главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки
С.Г. КляшторныйСтепные империи: рождение, триумф, гибель.// Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. 2005 : Степные империи древней Евразии. СПб: 2005. 346 с.
II. Евразийская степь в IV-V вв.
[ 4 ] Империя Нёкёр и её вассалы.
В конце IV — первой половине VI в. этнополитическую обстановку в глубинной Центральной Азии определяли три крупнейшие племенные объединения — табгачи-сяньбийцы, властвовавшие над Северным Китаем и ставшие элитарной частью его населения; жуаньжуани (жоужань), создавшие в Монголии и Джунгарии свою степную империю; гаоцзюйцы (гаоцзюйские динлины, гаочэ) — мятежные вассалы жуаньжуаней, окончательно распавшиеся в V в. на две обособленные группировки — восточную, в степях Монголии, и западную, в Джунгарских и казахстанских степях. Восточнотуркестанская (таримская) ветвь западной группировки сумела создать в конце V в. некое политическое объединение, прообраз степного государства. Количественно обе гаоцзюйские группировки, по-видимому, превосходили все иные объединения кочевых племён Внутренней Азии.
Только табгачи названы в китайских анналах своим собственным именем (t’ора < tabγač), впоследствии ставшим в тюркоязычных текстах общим названием Китая и китайцев. Их язык, как и языки (диалекты?) всех других сяньбийских племён, определён и частично реконструирован — это один из древнемонгольских (прамонгольских) языков (Ligeti, 1970).
Какие же племена и племенные союзы скрывались за китайскими прозвищами-кличками жуаньжуань «ядовитые насекомые» и гаоцзюй «высокие телеги»?
В китайских династийных хрониках излагается несколько противоречащих друг другу версий об образовании племенного союза жуаньжуаней и его поименованиях. Две главные версии содержатся в самом информированном и авторитетном труде «История династии Вэй». Первая, представленная наиболее подробно, уже изложена выше. Суммируем ещё раз её основные положения. Основателем династии был безродный раб и дезертир по прозвищу Плешивый, ставший предводителем преступной шайки степной вольницы. Сама эта шайка, каких в то смутное время в степи было множество, названа сыном Плешивого, унаследовавшим предводительство, словом жоужань (по тексту буквально «он назвал себя жоужань»). Название жоужань «табгачский владыка», исполненный презрения и отвращения к своему северному соседу и вассалу, приказал передавать иероглифами жуаньжуань, ассоциирующими чужое слово с неким китайским названием ядовитого и гадкого насекомого. В этой явно тенденциозной версии предельно ярко проявилось стремление в известной степени китаизированной табгачской аристократии отмежеваться от тех, с кем они были связаны своими степными корнями. Здесь следует обратить внимание на само слово жоужань, на его связь с основателем новой династии, вышедшим из степной вольницы и превратившим своё самопоименование в название династии и государства.
По эмоциональному настрою первой версии и её целеполаганию она может быть поименована табгачской, точнее официальной версией табгачского двора, призванной обозначить отношение к северному соседу и предельно отмежеваться от него. А отмежеваться было политически необходимо, дабы императору-табгачу не выглядеть в глазах своих китайских подданных и своего китайского окружения «одного поля ягодой» с невежественными варварами, о чём очень кратко и осторожно, скорее намёком, сказано во второй версии.
Вторая версия Вэй Шоу совершенно не совпадает с первой. Согласно её основному и главному постулату жуаньжуани — потомки дунху, т.е. они генеалогически родственны ухуаням (аварам) и сяньбийцам, в том числе и тем же табгачам. Более того, династия имела идущее от дунху или их потомков родовое имя — Юйцзюлюй. Вэй Шоу не может скрыть этих, очевидно известных в образованных кругах, фактов, но он делает попытку как-то оправдать официальную версию, соединить её с достаточно известными реалиями; для этого Вэй Шоу предлагает следующее разъяснение: поскольку родовое имя Юйцзюлюй созвучно с именем легендарного раба-предка Мугулюя, то потомки раба и разбойника стали называть себя Юйцзюлюй, очевидно стыдясь своего нехорошего прародителя. Это явно надуманное разъяснение нигде более не повторяется, как и подлинное родовое имя династии. Гораздо более удобным оказалось самоназвание (или всё же название?) жоужань, возникшее ещё до появления нового государства и относящееся к вождю группы степных удальцов. Скорее всего это слово было хорошо известно табгачам и, для получения нужного эффекта, оно было переделано в бессмысленное сочетание с уничижительным значением иероглифического написания.
Своё подтверждение вторая версия находит в одном из эпизодов истории жуаньжуаней, сохранённом в «Истории Северных династий» (Бэй ши). Здесь запечатлён следующий диалог, состоявшийся во время аудиенции жуаньжуаньского кагана Анагуя во дворце вэйского императора Суцзуна в 520 г. и воспроизведённый по протокольной записи: «Совершив двойной поклон и встав на колени, Анагуй сказал: „Предки Вашего слуги ведут происхождение от великой династии Вэй”. Император приказал ответить: „Мы хорошо знаем об этом”. Анагуй встал с колен и продолжал: „Предки Вашего слуги пасли скот, отыскивая хорошую траву, а затем поселились на землях к северу от пустыни"».
Анагуй недвусмысленно напомнил императору-табгачу об их общих предках-сяньбийцах и общей прародине, и император не только не уклонился от признания генеалогического родства, но, напротив, подтвердил правильность заявления Анагуя.
Эта поразительная запись, предназначенная для очень узкого круга лиц из окружения императора, не попала в официальную «Историю династии Вэй», а была воспроизведена лишь много позже после гибели династии, в начале VII в., историографом Ли Янь-шоу в его суммарной «Истории Северных династий» (Таскин, 1984, с. 281, 414, примеч. 56). Понятно, почему её игнорировал вэйский летописец Вэй Шоу, ведь в этом диалоге открыто утверждаются два факта — во-первых, табгачская династия и так называемая династия Мугулюя были генеалогически связаны, если не родственны, и, во-вторых, предки Анагуя «пасли скот» в IV в. там же на юге, т.е. на Среднекитайской равнине, где и табгачи, и лишь «затем» вынуждены были уйти (бежать?) на «север от пустыни», т.е. в Монголию, скорее всего под давлением сородичей-табгачей. Вот тогда-то будущий основатель династии и стал предводителем степной вольницы, что ловко использовали в своей главной версии предшественники историографа Вэй Шоу для дискредитации основателей пра- вящей династии жуаньжуаней, степных соперников и главных противников Тоба Вэй.
Вторая версия «Истории династии Вэй», дополненная и разъяснённая каганом Анагуем, и является собственной генеалогической версией жуаньжуаней, лишь подтверждённой китайским историографом в «Истории Северных династий».
Имеется ещё одна китайская версия генеалогии жуаньжуаней, сохранённая придворными историографами Южных династий (Сун шу, конец V в.: Лян шу, начало VII в.). Согласно южной историографической традиции жуйжуй (жуаньжуани) были «отдельной ветвью сюнну» и их «другим названием» был этноним датань (таньтань) (Таскин, 1984, с. 288-289). Для политиков и историографов Южных династий, не имевших прямых военно-политических контактов с северными кочевниками, гунны были явно обобщённым именем древних кочевых народов северных степей, предками современных Южным династиям «северных варваров». Впрочем, связь жуаньжуаней с гуннами несомненна и по иной причине. Большие массивы гуннского населения поглощались не только сяньби, но и самими жуаньжуанями. Так, во времена первого кагана Шэлуня, в их племенной союз вошло «богатое и сильное кочевье сюнну», жившее в долине р. Орхон (Таскин, 1984, с. 269).
Ещё интереснее сообщение обеих историй Южных династий о «другом имени» жуаньжуаней. Оно явно связано с личным именем «победоносного кагана» Датаня, племянника фактического основателя империи Шэлуня. Датань восстановил единство империи после кровавой междоусобицы, последовавшей после смерти Шэлуня, и серьёзно угрожал государству Тоба Вэй в двадцатые годы V в. Здесь стоит вновь процитировать китайское наблюдение о родовых (племенных) названиях у дунху, потомками которых были жуаньжуани — «в качестве (родовых) фамилий используют имя сильного старейшины». Вот таким именем-эпонимом для жуаньжуаней или их части и стало имя Датаня, не связанное с появившимся ранее названием государства.
Реконструкцию произношения этого имени в середине I тыс. н.э. осуществил, по моей просьбе, С.Е. Яхонтов. И оказалось, что здесь мы впервые фиксируем этноним, ставший хорошо известным через два столетия после описываемых событий, ибо иероглифическое написание датань произносилось в V в. н.э. как *dadar / *tatar. Согласно тюркским памятникам 732-735 гг. (о них см. ниже) послы от otuz tatar «тридцати (племён) татар» пришли в 552 г. почтить память почившего годом ранее тюркского Бумын-кагана, победителя жуаньжуаней и нового владыки тех их племён, которые покорились Тюркскому элю. «Тридцать (племён) татар» — та самая группа племён, входивших ранее в государство жуаньжуаней, которая сплотилась в 20-е гг. V в. вокруг Датаня / Татара; эта группа племён обеспечила его победу в междоусобице, победу над другими претендентами, которых поддерживали другие племенные группировки жуаньжуаней. И, в отличие от этих других группировок, «тридцать племён» носили имя своего вождя, имя, закрепившееся как самоназвание, подобно тому, как много веков спустя стали этнонимами имена Ногая и Узбека.
Таким образом, опираясь на три изложенные генеалогические версии, сохранённые китайской историографией, — табгачскую версию, жуаньжуаньскую версию и версию историографов Южных династий, — возможно обозна- чить три линии возникновения этнополитических наименований в новообразованной степной империи:
а) сохранение имён древних племенных союзов авар (ухуань) и сорви (сяньби), к одному из которых принадлежал, вместе с табгачами, династийный род Юйцзюлюй; б) появившийся позднее политоним (этнополитоним?) жоужань; в) возникший в ходе политических неурядиц и межплеменной борьбы этнополитоним татар (датань), превратившийся в этнонимическое название крупной группы жуаньжуаньских племён.
Что же означало то основное имя нового государства и его населения, которое появилось вместе с возникновением самого этого государства?
По реконструкции С.Е. Яхонтова (личная консультация), иероглифы жоужань в своём звучании для середины I тыс. н.э. должны быть переданы, с некоторыми вариантами, транскрипцией *nönör. Этот термин обозначил в IV в. некую группу степной вольницы, возглавленную оторвавшимся от своего роду-племени вождём. Подобные группы в степи появлялись и исчезали в течение многих веков. Позднее, во II тыс. н.э., для их обозначения стал использоваться тюркский (кыпчакский) термин казак, этимология которого неясна. Термин породил глагол казакла = «казаковать, скитаться, жить по-вольному», обозначавший временное состояние отколовшегося от своего рода удальца, жившего военным бытом в степи. Казак — удалец, но также и группа удальцов, степная вольница, сплотившаяся вокруг своего военного предводителя, вождя, атамана, организатора набегов на ближних соседей и походов в дальние страны. Наиболее подробно этот термин в его политическом и социальном значении рассмотрен Т.И. Султановым (Кляшторный, Султанов, 2002, с. 248-255).
Существовал ли термин с подобным значением в монгольской языковой среде?
Исследования последних десятилетий, суммированные Г. Дёрфером, показали, что подобный термин в древнемонгольском существовал, он хорошо известен и в позднейшее время. Таково древнее значение слова nökör; в обычном и довольно позднем русском словоупотреблении, прошедшим через тюркоязычную адаптацию, оно звучало как нукер. Его правильное звучание в древнемонгольском именно nökör, а первоначальное значение — «другой, иной» (G. Doerfer: «der andere»). Позднее семантическое поле термина значительно расширилось. Прежде всего, оно обозначало воина, связанного узами добровольной службы с каким-либо военным предводителем, а не с родом-племенем. Нёкёр — дружинник степного вождя, а не участник племенного ополчения. И одновременно он член военного сообщества, дружины, возглавленной вождём. Тот же термин означал и само военное сообщество, сложившееся вокруг вольного степного вождя (Doerfer, 1963, S. 521-526).
Все эти значения как нельзя лучше совпадают с первичной семантикой термина жоужанъ / *nönör. Его совпадение с nökör представляется настолько вероятным, что остается только предположить вполне обычную для китайских транскрипций чужих наименований звукоподражательную прогрессивную ассимиляцию согласного во втором слоге, обусловившую замену -k- на -n-, которая явилась результатом максимальной адаптации слова к его воспроизведению в древнекитайском.
Итак, главными этнополитическими составляющими степной империи Нёкёр (Жоужань) были прамонгольские племенные объединения авар (ухуаней), сэрви/сэрби (сяньби) и татар (датань), поглотившие, но не ассимилировавшие многочисленные гуннские (сюннуские) кочевья и подчинившие непокорные, раздробленные на разные территориальные группировки племена гаоцзюй. Во главе государства стоял династийный род Юйцзюлюй, принявший в конце IV в., после вынужденного переселения в степи к северу от Гоби, новое имя Нёкёр, которое, во всяком случае на страницах китайских исторических сочинений, стало названием государства.
Кто же были гаоцзюй, «высокие телеги», названные китайскими историографами не собственным именем, а прозвищем?
К началу VII в. прозвище гаоцзюй в китайских хрониках было вытеснено другим прозвищем, теле, обозначившим тот же самый гаоцзюйский племенной союз. Как показал Дж. Гамильтон (Hamilton, 1962), слово теле является китайской транскрипцией древнемонгольского слова *tegreg, вошедшего и в тюркские языки, с первоначальным значением «обод, колесо», а также «телега, тележник». Иными словами, китайцы позаимствовали из монгольской (сяньбийской или жуаньжуаньской) среды тот термин, который в этой среде использовался, но уже не в переводе, а в оригинальном звучании. И в связи с заменой термина в китайских исторических сочинениях танского времени (618-907 гг.), т.е. прежде всего в Цзю Тан шу («Старой истории Тан») и Синь Тан шу («Новой истории Тан»), впервые была дана справка о предках гаоцзюй / теле и их иных названиях, а также о названиях племён, составлявших эту степную конфедерацию. Одно из этих названий всего племенного союза гаочэ также переводится как «высокие телеги» и является лишь иным написанием термина гаоцзюй. Другие названия, дили, чиле и тилe, также не оригинальны, это лишь иные варианты передачи слова meлe / *tegreg.
Но вот указание на предков гаоцзюй / теле, которые названы динлин, вводит нас совсем в иной мир, в мир древнейших племён Центральной Азии и Южной Сибири. Ведь динлины, упомянутые ещё в источниках ханьского времени, названы среди тех племён и владений, которые покорил вместе с цзянькунями-кыргызами гуннский шаньюй Маодунь в самом конце III в. до н.э.
В отечественной историографии, со времён Г.Е. Грумм-Гржимайло (1926), обозначилась так называемая «динлинская проблема». Вот как излагает суть этой проблемы известный историк-востоковед И.В. Пьянков: «Кто такие динлины? Представление об этом народе, утвердившееся в отечественной науке, в общем (отвлекаясь от вариаций в деталях) примерно таково: динлины — древний европеоидный светло-пигментированный («белокурый») народ, живший в Минусинском крае на Среднем Енисее; во II-I вв. до н.э. на Средний Енисей под давлением хуннов продвигается монголоидный народ гяньгуни (цзянькуни, кыргызы), ранее обитавший в Туве и Западной Монголии; в результате происходит смешение этих народов. Минусинский край китайцы ещё продолжают называть некоторое время Страной Динлин, но после II в. н.э. о динлинах уже не слышно, они исчезают; получившийся в результате смешения народ унаследовал от гяньгуней название и язык, а от динлинов — внешний облик светло-пигментированных европеоидов. Так сформировались знаменитые енисейские кыргызы» (Пьянков, 2002, с. 199). В последующем анализе письменных и археологических источников И.В. Пьянков приходит к обоснованному выводу о динлинах как о ярко выраженных монголоидах, населявших часть Северной Монголии и Забайкалья, и связывает с ними археологическую культуру «плиточных могил» (там же, с. 200-203). А исследовавший «динлинскую проблему» Э. Пуллиблэнк замечает, что предками тюркоязычных народов, зафиксированных в источниках ханьского времени, были только три группы племен — гэгуни или цзянькуни (предки енисейских кыргызов), динлины и синьли (позднейшие се, сир орхонских памятников; о них см. ниже) (Pulleyblank, 1990, р. 21-26).
Каков был состав племён союза теле, наследников и потомков динлинов-гаоцзюй? Китайские информаторы сообщают о девяти племенах этого союза, и на страницах исторических хроник теле нередко именуется «девять фамилий», которые впервые упомянуты в китайских источниках в 630 г. Вот список этих племён по Тан шу, приводимый Дж. Гамильтоном (Hamilton, 1955, р. 1-2): 1) уйгуры; 2) сиры (кит. сеяньто); 3) туба; 4) курыканы; 5) теленгуты (кит. доланьго); 6) буку; 7) байырку; 8) тонгра; 9) хун. Есть и другой список (состав конфедерации менялся в течение VII-VIII вв.), где упомянуты племена сыгыр, эдиз, айгыр, но не упомянуты сиры, покинувшие союз «девяти фамилий». Имеется ещё несколько списков, но все они начинаются с упоминания уйгуров как главенствующего племени.
Но по тюркским руническим надписям известно, что племенной союз, возглавляемый уйгурами, сам себя именовал токуз огуз «девять (племён) огузов». И теперь позволительно сделать вывод — племенной союз гаоцзюй / теле имел самоназвание. Этим самоназванием оказалось имя огуз, происходившее, согласно древнеогузским легендам, из имени героя-эпонима Огуз-кагана. Более архаичной формой имени огуз является слово огур. В такой форме оно сохранилось в особой группе древнетюркских языков, наследником которой является современный чувашский.
Огузы / огуры, наряду с кыргызами и сирами, были древнейшими объединениями тюркоязычных племён, существовавших задолго до появления самого этнического, политического и лингвистического термина тюрк.
История самих тюрков будет рассмотрена в следующей главе, но прежде следует обратиться к историческим судьбам тех огурских племён, которые в V в., а может быть и ранее, в результате политических и военных потрясений в степях Внутренней Азии, переселились в степи Юго-Восточной Европы.
Во всяком случае, некоторые следы пребывания монголоидных пришельцев уже в III-IV вв. в низовьях Сырдарьи (Джетыасарский оазис) и в Терско-Сулакском междуречье на Северном Кавказе зафиксированы археологами и антропологами (Вайнберг, 1999, с. 192-194).
наверх |
главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки