ценнейший источник для понимания духовной жизни и культуры древнего человека, его мировоззрения, его эстетического мира.
Первая задача исследователей в этой области состоит, конечно, в собирании и возможно более полной фиксации памятников наскального искусства. Нам известно в данное время в Средней и Северной Азии множество скал, даже пещер с рисунками. Они рассеяны по берегам Енисея и других сибирских рек, в горных ущельях Казахстана, Киргизии, Узбекистана. Но сколько ещё их остаётся в неизвестности — этого никто сказать не может. Каждый год приносит новые и новые открытия, новые, нередко неожиданные и замечательные находки.
Вторая задача — не только выявлять эти памятники, но и делать их достоянием науки, издавать достойным образом на уровне совре-
(3/4)
менной техники. К сожалению, нам далеко сейчас до того уровня, который был в своё время достигнут двумя фундаментальными публикациями петроглифов Карелии, изданными в Ленинграде В.И. Равдоникасом. Это касается не только содержания, но и формата и полиграфического уровня наших изданий. Тем более трудно сравнивать положение с изданием петроглифов в лучших зарубежных публикациях, например в книгах А. Брейля и А. Леруа-Гурана. Наступает время, когда следует стремиться к преодолению отставания в этой области и надлежащим образом дать представление обо всём мощном фонде памятников наскального искусства, которым по праву мы можем гордиться. Памятники эти заслуживают такого же внимания и такого же отношения, как древние манускрипты, как летописи, и такой же публикации — в полном виде — всей массы рисунков с соответственным научным аппаратом и развернутыми комментариями.
Третья задача неразрывно связана с первой: надлежит в полной мере использовать источниковедческий потенциал петроглифов как средство, позволяющее проникнуть в самую трудную и вместе с тем наиболее увлекательную область человеческой деятельности — не только в материальное производство, но и в духовное, в производство идей, в работу мысли, в такую сложную область, как представления о мире и самом человеке, как его воззрения о прекрасном.
Проблематика эта столь разнообразна, увлекательна и интересна, что, раз вступив в эту область, уже невозможно вырваться из неё. Она навсегда захватывает исследователя, тем более что непрерывно обогащает его исследовательский опыт, открывает перед ним всё новые и новые горизонты. Это своего рода «цепная реакция», которая постоянно приносит радость новых открытий. И здесь первостепенное значение имеют проблемы методики и методологии исследований.
Именно в этом отношении работа Я.А. Шера заслуживает особого внимания. Прямо скажем, что в методологическом плане она представляет собой нечто новое и интересное.
Мы привыкли оценивать подобные работы по объёму новых памятников, вводимых в научный оборот. В книге Я.А. Шера есть и такие материалы, которые публикуются впервые (по Тянь-Шаню, Минусинской котловине, верхнему Енисею). Они очень интересны и важны. Но, как отмечает сам автор, бóльшая часть обзора источников уже известна в археологической литературе. Тем не менее книга читается с большим интересом. Чем же объясняется этот интерес?
Прежде всего тем, что из разрозненных данных, «рассыпанных» в различных узкоспециальных публикациях, получилась представительная общая картина. Это, пожалуй, первая в нашей литературе попытка, не теряя интереса к подробностям и особенностям, присущим наскальным рисункам каждого комплекса или района, взглянуть, так сказать, «с высоты птичьего полета» на общие закономерности развития первобытного искусства Средней Азии и Южной Сибири.
(4/5)
Такой подход позволил автору показать, что, например, в конце каменного и самом начале бронзового века очаги первобытного искусства в этих регионах возникали и развивались самостоятельно, почти не пересекаясь между собой, а в искусстве раннего и развитого бронзового века уже отразились первые контакты, которые умножались и углублялись в последующие эпохи.
Если в обзорных главах автор во многом опирается на результаты исследований своих предшественников и коллег, то в главах, посвящённых теории и методике, особенно в «Очерках теории», он вступает на трудный путь первопроходца. Им предпринята попытка очертить общие контуры теории «языка» первобытного искусства, как особой системы визуальных «сообщений», которые по аналогии с лингвистическими методами можно рассматривать в двух планах: в плане содержания (сюжет) и в плане выражения (стиль). Я.А. Шер, по-видимому, правильно отделяет стилистические признаки изображений от сюжетных, исходя из того, что первые отвечают на вопрос «как изображено?», а вторые — «что изображено?». Однако он не ограничивается только гипотезой о возможности такого разделения, а вполне убедительно показывает, что стилистические признаки могут быть описаны достаточно объективно.
Далее он полагает, что, если серия изображений может быть описана при помощи фиксированного списка признаков, дальнейший анализ сочетаемости этих признаков на разных рисунках может быть «поручен» электронно-вычислительной машине. ЭВМ быстро переберет все возможные варианты сравнений каждого рисунка с каждым другим по всему списку признаков и вычислит для каждой пары рисунков условный числовой показатель меры их сходства между собой, а затем упорядочит все рисунки по величине этой меры сходства. Эксперимент по машинной классификации изображений, в основе которой лежат стилистические признаки, может явиться новым словом в науке о петроглифах.
Значение такой методики анализа и классификации наскальных рисунков велико: между исследователями петроглифов порой возникают споры о том, какие рисунки сходны между собой больше, какие — меньше; какими чертами определяется это сходство и различие.
Непосвящённому взгляду такие споры могут показаться и часто кажутся субъективными. Автор вполне убедительно показывает, что подобные оценки не являются произвольными, а во многом зависят от глубины исследовательской интуиции. Чем глубже интуиция (т.е. исследовательский опыт, знание данного материала), тем подробнее разработан список признаков, который неявным образом присутствует в сознании исследователя, а следовательно — тем тоньше итоговая классификация, тем больше особенностей рисунка учитывает исследователь. Таким образом, метод, предложенный А.Я. Шером, является, по существу, методом моделирования исследовательской интуиции.
(5/6)
Однако такая классификация не является для автора самоцелью. Он пользуется ею как инструментом выявления устойчивых стилистических особенностей, присущих искусству данной культуры, данного периода, данного этноса. Такие устойчивые, неизменные элементы изображений названы в книге изобразительными инвариантами. Близкий по характеру метод выявления инвариантных элементов положительно зарекомендовал себя в анализе мифологии, фольклора, народной сказки. Думается, что и при изучении памятников первобытного искусства концепция изобразительных инвариантов тоже будет полезной.
Уделяя повышенное внимание теоретическому обоснованию методов стилистического анализа, автор преследует вполне практическую цель. Стилистические особенности наиболее изменчивы во времени. Поэтому именно на них построены основные хронологические определения наскальных рисунков, рассмотренные в книге. Везде, где это оказывается возможным, используются и другие, независимые, способы датирования, вылившиеся в ряде случаев в интересные, самостоятельные этюды о дифференцированной датировке окуневских изображений, о хронологии изображений повозок и колесниц и др.
Оригинальны и предпринятые Я.А. Шером попытки семантического истолкования наскальных рисунков. Автор смог, например, сказать новое слово о многократно публиковавшихся рисунках непарных упряжек из Саймалы-Таша. Ранее исследователи как-то проходили мимо того факта, что часто в одной упряжке показаны разные животные, которые в реальной жизни работать вместе не могут (например, бык и козёл). Из этого факта не только сделан вполне резонный вывод о том, что перед нами, скорее всего, изобразительные фрагменты древней мифологии, но и указана группа письменных памятников, в которых нашли отражение аналогичные мифологические сюжеты.
Полезной для исследователей, занятых изучением наскальных, рисунков, будет глава «Очерки методики». Петроглифы — своеобразные памятники древней культуры, требующие и соответствующей, специфичной методики их полевого изучения и фиксации. Исследователям приходилось вырабатывать эту методику, так сказать, на ходу, пробуя на практике те или иные приёмы. В указанной главе нашёл своё обобщение не только многолетний опыт самого автора, но и всех тех, у кого в своё время учился он сам и кто работал параллельно. В этой связи нельзя не отметить высокое качество графических материалов, которыми богато иллюстрирована книга, и особенно фотоснимков. Те, кто изучал петроглифы в поле, знают, каких трудов порой стоит получить удачную фотографию.
В ряде мест книга Я.А. Шера неизбежно полемична. В ней, например, подробно рассмотрена теория А.А. Формозова о неравномерном, по его мнению, распространении первобытного искусства в пространстве древних культур. Доводы, приведенные автором против этой теории, представляются убедительными. В самом деле, если ис-
(6/7)
кусство первобытности было одним из главных средств познания окружающего мира и места человека в этом мире, трудно себе представить такие древние сообщества людей, которые бы абсолютно «чуждались», как утверждает А.А. Формозов, художественной деятельности.
Предлагаемая работа заполняет существенный пробел в литературе о наскальных рисунках и, несомненно, явится стимулом для дальнейшей разработки связанной с ними проблематики.
А.П. Окладников
Заключение ^
Обычно в заключении принято подводить итоги. Думается, что для темы данной книги время подведения итогов ещё не наступило. Здесь уместно процитировать одного из ведущих специалистов по первобытному искусству: «Петроглифоведение как особая отрасль археологии пока только складывается, обретая специфический опыт в ходе исследования отдельных изобразительных комплексов» [Столяр, 1974, с. 305]. Хочется надеяться, что некоторые высказанные выше теоретические и методические соображения окажутся небесполезными, но их истинная полезность или бесполезность может быть определена только путём практического применения к материалам, происходящим из разных районов.
Некоторые датировки, по-видимому, требуют дополнительного обоснования, и в частности вопрос о происхождении и раннем этапе скифо-сибирского звериного стиля. Но здесь по крайней мере ясно дальнейшее направление поисков. Это, во-первых, совершенствование методов стилистического анализа изобразительных памятников скифо-сибирского искусства, поскольку именно стилистические особенности прежде всего свидетельствуют об изменчивости во времени и о про-
(287/288)
странственных связях. Во-вторых, уточнение абсолютных дат аржанско-майэмирского этапа, что вполне осуществимо уже сегодня.
Не вполне ясен облик изобразительного искусства степных культур развитой бронзы. Хотя с точки зрения теории неравномерного развития первобытного искусства эта лакуна кажется объяснимой, но сама эта теория не кажется вполне убедительной.
Что касается вопроса о мифологическом содержании петроглифических сюжетов, хотелось бы отметить важность и безусловную перспективность совместных исследований археологов и филологов или даже лингвистов. Неудачные с точки зрения лингвистики попытки отождествления некоторых археологических культур с праиндоевропейской общностью, исходившие из рассмотрения сугубо вещественных материалов, могут оказаться более обнадеживающими при опоре на изобразительные памятники, стоящие по своей природе ближе к языку, чем вещи утилитарного назначения.
Существенный сдвиг, происшедший в изучении древнего наскального искусства нашей страны за последние 10-15 лет, позволяет надеяться, что явное отставание этой области археологии по сравнению с другими будет в непродолжительный срок преодолено. Надо полагать, что постепенно будут разрабатываться более совершенные методы копирования, описания, датирования и понимания смысла этих памятников. Некоторые спорные сейчас вопросы могут быть решены в ближайшее время. Например, очень трудоёмкое и не всегда достоверное копирование рисунков, по-видимому, в недалеком будущем будет заменено видеозаписью изображения на магнитную ленту. Отсюда просматривается вполне реальный путь к совершенствованию не менее трудоёмкой в настоящее время классификации рисунков. Такую классификацию сможет выполнять ЭВМ — и не по фиксированному набору формализованных признаков, а по изображению в целом.
Другие вопросы, такие, как датировка, этнокультурные привязки, семантика, вероятно, ещё долго будут оставаться предметами дискуссий, причем, как и во всякой науке, здесь трудно высказывать какие-либо прогнозы, что произойдёт раньше, а что — позже.
Однако есть одна проблема, которая требует безотлагательного решения, отчего будет целиком зависеть сама возможность дальнейшего развития этой области археологии, — проблема сохранения наскальной живописи и графики для последующих поколений.
Пагубные антропогенные влияния на окружающую среду превратились в глобальную заботу всего человечества, а сохранение наскальных рисунков по понятным причинам занимает в ней не самое первое место: есть дела более животрепещущие. Но и последнего места этот вопрос не должен занимать, ибо может наступить момент, когда уже нечего будет сохранять.
Большинство археологических памятников скрыты от глаза непрофессионального наблюдателя вековыми и тысячелетними наносами почвы, тем самым они оказались в условиях естественной «консервации» и могут ждать своих исследователей в общем неограниченно
(288/289)
долго. Иное положение с петроглифами. Их открытость и доступность делает их беззащитными. То, что не успела разрушить природа в течение тысячелетий, значительно быстрее разрушается людьми — скорее по незнанию, чем по злому умыслу.
В Минусинской котловине задолго до заполнения Красноярского водохранилища каменными карьерами были разрушены Туранская и Строгановско-Кавказская писаницы. Уникальный живописный фриз на скале у Джойского порога густо замазан огромной надписью, сделанной местными органами рыбоохраны. Не приходится говорить о размножающихся с удивительной скоростью автографах досужих туристов, которые пишутся густой масляной краской или выбиваются стальным зубилом прямо на плоскостях с рисунками.
К решению этой проблемы необходимо привлечь пристальное внимание не только профессионалов-археологов, но и самой широкой общественности. Иначе не только наука потеряет ценнейший исторический источник, но и культура потеряет своеобразные, неповторимые памятники первобытного искусства. Поэтому сохранение петроглифов должно стать одной из первейших задач местных органов охраны памятников истории и культуры наряду с другими обязанностями, которые возлагает на них недавно принятый Закон СССР об охране и использовании памятников истории и культуры.
Опыт показывает, что не столь уж велики затраты сил и средств для сохранения памятников наскального искусства. Пока таких примеров мало, но они достаточно красноречивы. По инициативе Ю.А. Савватеева над Бесовыми Следками построен павильон. Можно не сомневаться, что после этого ни одному здравомыслящему человеку не придёт в голову мысль вырубить на валуне с рисунками свои инициалы. Но не обязательно везде сооружать павильоны из бетона и стекла, тем более что не везде это вообще возможно. По инициативе А.И. Мартынова и А.П. Окладникова создана охранная зона у Томской писаницы. Поток туристов от этого не только не уменьшился, а увеличился: к писанице проложена дорога, рядом устроено место для отдыха, и памятник больше не страдает. Здесь впервые в нашей стране проведены консервационные работы применительно к наскальным рисункам: участки скалы, разрушающиеся выветриванием, закреплены тонированными под цвет камня полимерными материалами. Было бы прекрасно, если бы этот опыт распространялся хотя бы немного быстрее, чем заполнение скал с древними рисунками «автографами» туристов.
|