М.Б. Пиотровский
О мусульманском искусстве.
// СПб: «Славия». 2001. 148 с. ISBN 5-88654-141-1
Содержание (развёрнуто)
Мир ислама. — 8
Единобожие и орнамент. — 34
Иконоборчество. — 52
Искусство для быта. — 60
Десять шедевров мусульманского искусства. — 75
[Орёл мастера Сулеймана. — 75]
[Корова мастера Али. — 78]
[Котелок Бобринского. — 80]
[Ваза Базилевского. — 86]
[Хрустальный светильник. — 88]
[Стеклянный рог. — 90]
[Ваза Фортуни. — 92]
[«Битва Науфаля» — иллюстрация к «Хамсе». — 96]
[Кинжал мастера Лари. — 100]
[Кольцо Шах-Джахана. — 102]
Дары Надир-шаха. — 103
Коран как источник и образец. — 112
Язык мусульманского искусства. — 122
Рай как главная тема искусства. — 128
Примечания. — 145
Библиография. — 147
Загадка мусульманского искусства. ^
Мусульманское искусство — термин одновременно и простой, и сложный. Под ним обычно подразумевают искусство народов, исповедующих ислам. Правомерность такого сугубо религиозного выделения художественного явления нередко вызывала и вызывает возражения со стороны исследователей и публицистов. Одним более симпатичен светский подход к культуре. Другие увлечены идеями непрерывности «национальных» культур, определяемой единством территории или
языковой семьи. [1]
Всё это правильно. Однако все мы отлично понимаем, о чём идёт речь, когда говорим «искусство ислама», а уж тем более — «искусство мусульманских народов». Это общее знание отражает тот факт, что в искусстве мусульманских народов, при всём блистательном многообразии его проявлений, есть набор достаточно легко узнаваемых черт.
Черты эти резко отличают искусство мусульманского периода от искусства тех же народов в доисламское время. Они же проводят довольно ясную границу между одновременным творчеством на территориях, где господствуют разные религии. Само собой разумеется, что всё это весьма относительно. Доисламские корни и связи мусульманского искусства в древних культурах Ирана, Средней Азии, Египта, Китая, Индии и так далее хорошо известны и любовно изучаются исследователями. Однако эти традиции не продолжаются напрямую. Они претерпевают значительные изменения, многие из которых прямо восходят к исламской политике и исламской идеологии. Они сливаются друг с другом, создавая нечто новое, определяемое универсальным и синтетическим характером именно исламского общества, для которого все мусульмане составляют единую нацию — умма.
Конечно же, в искусстве мусульманских народов и их немусульманских соседей есть много общего, рождённого и сходством окружающей среды, и общим наследием. Однако и тут единство видно, когда в одном мире появляются черты, характерные для другого.
Характерные черты эти существуют реально, их легко узнать и перечислить — абстрактность, орнаментальность, неизобразительность. Их детали можно свести в единую схему, которой подходит образное название — язык мусульманского искусства. И большая часть этих особенностей прямо или косвенно связана с идеологической основой культуры или культур мусульманских народов — религией ислама. Связь двойная — ислам определил появление некоторых черт (абстрактность), и в свою очередь, многие характерные признаки этого искусства служат ненавязчивой и часто, неявной пропагандой основ мусульманского понимания мира.
Ничто не показывает так ярко специфику мусульманского искусства, как сравнение его с доисламским наследием Сирии, Египта, Ирана. При явной зависимости от источника через довольно короткий срок появился совершенно особый художественный язык. Загадкой кажется то, откуда он взялся. Мусульманское завоевание принесло широкому миру особое культурное наследие арабов, но его явно было недостаточно для коренных изменений и того многообразного синтеза, который произошёл. Единственным ответом на эту загадку является пока лишь признание роли духа и миропонимания религии ислама, которая агрессивно и стремительно (как и в других областях жизни) создала для себя эстетическую форму выражения и убеждения.
Ниже мы попытаемся посмотреть и показать, что из этого получилось и как.
(/145)
Примечания. ^
Загадка мусульманского искусства.
[1] Небезынтересно, что в подходе к вопросу о мусульманском искусстве сошлись марксистские и национально ориентированные тенденции в искусствоведении. В Советском Союзе поощрялось изучение локальных корней и особенностей средневекового искусства мусульманских областей империи. Таким образом «формировалось» культурное наследие, на котором выросло культурное самосознание, приведшее к созданию многих новых национальных общностей и государств. Тому же служил особый интерес к доисламским корням средневековых культур.
В политическом плане такой подход противостоял идее исламского единства как враждебной новым наднациональным общностям. Экстремальным проявлением этого были попытки отрицать роль арабского языка и арабской культуры в мусульманском мире, а также кампания по исключению учёных и поэтов среднеазиатского и кавказского происхождения из мира арабской, иранской и тюркской культур. В изучении других стран Востока также наблюдалось стремление выделять культуры этнически и географически — арабские страны, Средний Восток, Средняя Азия и т.д.
Интеллигенция и многие национальные режимы стран Востока в XX веке тоже ориентировали научные исследования на выделение собственных локальных, национальных вариантов искусства турецких, арабских, иранских Понятие же «исламской культуры», особых исламских её черт воспринималось и воспринимается многими как искажение подлинной истории, порождённое западным востоковедением в угоду европейскому империализму. См. ставшей уже классической книгу — Е. Said. Orientalism, London, 1978.
Однако, как это часто случается, политические факторы привели и к положительным результатам. Оно способствовало тщательному и широкому изучению конкретных черт отдельных культур и памятников. Внимание к доисламским истокам позволило лучше понять проблемы исторической преемственности. В результате, сегодня есть возможность на принципиально новом уровне говорить об общемусульманских чертах искусства мусульманских стран, о реальном влиянии идей ислама на язык искусства, о конкретных проявлениях единства частного и общего. Глобальный востоковедный подход, как и прежде, сходится здесь с традиционной и с новой общемусульманской тенденцией, вновь с энтузиазмом обращающейся к вопросам единства искусства мусульманских народов.
Музейные экспозиции тоже по разному представляют памятники искусства ислама. Лувр, Британский музей и Метрополитен выделяют специальные разделы «искусства ислама». Географическое деление в той или иной мере присутствует внутри них. В Эрмитаже мусульманское искусство представлено в соответствующих историко-географических разделах (Ближний и Средний Восток, Средняя Азия, Кавказ, Индия и т.д.). Особое внимание уделяется связям разновременных эпох.
При различии двух в равной мере справедливых подходов особое значение приобретают временные выставки, позволяющие исправить неизбежную односторонность. Единству художественного языка искусства мусульманского мира была посвящена международная выставка, прошедшая в 1999-2000 г. в Нойе Керк в Амстердаме (Earthly Beauty, Heavenly Art Art of Islam. Ed. M. Piotrovsky, J. Freeze, Amsterdam, 1999) и в Государственном Эрмитаже (Земное искусство — небесная красота. Искусство ислама. Под общей редакцией М.Б. Пиотровского. СПб., 2000). Об актуальности нового обращения к памятникам и проблемам мусульманского искусства свидетельствует тот факт, что выставка Эрмитажа заняла второе место в мировом рейтинге посещаемости художественных выставок в 2000 г. (См. The Arts Newspaper, 111, February, 2001, p. 20, Guardian. London, 12.02.2001).
Коллекция мусульманского искусства Эрмитажа была представлена на специальной выставке в Кувейте в 1990 г. накануне иракского вторжения (Masterpieces of Islamic Art in the Hermitage Museum. Kuwait, 1990). Уже в дни оккупации Кувейта Ираком в Эрмитаже открылась ответная выставка мусульманского искусства из коллекции ас-Сабах (Искусство ислама. Каталог выставки. Ленинград, 1990). В последние годы с большим успехом прошли несколько крупных выставок мусульманского искусства. См. Islamic Art and Patronage Treasures from Kuwait. Ed. E. Atil. Washington, 1990, Al-Andalus. The Art of Islamic Spain, New York, 1992; Art of the Persian Courts. Td.[Ed.] A. Soudavar, New York, 1992; Dreaming of Paradise, Rotterdam, 1993; De Bagdad à Ispahan. Manuscrits Islamiques de la Filiale de Saint Petersbourg de l’Institut d’Etude orientales, Paris, 1994 (потом — Нью-Йорк); Адамова А.Т. Персидская живопись и рисунок XV-XIX веков в собрании Эрмитажа. СПб., 1996; Tresors Fatimides du Caire, Paris, 1998; Schaetze der Kalifen, Wien, 1999, Princes, Poets and Paladins. Islamic and Indian Paintings from the Collection of Prince and Princess Sadruddin Aga Khan, Ed. Sh. Canby, London, 1998.
наверх
|