Б.Я. Ставиский
О северных рубежах кушанской Бактрии.
Памяти Даниэля Шлюмберже.
Древняя Бактрия, Бактриана античных авторов, сыграла, как известно, выдающуюся роль в истории древнего мира, и в частности в истории Кушанской державы. Вопреки широко распространённому ранее в нашей литературе мнению о локализации первоначального центра кушанской государственности в Согде, на среднем течении Зеравшана, теперь уже никто, кажется, не сомневается в том, что княжество Кушанию следует помещать именно в Бактрии. [1] Не вызывает сомнения и большое значение Бактрии в последующей истории Кушанского царства, вплоть до его окончательной гибели в конце IV в. н.э. (см., например, сводный обзор истории Кушанского государства [20, стр. 354-361, 366 и сл.]. Разбор данных о времени окончательного краха Кушанского царства см. [9]; см. также [24]).
Иначе обстоит дело с определением рубежей Бактрии, особенно её северных пределов. Среди советских учёных наиболее распространено мнение, что Бактрия — это область бассейна Амударьи в среднем её течении, ограниченная на юге Гиндукушем, а на севере Гиссарским хребтом. Наиболее чётко это положение сформулировали М.М. Дьяконов [4, стр. 308; 5, стр. 22] и С.П. Толстов [25, стр. 70, прим. 26; 42, стр. 324, прим. 1].
В работах наших зарубежных коллег северным рубежом Бактрии нередко считается Амударья, а земли по её правобережью относятся то к Согду (Согдиане античных источников), то к некоей надуманной области Трансоксиане [см., например, 34; 27, стр. 131-141, особенно карта на стр. 133; 32; 39]. Следует, однако, отметить, что в нашей литературе иногда в состав Бактрии включается Беграм (древняя Каписа), центр области Паропамисады, лежащей к югу от Гиндукуша [см., например, 26, стр. 7, 14]. Вместе с тем такой авторитетный зарубежный исследователь, как Д. Шлюмберже, придерживается тех же взглядов, что и большинство советских авторов [40, стр. 40-41; 41, стр. 52].
Отнесение Беграма и, следовательно, области Паропамисады к Бактрии — просто ошибка, обусловленная плохим знанием исторической географии и переносом в древность современных политико-административных границ. Разногласия же по вопросу о северных рубежах Бактрии объясняются противоречивостью сведений письменных источников.
Фактически науке неизвестны сейчас точные указания древних авторов на границы Бактрии как одной из областей Кушанской державы. Это, конечно, не означает, что подробных описаний кушанской Бактрии не существовало; скорее всего они ещё не открыты. Но как бы то ни было, исследователям приходится для суждений по вопросу о рубежах Бактрии кушанского периода привлекать сведения, относящиеся либо ко времени, предшествующему сложению Кушанской державы, либо к эпохе после ее падения.
Представления об Амударье как северном рубеже Бактрии восходят к античным авторам, описывающим походы Александра Македонского, [2] и к сообщению Чжан Цяня, посла китай-
(43/44)
ского императора, направленного около 130 г. до н.э. к кочевым завоевателям Бактрии — да-юечжам — с целью склонить их к совместной борьбе с хуннами. Ни летописцев великого македонянина, ни китайского «первооткрывателя Запада» историко-культурные границы древней Бактрии специально не интересовали.
При этом следует учесть, что «античные авторы, как правило, проводили границы крупных областей и этнических групп по рекам... однако эти границы, как показали тщательные исследования, были весьма условными, и принимать их без оговорок и проверки нельзя» [13, стр. 41]. Этот вывод, сделанный в отношении Рейна, Дуная, Вислы, Днестра и Дона, мы вправе, безусловно, распространить и на Амударью. [3]
Сообщение же Чжан Цяня о да-юечжах к северу и о стране Дахя (Бактрия) к югу от реки Гуйшуй (Вахт — Амударья) [см. 3, стр. 151-152; 43, стр. 360, 365] никак нельзя рассматривать как свидетельство о том, что великая среднеазиатская река ограничивала Бактрию с севера, поскольку посланник китайского императорского двора посетил Среднюю Азию в тот переходный период, когда да-юечжи, уже подчинив всю Бактрию, обосновались еще не в её центральной, левобережной части, а на правобережье Амударьи.
Вторая, поздняя группа источников, на которую опираются советские исследователи Средней Азии, включает сообщения знаменитого паломника Сюань-цзана и ранних арабских авторов. Этот паломник, проследовавший по пути к буддийским святыням Индии через среднеазиатские земли в 30-х годах VII в., широко пользовался расспросными данными. На местную традицию опирались в своих сообщениях о Средней Азии VII-VIII вв. и ранние арабские авторы. Таким образом, сведения этой группы источников доносят до нас представления о рубежах среднеазиатских владений и историко-культурных областей, распространённые в период перед арабским завоеванием в местной, среднеазиатской среде. Сюань-цзан прямо указывает, что Амударья делит Бактрию-Тохаристан («страну Ту-хо-ло») на две части, а границей между этой этнокультурной областью (политически она уже не представляла собой единого целого) и Согдом («страной Су-ли») были Железные ворота, проход в современных горах Байсун-тау [28, стр. 36, 37; 29, стр. 102-103; 30, стр. 47]. Правобережье Амударьи включают в состав Тохаристана и ранние арабские авторы [см. 2, т. I, стр. 118; т. II, ч. 1, стр. 455].
Мне, как и другим советским исследователям, специально рассматривавшим вопрос о рубежах Бактрии — Тохаристана [например, 12], сведения Сюань-цзяна и арабских авторов представляются более заслуживающими доверия. Но если даже не отдавать предпочтения ни одной из упоминавшихся выше групп источников, нельзя не признать, что нет никаких оснований оставлять без внимания данные, приводимые раннесредневековыми авторами.
Во всяком случае, мы вправе, видимо, отметить существенное расхождение в сообщениях о северных рубежах Бактрии — Тохаристана у ранних и более поздних авторов и попытаться привлечь для решения этого вопроса какие-нибудь иные источники. К счастью, такие источники у нас теперь есть. Это археологические данные, полученные советскими учёными на правобережье Амударьи, а Советско-Афганской археологической экспедицией и зарубежными коллегами, в первую очередь Французской археологической миссией, в Афганистане, к югу от этой реки. Результаты этих исследований позволяют утверждать, что все поддающиеся учету вещественные выражения этноса и его культуры — архитектура и архитектурный декор, строительные материалы и приёмы, керамика, терракоты и, наконец, монеты и эпиграфические находки — свидетельствуют о том, что земли к северу и к югу от Амударьи, на всём пространстве от Гиндукуша на юге до Гиссарского хребта на севере, в период расцвета Кушанского царства составляли единое этнокультурное, хозяйственное и политическое целое.
Не имея возможности рассмотреть здесь всю совокупность вещественных находок кушанской поры на лево- и правобережных землях Тохаристана, отмечу лишь сходство в планировке знаменитого «храма Канишки» в Сурх-Котале и наземного храма в буддийском культовом центре кушанского Термеза того же времени — Кара-тепе [см. 22, стр. 56-57; 21, стр. 174], равно как и удивительную близость каменных деталей архитектурного декора «храма Канишки» и буддийской «платформы статуй» в Сурх-Котале и капители из Шамкалы (и Сурх-Котал и Шамкала расположены в районе Баглана, в Северном Афганистане) с капителью и другими деталями декоративного пилястра из Кара-тепе в Термезе [см. 23, стр. 44-50]. Характерно, что эти особенности устройства храмовых построек и их декора, сближающие багланские и термезские памятники, в то же время отличают их от
(44/45)
гандхарской и какой-либо иной (вне Бактрии) локальной школы кушанской эпохи.
Об историко-культурном единстве этих территорий свидетельствуют и такие специфические архитектурные сооружения, как буддийские ступы. Как это показала Г.А. Пугаченкова [см. 16, стр. 157-164], ступы кушанского времени в Айртаме и в самом Термезе (Зурмала) по их строительным материалам и приёмам сходны со ступами Балха — Шахри-Фолак и Тепе-Рустам [см. 37, стр. 101-102]; и айртамская, и термезская, и балхские ступы возведены из крупного квадратного сырцового кирпича и были облицованы жжёными кирпичными плитками или плитами мергелистого известняка, а по форме представляли собой покоящийся на прямоугольном стилобате цилиндр со сферическим верхом. Обе эти группы построек отличны именно по строительным материалам и технике от буддийских ступ других областей Кушанского царства [16, стр. 263, 264].
На правобережье Амударьи были в кушанское время распространены и те же типы терракот, что и в левобережной Бактрии [см., например, 14, стр. 14].
Но особенно выразительны, пожалуй, эпиграфические находки. Как известно, в центральных районах Бактрии, к югу от Амударьи, в кушанское время (и позднее, вплоть до предмонгольского периода) было распространено своеобразное «кушанское письмо», основанное на базе греческого алфавита и приспособленное для записи ираноязычной речи этой колыбели кушанской государственности. Недавние находки на правобережье Амударьи показали, что то же «кушанское письмо» и тот же язык применялись здесь весьма широко, — как и на левобережье. (Последнюю сводку памятников этой письменности см. [6, стр. 47-81, а также 35; 36].) Отметим, кстати, что это письмо и этот язык, использовавшиеся в общегосударственном чекане Кушанской державы в период её расцвета (начиная с Канишки) и бывшие, таким образом, письменностью и языком не только Бактрии, но и кушанской правящей верхушки, ни в Гандхаре, ни в Матхуре, ни в каком-либо ином из индийских владений кушан широкого распространения не получили; характерно, что даже в царском святилище в Матхуре все дошедшие до нас надписи выполнены лишь индийскими алфавитами и языками. Вполне вероятно, конечно, что и в Индии будут найдены отдельные надписи «кушанским письмом», [4] но вывод о господстве этой письменности (и языка) именно в Бактрии (причем в обеих её частях) в отличие от индийских алфавитов и языков, преобладающих в областях к югу от Гиндукуша, вряд ли будет поколеблен.
Не менее красноречив и состав монетных находок на правобережных землях Амударьи. Не касаясь вопроса о раннекушанских чеканках, отмечу лишь, что денежное хозяйство и монетное дело были развиты здесь еще до сложения Кушанского царства [11, стр. 37-47]. Со времени же Вимы Кадфиза (Кадфиз II) на этой территории обращались лишь те же самые кушанские монеты, что и в левобережной Бактрии [помимо 19, стр. 112-113, и 20, стр. 356 и сл., см. также: 1, стр. 3; 7, стр. 135; 8, стр. 89; 15, стр. 44; 18, стр. 74-88; ср. 12]. Единственным возможным объяснением этого факта может быть вывод о денежно-хозяйственном (и, видимо, политическом также) единстве обеих этих территорий (ср. вывод П. Бернара [31, стр. 439] о зонах обращения греко-бактрийских, греко-индийских и индийских монет: первые господствовали к северу от Гиндукуша, вторые и третьи — к югу от него).
Все вышесказанное позволяет считать вопрос о северных пределах кушанской Бактрии решённым достаточно определённо. Сомневаться в связях правобережья Амударьи с кушанами в царствования Вимы Кадфиза, Канишки и их преемников теперь, по-видимому, уже не приходится: правобережные земли были неотъемлемой частью Бактрии, одной из основных областей Кушанского царства времени его расцвета.
[1] Критику локализации Кушании в Согде см. [19, стр. 112]. Следует, однако, указать, что, признавая за ядро Кушанского государства Бактрию, наши учёные расходятся в более точной локализации княжества Кушании. Так, М.Е. Массон, видимо соглашаясь со мною, помещает это княжество в южной, левобережной Бактрии [см. 12, стр. 13], в то время как Г.А. Пугаченкова связывает Кушанию с северными, правобережными землями [см., например, 17, стр. 31].
[2] Это положение касается не только труда Страбона (около 64 г. до н.э. — 23/24 г. н.э.), но и Клавдия Птолемея (вторая половина II в. н.э.), который в своем «Географическом руководстве» (VI, II) приводит краткое описание Бактрианы. См., например, недавнее издание с переводом и комментарием интересующего нас текста [38]. Как это неоднократно отмечалось [см. 10, стр. 33 и сл.], многие сведения Птолемея о Бактрии (43/44) почёрпнуты у Марина Тирского (начало II в. н.э.), опиравшегося на данные купца Маэса Тициана (рубеж I-II вв.). Однако сведения о торговых путях, почерпнутые Птолемеем у Марина, служили лишь дополнительным материалом к общей картине, которую Птолемей позаимствовал у Страбона и Эратосфена (около 276-194 гг. до н.э.). Иначе говоря, сведения Птолемея о границах Бактрии восходят всё к тем же историкам походов Александра.
[3] Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить Д.А. Мачинского за ценные консультации.
[4] На такую возможность указывают недавние находки надписей курсивным «кушанским письмом» в Афганистане (к югу от Гиндукуша) и определение надписей этим же письмом, хранящихся в Пешаварском музее и происходящих из долины Точи [см. 36, стр. 25-26; 33, стр. 125-135].
1. Альбаум Л.И., К стратиграфии кушанских поселений Ангорского района Сурхандарьинской области, — «Тезисы докладов и сообщении советских учёных (Международная конференция по истории, археологии и культуре Центральной Азии в кушанскую эпоху)», М., 1968.
2. Бартольд В.В., Собрание сочинений, т. I, т. II, ч. I, М., 1963.
3. Бичурин Н.Я., Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в давние времена, т. II, М., 1959.
4. Дьяконов М.М., Древняя Бактрия, — «По следам древних культур. От Волги до Тихого океана», М., 1954.
5. Дьяконов М.М., У истоков древней культуры Таджикистана, Сталинабад, 1956.
6. Лившиц В.А., К открытию бактрийских надписей на Кара-тепе, — «Кара-тепе II», М., 1969.
7. Литвинский Б.А., Археологические открытия в Таджикистане за годы Советской власти и не
которые проблемы древней истории Средней азии. — ВДИ, 1967, № 3.
8. Литвинский Б.А., Зеймаль Т.И., Раскопки и разведки в Южном Таджикистане в 1961 г., — ТИИ АН ТаджССР, т. XLII, 1964.
9. Луконин В.Г., Завоевания Сасанидов на Востоке и проблема кушанской абсолютной хронологии, — ВДИ, 1969, № 2.
(45/46)
10. Мандельштам А.М., Материалы к историко-географическому обзору Памира и припамирских областей, Сталинабад, 1957.
11. Массон В.М., Денежное хозяйство древней Средней Азии по нумизматическим данным, — ВДИ, 1955, № 2.
12. Массон М.Е., К вопросу о северных границах государства «великих кушан», — ОНУ, 1968, № 8.
13. Мачинский Д.А., О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье, по свидетельствам античных письменных источников, — АС, вып. 13, Л., 1971.
14. Мешкеpис В.А., Согдийская школа коропластики в кушанскую эпоху,— ИООН АН ТаджССР, № 2 (52), 1968.
15. Мухитдинов X., Терракоты Саксанохура, — «Тезисы докладов и сообщений советских учёных (Международная конференция по истории, археологии и культуре Центральной Азии в кушанскую эпоху)», М., 1968.
16. Пугаченкова Г.А., Два ступа на юге Узбекистана,— СА, 1967, № 3.
17. Пугаченкова Г.А., К стратиграфии новых монетных находок из Северной Бактрии,— ВДИ, 1967, № 3.
18. Пугаченкова Г.А., К изучению памятников Северной Бактрии,— ОНУ, 1968, № 8.
19. Ставиский Б.Я., О северных границах Кушанского государства,— ВДИ, 1961, № l.
20. Ставиский Б.Я., Средняя Азия в кушанский период,— ИТН, т. I, М., 1963.
21. Ставиский Б.Я., Средняя Азия, Индия, Рим (к вопросу о международных связях в кушанский период), — «Индия в древности», М., 1964.
22. Ставиский Б.Я., Основные итоги раскопок Кара-тепе в 1961-1962 гг.,— «Кара-тепе I», М., 1964.
23. Ставиский Б.Я., Капители древней Бактрии — СА, 1972, № 2.
24. Ставиский Б.Я., Вайнберг Б.И., Сасаниды в Правобережной Бактрии (Тохаристане) в IV-V вв., — ВДИ, 1972, № 3.
25. Толстов С.П., Датированные документы из дворца Топрак-кала и проблема «Эры Шака» и «Эры Канишки»,— ПВ, 1961, № 1.
26. Юpкевич Э.А., Кушанская культура на территории Афганистана, Пакистана и Индии,—АКД, М., 1968.
27. Аllсhin R.A., The Culture Sequence of Bactria,— «Antiquity», vol. XXX, № 123, 1957.
28. [Веal S., transl.], The Life of Hiuen-Tsiang, by the Shamans Hwui Li and Yen-Tsung, London, 1888.
29. [Beal S., transl.], Si-yu-ki. Buddhist Records of Western World, transl, from Chinese of Hiuen-Tsiang, vol. I, London, 1906.
30. [Веal S., transl.], Si-yu-ki. Buddhist Records of Western World, transl, from Chinese of Hiuen-Tsiang, Calcutta, 1957.
31. Bernard P., La campagne des fouilles de 1970 à Ai Khanoum (Afghanistan),— CRAIBL 1971, Paris, 1971.
32. Fischer K., Gandharan Sculpture from Kunduz and Environs,— «Artibus Asia», vol. XXI, № 3-4, Ascona, 1958.
33. Dani A.Н., Нumbaсh Н., Göbl R., Tochi Valley Inscriptions in the Peshawar Museum, — «Ancient Pakistan», I, Peshawar, 1964.
34. Ghirshman R., Begram, — MDAFA, t. XII, Cairo, 1946.
35. Göbl R., Dokumente zur Geschichte der Iranischen Hunnen in Bactrien und Indien, Bd I-IV Wiesbaden, 1967.
36. Humbach Н., Two Inscriptions in Graeco-Bactrian Cursive Script from Afghanistan, E. W., vol. 17, № 1-2, 1967.
37. Le Вerr М., Schlumberger D., Observation sur les remparts de Bactres, — MDAFA, t. XIX, 1964.
38. [Ronсa J., transl, and comment.], Ptolemaios, Géographie 6, 9-21, Ostiran und Zentralasien, teil I, Rome, 1971.
39. Sircar D., Some problem of Kushan and Rajput History,— «Journal of Indian Historical Society», 2 (1968-1969), Calcutta, 1969.
40. Schlumberger D., Ai Khanoum, une ville hellénistique en Afganistan, — CRAIBL 1965, Paris, 1966.
41. Schlumberger D., L'Orient hellénise, Paris, 1970.
42. Tolstov S.P., Dated documents from the Toprak-kala palace and the problem of the «Saka Era» and the «Kaniska Era», Papers on the Date of Kaniska, Leiden, 1968.
43. Zürcher E., The Yüeh-chih and Kaniska in Chinese sources, Papers on the Date of Kaniska, Leiden, 1968.
|