Р.С. Липец
Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе.
// М.: 1984. 264 с.
Часть II. Конь.
Искусство верховой езды.
Естественно, что особо ценились и составляли гордость конного воина лёгкая посадка на коня, безукоризненное умение держаться в седле. В этом проявлялись ловкость и смелость джигита. В калмыцком эпосе это показано образно:
Стремени коснулся едва
Пунцового сапога носок, —
Джангар сел уже на коня,
Словно красный уголёк,
Отскочивший от огня!
(Джангар, 47-48)
В ойратском эпосе Бум-Ердени, «не касаясь носком своего сафьянового сапога... до подножия стремени бронзового-серебряного, вскочил в седло, как тушканчик, как пущенная стрела». В пути он «крепко потянул удила налево, дотянул до левого колена, потянул удила направо, дотянул до правого колена. Надавил он на стремена так, что погнулись серебряные мочки, вытянул ноги так, что растянулись четыре двойных ремня» (Владимирцов, 1923, 65).
В якутском эпосе обычны сравнения батыра, садящегося на коня, с птицей, взлетевшей на дерево:
...И на ходу вскочил в седло
И сел так ловко и статно,
Словно хищная птица садится на дерево.
(Нюргун, 221)
Или: «В высокое стремя левую ногу вдел и, как косач-тетерев, с громким криком на коня сел» (Ястремский, 63).
Подчёркивается в эпосе и особенность посадки степняка: вскочил на коня, «как будто прилип над чёрной гривой» (Худяков, 180), т.е. едет пригнувшись. Туркмен, например, действительно скачет «на свободном поводу, со склонённым на сторону корпусом» (Щекин, Горелов, 60). А. Борнс отмечает, что «стройности» скачек способствуют «свободная, непринуждённая посадка конников и легкость сёдел». «Туркменский всадник, — писал он,— пуская лошадь во весь опор, обыкновенно склоняется на седле вперёд, что придаёт ему вид неукротимости, в высшей степени увлекательный» (Борнс, 32, 154). В алтайском эпосе «общее место» — посадка «в три перегиба», что очень характерно этнографически. Именно эта посадка с наклоном вперёд и несколько в сторону, с согнутыми коленями (перенятая также казаками) резко отличается от традиционной посадки западно- и североевропейской — с выпрямленной спиной, чему в прошлом соответ-
(226/227)
ствовало «седло-кресло», удерживавшее тело в стабильном положении и препятствовавшее попыткам выбить в бою противника из седла, но и затруднявшее для него маневрирование (Кирпичников, 40-41). В эпосе неоднократно повествуется о батырах-всадниках: «В три перегиба перегнув тело, уселся и поехал» (Аносский сборник, 20); «Вступил ногой в стремя, в трёх местах перегнулся» (Там же, 6). К последнему тексту Г.Н. Потаниным дано пояснение: «Тело сидящего на коне богатыря представляет три зигзага, который образуется: 1. торсом, наклонённым над передней лукой; 2. бедром, образующим угол с торсом, и, наконец, голенью, направленной параллельно торсу» (Там же, 6). В эпосе других народов отмечается только, что всадник едет, пригнувшись к луке седла (Сорок девушек, 20); в казахском эпосе: «пригнувшись, ударив, едет крупной рысью» (Орлов, 114).
Прочно держаться в седле — это тоже свойство батыра. Но иногда малолеток ещё плохо держится на коне, он оказывается «то спереди, то сзади седла» (Джангар, 32). Так же сползают с седла джигиты, измученные конём при его объездке или раненые.
В каракалпакском эпосе подробно описана трудная посадка на коня больного старика:
Провожатых не взял с собой,
На луку налёг тяжело;
Где поводья, а где камча
Разобрался кое-как.
И всё же под опытным всадником сразу «заплясал» чистокровный аргамак (Сорок девушек, 80).
Особо отмечается — как непременное достоинство воина — овладение искусством джигитовки. Мать не хочет отпустить юношу Букенбая мстить за рану отца. Но он убеждает её тем, что,
Сидя на мчащемся коне,
Нагнулся он
И поднял камень с земли —
Ловкость свою показал.
(Кобланды, 370)
Батыр, обладающий искусством вызывать дождь, делает это таким образом: «На скаку, держась за ушко правого стремени, подхватил он с земли пригоршню белой пыли — трижды прочитал... заклятие» (Джангариада, 119).
В эпосе любуются батыром, который свободно использует седло во время поединка и не боится его покинуть:
Хонгор встал на седло ногой,
Встал на гриву коня — другой,
(227/228)
Сразу поднял Али Монхля
Вместе с могучим его конём
На жёлто-пёстром дроте своём,
Бросил его к ногам Богдо.
(Джангар, 128-129)
Батыр должен держаться на коне так, чтобы никто не мог сдвинуть его на круп или сбросить на землю. А именно это стараются сделать (или грозят сделать) противники в поединке, испытывая друг друга, так как это означает спешивание и поражение. Каракалпакский герой Отбаскан выбивает вражеских конников из седла так, что они разлетаются в разные стороны, как камни из пращи (Кырк кыз, 265).
В эпосе нередко падение с коня, причинившее всаднику смерть, поворачивает течение сюжета. Так, в тувинском эпосе Бокту-Кириш разбился, упав с коня, и сестре его приходится пройти через сложные и опасные приключения, чтобы его воскресить. Отец Козы-Корпеша также упал с коня, торопясь к новорождённому сыну, и погиб. Сын его остался, таким образом, сиротой, брак с ним наречённой девушки стал невыгодным для её родных, и те откочевали, нарушив договор; впоследствии это привело к гибели обоих — и жениха и невесты.
Само падение с коня не считалось случайным. Как верили когда-то табунщики-локайцы, в коня в таком случае мог превратиться дев: «Если... человек умирал, упав с коня, то говорили, что он умер греховной смертью, упав с дева» (Кармышева, 81).
|