|
И.И. Саверкина
Рис. 3. Серьга из кургана Большая Близница.
|
Рис. 4. Серьги из кургана Большая Близница.
|
ление ладьи занято пальметкой с завитками и сотами. Тулово ладьи покрыто мельчайшей зернью, сгруппированной по четыре гранулы. По сравнению с первыми кульобскими серьгами, единство масс заменено здесь дробным силуэтом и обилием деталей.
На серьге из бывшего собрания Н. Шиммеля центральную растительную композицию фланкируют обнажённые крылатые юноши-эроты, воплощающие, как и Ники, идею любви и смерти. В остальном серьги стилистически близки между собой.
К последней трети IV в. до н.э. можно отнести третью группу, представленную двумя однотипными парами серёг из кургана Большая Близница (рис. 3, 4).
По сравнению с предыдущими экземплярами, украшение диска выполнено проще, схематичнее и несколько грубее. Край обрамлён довольно крупной зернью, затем идёт тесный узор из плотно размещённых завитков и одноярусной розетки в центре. На концах ладьи — розетки и стилизованные лилии. В углублении ладьи — сложный ажурный узор. На одной паре верхний ряд подвесок
заменён раковинами-тритонами вместо обычных зерновидных. Размеры серёг заметно меньше. Длина пары под № ББ114 всего 4,6 см.
Таким образом, для этой, третьей, группы характерными являются упрощение и уплотнение узора диска, распространение ажурного растительного орнамента, заполняющего не только углубление ладьи, но выходящего за её пределы по сторонам, создавая имитацию цветов с помощью закрученной проволоки.
В четвёртую группу мы включаем три пары. Первая, и наиболее характерная, происходит из Мадита, вторая найдена в гробнице в Дервени, третья миниатюрная пара неизвестного происхождения хранится в Эрмитаже.
В этих серьгах сохраняются в основном те же пропорции и членения, но в углублении серёг из Мадита помещена женская фигура (Муза), играющая на лире. На них впервые встречаются новые подвески первого ряда — их верхняя часть сделана в виде изображения женщины, а нижняя — имеет реберчатое тулово, напоминающее насекомое. Разгадкой для определения этих подвесок послужили бляшки из обширного набора ювелирных украшений с Родоса VII в. до н.э. [Laffineur, 1958. Р. 51-56]. Родосские бляшки изображают, по мнению Р. Лаффинера, пчелу = мелиссу. На родосских бляшках она бывает чаще крылатой, но иногда и бескрылой. Именно такой она изображается на подвесках ювелирных изделий. Благодаря исследованиям ряда авторов выяснилось, что пчела была составной частью ювелирных изделий не только Родоса, но и Крита, и особенно Эфеса. Изображение пчелы чеканилось на их монетах.
Материалы Эфеса дали пищу для любопытных теоретических построений. Известно, что служительниц храма Артемиды называли мелиссами, тем самым давая возможность предполагать существование низшего, по сравнению с Артемидой, божества — Мелиссы. В итоге родилась гипотеза о существовании в древности богини плодородия Мелиссы, которая впоследствии в силу сходства своих функций слилась с Артемидой Эфесской. Ношение подвесок в форме пчелы — богини Мелиссы или Артемиды Эфесской — способствовало плодородию, благоденствию и благополучию.
Любопытно, что при этом Р. Лаффинер не отрицает и погребального значения сюжета подвески (что, впрочем, справедливо и в отношении других изобразительных и орнаментальных мотивов ювелирных изделий). Благоденствие на земле он связывает с благоденствием в потустороннем мире. Подвеска,
таким образом, принимает на себя две функции, обеспечивая владельцу хорошую жизнь на земле и в загробном мире.
Женскую фигуру с лирой, восседающую в углублении ладьи, можно рассматривать как апотропей — воображаемые звуки лиры и шум подвесок отгоняли злые силы.
На серьгах этой группы появляется ещё один новый мотив — нижнюю часть ладьи, чередуясь с розетками, обрамляют протомы миниатюрных грифонов. Повторяющиеся протомы грифонов, коней (пегасов), оленей известны как декоративный приём с V в. до н.э., когда он был использован для украшения шлема Афины Парфенос.
Такое же чередование протом (грифоны, пегасы?) с розетками под плетёнкой мы встречаем на малом ожерелье с «копьевидными» подвесками из кургана Большая Близница [Williams, Ogden, 1994. P. 191, No. 123] и на ожерелье из Феодосийского погребения [Уильямс, Огден, 1995. С. 266, №201].
Вторая, названная нами пара четвёртой группы, серьги из Дервени, известна нам только в упрощённой прорисовке. Мы решаемся включить их в четвёртую группу, основываясь только на некоторых признаках.
К этой же четвёртой группе предполагается возможным отнести и пару серёг неизвестного происхождения, хранящихся в Эрмитаже. Они отличаются нехарактерными для роскошных серёг маленькими размерами — 4,4 см. Но вся традиционная схема в них сохранена.
В четвёртой группе появляются новые декоративные элементы. Диск украшается вместо лозы радиально расположенными крупными пальметками, превращающими его как бы в нарядный цветок. В углублении ладьи, помимо растительного орнамента, появляется фигурная композиция (фигура с лирой на серьгах из Мадита). Подвески — в виде Мелиссы, или Артемиды Эфесской. Получает распространение фриз протом грифонов или пегасов. Датируется эта группа, как нам кажется, самым концом IV в. до н.э.
И, наконец, переходим к последней, пятой, группе роскошных серёг. В них стиль достигает своего апогея и, в то же время, они являются заключительной стадией в развитии этих серёг. Изготовление их прекращается неожиданно, как бы исчерпав все технические и художественные возможности, и, лишившись перспективы, ювелирные мастерские переходят к изготовлению новых типов серёг.
К пятой группе мы относим три (а может быть и четыре) пары серёг. Первая, пользующаяся всемирной известностью, пара
Рис. 5. Серьга из погребения в Феодосии.
Инв. №Ф.1. Эрмитаж.
(Открыть Рис. 5 в новом окне)
происходит из гробницы в окрестностях Феодосии, раскопанной художником И.К. Айвазовским (рис. 5).
Диск украшен венком из пальметок с розетками в основании и традиционной крупной розеткой в центре.
Ладья удалена от диска, и между ними помещена сюжетная сцена — квадрига с Никой и вооружённым воином на декоративном цоколе, два крылатых гения (эроты) по сторонам и широко раскинувшиеся проволочные завитки и розы, обрамляющие центральную сцену.
Углубление ладьи под цоколем заполнено растительным орнаментом. Сама ладья покрыта зернью по четыре гранулы. Снизу её обрамляют розетки, чередующиеся с протомами грифонов. На цепочках два ряда подвесок — зерновидные и бутоны, покрытые филигранью.
Мы уже называли статью М.И. Максимовой, целиком посвящённую подробному разбору значения сцены на базе. Повторим, это четвёрка коней, управляемая Никой, и юноша со щитом, который, держась за передок колесницы, готовится спрыгнуть с неё или вскочить на ходу. Автор видит здесь прямую иллюстрацию
состязаний апобатов, распространённых в Аттике. Древние авторы немного по-разному трактуют смысл этих состязаний. Согласно одним, воин в шлеме и со щитом должен был на всём ходу соскочить с колесницы и дальше продолжать состязание в беге с остальными апобатами. Согласно же другим, соскочив, он должен был на полном бегу коней вновь вскочить на колесницу. Таким образом, сюжет миниатюрной группы феодосийских серёг оказывается связанным с Аттикой. Это, по мнению М.И. Максимовой, довод в пользу афинского происхождения этих и аналогичных им серёг.
Вопроса о происхождении роскошных серёг мы коснемся позже, здесь же рассмотрим пары, принадлежащие, как нам кажется, к той же группе. Это композиционно очень близкие серьги, обнаруженные в 1899 г. в одной из урн подстенного склепа в Херсонесе (рис. 6). Совместными находками это погребение датируется опубликовавшей его А.П. Манцевич [Manzewitsch, 1932. С. 14] временем около 300 г. до н.э. Этим временем или чуть позже мы датируем всю последнюю группу роскошных серёг.
На диске ещё более ярко выражен радиальный характер пальметок, не заслоняемых розетками. На таком же цоколе помещена несущаяся квадрига, которой правит Ника с высоко распростёртыми крыльями. По сторонам этой сцены располагались
|
|
Рис. 6. Серьги из подстенного склепа в Херсонесе.
|
Рис. 7. Серьга из подстенного склепа
|
женские фигуры, играющие на кифаре (сохранилась только одна). Все эти фигуры густо обвиты завитками проволоки и проволочными имитациями розы. В углублении ладьи помещён растительный орнамент, но не ажурный, как на большинстве серёг, а на фоне золотой пластины. Традиционно декорированная ладья обрамлена розетками, чередующимися с грифонами. С ладьи спускаются два ряда таких же подвесок, как на феодосийских серьгах (рис. 7).
Предположительно можно отнести к пятой группе и серьги, хранящиеся в Британском музее, которые были найдены на Крите. Очень плохая сохранность не позволяет сделать определённых выводов. Но мы можем отметить декорировку диска в виде венка пальметок, сохранившуюся подвеску в виде Артемиды Эфесской и фрагменты свободного орнамента из закрученной проволоки. Одна деталь в этих серьгах могла бы бесспорно позволить включить их в пятую группу — это отдельно найденные фигурки литых коней. Но смущает техника их исполнения. Обычно они не бывают
литыми. На роскошных серьгах основным материалом для растительных и фигурных сцен была проволока.
Последняя пара предположительно происходит из Малой Азии; хранится в музее Метрополитен. Мы присоединяем её к предыдущим только на основании чисто формальных признаков — радиальной композиции диска, включения сцены с Никой на биге и общего характера декора. Но если феодосийскую и херсонесскую пары можно считать выполненными в одной мастерской, то малоазийская пара по своей стилистике стоит особняком. Пальметки её загнуты лепестками наружу, и сердцевина их напоминает соты. Причём этот мотив — пальметка с большой крупитчатой сердцевиной — настойчиво повторяется. Сцена с Никой почти пропадает среди крупного орнамента, сменяющего растительный узор из закрученной проволоки. Ладья становится совсем маленькой. Удлинённые цепочки занимают половину длины серьги. Первый ряд подвесок — Артемида Эфесская, второй — зерновидные подвески, третий — бутоны. Это самая традиционная часть серёг.
Обратимся к тому, что объединяет эти серьги — к центральной сцене с Никой.
Известны ещё два экземпляра серёг с Никой на биге. Это знаменитая серьга в Бостонском музее [Hoffmann, Davidson, 1965, fig. 12: а, b, с], ставшая в своё время объектом кражи, вновь найденная, но сильно пострадавшая. О ней писали много, и каждый пытался истолковать сюжет по-своему. X. Хоффманн [Hoffmann, Davidson, 1965. P. 80] предлагает её толкование как богини победы на несущихся конях. Пропорции группы, великолепно переданное движение подсказывают мысль о том, что образцом для миниатюрного изделия послужила монументальная статуя. X. Хоффманн считает серьгу изделием северной Греции и датирует её третьей четвертью IV в. до н.э.
Вторая серьга относится к значительно более позднему времени, ко II в. до н.э. Она была найдена при раскопках в Пеллине, в Фессалии и изображает Нику на колеснице с двумя вздыбленными конями, под которыми виден руль корабля. Опубликовавшая её С. Миллер считает, что это символ победы на море и на суше. Причём не какой-то отвлечённой, условной победы, но конкретной, запечатлённой в монументальном памятнике. Такой гипотетический памятник, по мнению С. Миллер, мог стоять в Фессалии и быть посвящённым Деметрию Полиоркету или Филиппу V. Оба царя были связаны с Фессалией и прославлены морскими победами. Монументальная группа могла послужить образцом для миниатюрного изделия ювелира.
Подобный художественный процесс был, как известно, обоюдным — ювелиры копировали монументальные скульптурные произведения, а скульпторы активно принимали участие в изготовлении ювелирных изделий. Можно вспомнить знаменитые имена творцов, совмещавших скульптуру и торевтику. Возможно, что и в данных случаях мы имеем дело с повторениями известных в древности памятников или с навеянными ими мотивами. До некоторой степени подтверждением этого может служить изображение цоколя под миниатюрными скульптурными группами.
Но не этот давно решённый вопрос и подтверждённый к тому же древними авторами интересует нас. Загадочным представляется выбор тем — спортивной или военной — для женского украшения. Причём речь идёт не о подвеске или о медальоне, а об ушном украшении, одном из самых интимных, оберегавших с двух сторон главное в человеке — лицо.
Мы предлагаем, как нам кажется, простое решение этого вопроса. Роскошные серьги, как мы пытались доказать, являются чрезвычайной редкостью. Они создавались на протяжении примерно 60-70 лет, а до наших дней дошло всего около четырнадцати экземпляров. По нашему глубокому убеждению, роскошные серьги или во всяком случае большая их часть были изделиями заказными. Отдельные детали и художественные элементы, технические приёмы встречаются нередко и в других ювелирных изделиях — это розетки, ладья, диски, пальметки, протомы грифонов или пегасов, зерновидные подвески и цветочные бутоны. Но изготовление роскошных серёг требовало не только известных навыков, но, главное, умения объединить все названные элементы в одно гармоничное художественное целое. Это-то и определяло дороговизну серёг и их принадлежность высшему слою населения.
В таком случае, если мастер действительно выполнял индивидуальный заказ, он мог ввести в украшение сюжет по личному пожеланию заказчика. Например, победа апобата могла послужить напоминанием о победе в этом виде состязаний мужа или сына, а Ника на колеснице означала военную победу ближайшего родственника или кого-нибудь из предков. При этом мастера мог вдохновить монументальный памятник, или он сам становился автором композиции.
Возможно ещё и другое толкование, предложенное Б. Сегалл [Hoffmann, Davidson, 1965. P. 79], которая считает, что Ника на колеснице олицетворяет человеческую душу, уносящуюся в Аид.
Хтонические мотивы почти обязательно присутствуют в орнаментике и сюжетах ювелирных изделий. Но крайне редко они
бывают столь прямолинейны (за исключением предметов специально погребального назначения). Видеть в роскошных серьгах украшения, сделанные по заказу для усопшей, нам кажется мало вероятным.
Мы предлагаем наш вариант только как попытку объяснить появление воинской и спортивной тематики на серьгах. Нам кажется это тем более вероятным, что серьги принадлежали женщинам высокого сословия, родные которых могли внести свой вклад в агонистику или в воинские победы.
Теперь мы подходим к самому сложному, и в итоге так и не решённому — к вопросу о месте изготовления этих серёг.
Чисто гипотетически нам представляются возможными два места их производства — северная Греция и Малая Азия. В пользу такого вывода свидетельствуют места находок ряда серёг, а также мелкие детали в виде подвесок с Артемидой Эфесской, изображение сот, пышность, даже необузданность растительного орнамента. Однако сделать чёткое разделение между этими двумя центрами мы не берёмся.
Было бы соблазнительно отнести к мастерским Малой Азии более классические и строгие кульобские серьги и серьги из Большой Близницы, а также найденные в Мадите и в Малой Азии с подвесками в виде Артемиды Эфесской. Серьги же с колесницей — отнести к продукции северной Греции. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что мотивы и сюжеты не образуют единого комплекса, а переплетаются между собой, не позволяя чётко выделить две группы.
И всё-таки два упомянутых центра нам кажутся наиболее вероятными местами производства. Мы вступаем здесь в противоречие с М.И. Максимовой, предполагавшей афинское происхождение всей группы серёг (известных в то время экземпляров). Следует отметить, что изделия афинской мастерской до сих пор не выделены, а упоминавшийся уже М. Пфроммер [Pfrommer, 1990. S. 201] полагает, что роскошные серьги или, как он их называет, ладьевидные в Афинах вообще не производились.
В заключение хочется отметить ещё одну парадоксальную особенность роскошных серёг. Дело в том, что изображения роскошных серёг и их имитации в глине обнаружены в тех местах, где они не производились и где они не были найдены. Мы ограничимся лишь констатацией этого любопытного факта.
Аттический чернолаковый кратер, найденный в Кумах и хранящийся в Британском музее, украшен венком виноградной лозы и провисающим ожерельем. Над ручками изображены зацепленные крючками за ветви лозы роскошные серьги [Kopcke,
1964, Beilage 19, 1]. Они исполнены несколько схематично жидкой глиной с позолотой по чёрному фону.
Женский профиль с роскошной серьгой в ухе можно видеть на монете из Локр (Великая Греция) IV в. до н.э. Она опубликована Ф. Маршаллом в его каталоге [Marshall, 1911. Р. 178].
Терракотовые золочёные имитации ожерелий (конца IV — начала III в. до н.э.) служат и могут ещё служить темой специального исследования. Мы ограничимся констатацией того, что найдены они в большом количестве в некрополях Апулии [Les ors, 1986, No. 69, 70, 71]. Отметим, что такой крупный и своеобразный апулийский центр, как Тарент, роскошных серёг не производил. Во всяком случае, пока в исследованных некрополях не найдено ни одной их пары.
Имитации серёг найдены также в некрополях Александрии [Breccia, 1912, Tav. 78]. Нет сомнения в том, что они служили погребальным целям и спрос на них был очень велик.
Таким образом, можно подытожить сказанное. Роскошные серьги представляют собой редкостные по технике и по художественным достоинствам произведения. Поэтому неудивительно, что они ставят перед исследователями целый ряд задач, полностью решить которые мы и не пытались в нашей статье.
Литература. ^
Артамонов, 1966 — Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Прага, 1966.
Венедиков, 1966 — Венедиков И. Новооткрито тракийско погребение въ Враца // Археология, 1966. №1. С. 7-15.
Грач, 1985 [1986] — Грач Н.Л. Гребень и ожерелье из кургана Куль-Оба. (Две реконструкции): Античная торевтика. Л. 1985 [1986]. С. 75-90.
Уильямс, Огден, 1995 — Уильямс Д., Огден Дж. Греческое золото. Ювелирное искусство классической эпохи V-IV в. до н.э. СПб., 1995.
Breccia, 1912 — Breccia E. Catalogue général des antiquités égyptiennes (Musée d’Alexandrie), 2. Caire, 1912.
Deppert-Lippitz, 1985 — Deppert-Lippitz B. Griechischer Goldschmuck. Mainz am Rhein, 1985.
Hoffmann, Davidson, 1965 — Hoffmann H., Davidson P.F. Greek Gold Jewelry from the Age of Alexander (Brooklyn Museum). New York, 1965.
Kopeke, 1964 — Kopeke G. Golddekorierte attische Schwarzfirniskeramik des vierten Jahrhunderts v. Chr. // Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Instituts. Athenische Abteilung. 1964. [№] 79.
Laffineur, 1958 — Laffineur R. L’orfèvrerie rodienne orientalisante. Paris, 1958.
Les ors, 1986 — Les ors hellénistiques de Tarante. Milano, 1986.
Manzewitsch, 1932 — Manzewitsch A. Ein Grabfund aus Chersonnes. Leningrad, 1932.
Marshall, 1911 — Marshall F.H. Catalogue of the Jewelry Greek, Etruscan and Roman in the department of Antiquities British Museum. London, 1911.
Miller, 1979 — Miller S.G. Two Groups of Thessalien Gold // Classical Studies. 1979. 18.
Pfrommer, 1990 — Pfrommer M. Untersuchungen zur Chronologie Früh- und Hochhellenistischen Goldschmuck. Tübingen, 1990.
Sotheby’s, 1931 — Sotheby’s, 9 November, 1931 (Catalogue of the Ancient Gold Jewelry etc. of the Property of the Hermitage Museum, Leningrad), the sale contained objects formerly in the Nelidow, Lemme and Pharmakowski collections.
Williams, Ogden, 1994 — Williams D., Ogden J. Greek Gold. Jewelry of the classical World. London, 1994.
[1] Инв. №КО7.
[2] Инв. №КО6.
[3] Инв. №ББ.32.
[4] Инв. №ББ.114.
[5] Инв. №Ф.1.
[6] Инв. №X.1899.19.
[7] Инв. №Д1098.