Дж.Дж. Фрэзер
Золотая ветвь.
Исследование магии и религии.
// М.: Политиздат. 1980. 832 с. (Библиотека атеистической литературы.)
Глава LIV. Типы причащения мясом животных.
^ Египетский и айнский тип причащения. Теперь нам становятся понятными причины двойственного поведения айнов и гиляков по отношению к медведю. Как было установлено, первобытный человек не проводит чёткой разграничительной линии между собой и некоторыми видами животных. Многие животные представляются ему ни в чём не уступающими и даже превосходящими его не только в том, что касается грубой физической силы, но также и в отношении умственных способностей. Так что, если он по доброй воле или по необходимости решает лишить их жизни, то уже из соображений собственной безопасности он чувствует себя обязанным придать своему поступку видимость полнейшей почтительности не только в глазах живой особи, но в глазах её отошедшего духа и всех других животных данного вида. Иначе этот вид сочтёт себя оскорблённым обидой, подобно тому как племя считает делом своей чести отомстить за ущерб и обиду, нанесённую кому-нибудь из его членов. Одним из приемов, к которым первобытный человек прибегает для того, чтобы возместить зло, причинённое павшим от его руки животным, является, как мы видели, проявление крайней предупредительности по отношению к нескольким избранным особям этого вида. При этом он явно считает, что такое отношение даёт ему право безнаказанно истреблять остальных животных того же вида. Этот принцип проливает свет на отношение айнов к медведю, которое на первый взгляд ставит в тупик и представляется противоречивым. Медвежье мясо является обычной пищей айнов, а из медвежьих шкур они шьют себе одежды. Однако, раз медведь рисуется им зверем умным и могучим, они ставят себе за правило приносить медвежьему роду возмещение издержек, что-то вроде компенсации за смерть его многочисленных представителей. Компенсация эта заключается в том, что медвежат откармливают, уважительно обходятся с ними, а затем умерщвляют, сопровождая эту церемонию проявлениями чрезвычайной скорби. После этого медведи «чувствуют себя умиротворёнными» и «не обижаются» на айнов за истребление их рода, То есть не нападают на убийц и не оставляют страну, что лишило бы айнов основного источника существования.
Итак, первобытный культ животных распадается на два в некоторых отношениях противоположных типа. Во-первых, животным поклоняются, и поэтому их нельзя убивать и употреблять в пищу. Во-вторых, животные служат предметами культа как раз потому, что их умерщвление и употребление в пищу является обычным делом. В обоих вариантах культа
(591/592)
животному поклоняются из-за некой выгоды (положительного и отрицательного свойства), которую из него рассчитывают извлечь. В первом случае выгода выступает в позитивной форме, в форме защиты, совета и помощи со стороны животного, или в негативной форме, то есть в форме воздержания от причинения ущерба. Во втором случае выгода материализуется в виде мяса и шкуры животного. В какой-то мере оба эти вида культа диаметрально противоположны друг другу: в первом случае мясо животного не употребляют в пищу, потому что ему поклоняются, а во втором случае ему как раз поклоняются в силу того, что его мясо употребляют в пищу. Впрочем, одно и то же племя может иметь оба вида культа, что доказывает пример североамериканских индейцев, которые поклоняются тотемным животным и не трогают их и вместе с тем питаются другими видами животных, также являющихся объектами культа. Самой примитивной из известных нам форм тотемизма обладают австралийские аборигены. Но мы не располагаем убедительными свидетельствами в пользу того, что, подобно североамериканским индейцам, они прибегают к задабриванию промысловых животных. Чтобы обеспечить изобилие дичи, австралийские аборигены полагаются не на уговоры, а на симпатическую магию (которой с той же целью пользуются, кстати говоря, и индейцы Северной Америки). Но австралийские аборигены находятся на более ранней стадии развития, чем американские индейцы, и можно предположить, что первоначально охотничьи племена старались получить изобилие дичи не путём поклонения ей, а посредством симпатической магии. Это, в свою очередь, доказывает, что симпатическая магия была одним из первых средств (пусть иллюзорных) подчинения природных стихий нуждам человека.
Двум разновидностям культа животных соответствуют и два разных обычая умерщвления бога в образе животного. Во-первых, народы, которые ставят себе за правило щадить культовое животное, тем не менее в редких торжественных случаях его убивают, а иногда и съедают. Выше мы привели примеры этого обычая и объяснили причины его существования. Во-вторых, народы, у которых существует практика умерщвлять культовое животное, рассматривают его убийство как умерщвление бога и тут же на месте, особенно если речь идёт о сильном и опасном животном, возмещают этот проступок извинениями и жертвами. В дополнение к этому рядовому искуплению такие народы ежегодно совершают особый искупительный обряд, во время которого они с чувством особого благоговения предают смерти избранного представителя данного вида. Стороннему наблюдателю нетрудно спутать эти два типа ритуального жертвоприношения; для различения мы предлагаем называть их соответственно египетским и айнским типами. Чтобы выяснить, к какому из этих типов принадлежит тот или иной конкретный случай, необходимо установить, пред-
(592/593)
ставляет ли жертвенное животное вид, который истреблению не подлежит, или вид, который принято истреблять. В первом случае речь идёт о таинстве египетского, во втором случае — айнского типа.
Примеры обоих этих видов таинства можно почерпнуть из быта пастушеских народов. «Так как, — пишет Адольф Бастиан 1, [сноска: 1 Бастиан Адольф (1826-1905) — крупный немецкий учёный, этнограф и путешественник, один из основоположников этнографической пауки в Европе.] — скотоводы в тех или иных случаях бывают вынуждены продавать скот чужеземцам, которые могут неуважительно обойтись с костями животных, они стремятся отвратить опасность, которую влечёт за собой это святотатство, тем, что превращают одно животное из стада в объект культа и в узком семейном кругу при закрытых дверях причащаются его мясом, после чего оказывают его костям почести, полагающиеся, строго говоря, каждой особи вида. Впрочем, если эти почести оказать избранному представителю вида с должным тщанием, то эту честь с ним разделят остальные особи. Многие народы, главным образом народы, живущие на Кавказе, устраивают такого рода семейные трапезы. Когда весной абхазские пастухи сообща причащались мясом жертвенного животного с посохами в руках и перепоясанными чреслами, это выглядело одновременно как таинство и как клятва во взаимной помощи и поддержке. Ведь клятва, сопровождаемая причащением мясом священного животного, является прочнейшей из всех клятв; в данном случае клятвопреступник никак не может уйти от мести бога, — ведь, будучи им съеден, бог стал частью его тела». Речь здесь идёт о таинстве айнского или искупительного типа, о стремлении возместить виду потери, которые приносит ему человек. Подобное жертвоприношение, отличающееся лишь в деталях, существует у калмыков, для которых баранина является одним из основных видов пищи. Богатые калмыки приносят в жертву белого барана, которого они называют «небесный баран» или «баран духа»; его не стригут, кроме того, это животное не подлежит продаже. Когда у хозяина возникает желание заменить священного старого барана молодым барашком, устраивается праздник, на который приглашаются соседи. В один прекрасный день — обычно это бывает осенью, когда стада овец особенно тучны, — местный колдун закалывает старого барана, предварительно побрызгав на него молоком. Баранина идёт на стол, а скелет с добавлением порции жира сжигается на алтаре из дёрна, после чего шкуру, голову и ноги барана развешивают для обозрения.
Образец таинства египетского типа мы находим у тода, пастушеской народности на юге Индии, питающейся в основном молоком буйволиц. «У них буйвол является в какой-то мере животным священным», народ проявляет о нём «величай-
(593/594)
шую заботу с примесью поклонения». Тода ни при каких обстоятельствах не едят мясо самки буйвола и обыкновенно воздерживаются от употребления в пищу мяса буйволов-самцов. Последнее правило допускает, впрочем, одно исключение. Один раз в год все взрослые мужчины селения принимают участие в обряде заклания и съедения новорождённого, не достигшего месячного возраста буйволёнка-самца. Этого буйволёнка тода заводят в укромное тёмное место на лесной опушке и там убивают дубиной из священного дерева (Millingtonia). После этого трением возжигают священный огонь и зажаривают мясо буйволёнка на углях определённого вида деревьев. Право участия в ритуальной трапезе принадлежит исключительно мужчинам. Это единственный случай, когда тода едят мясо буйвола. Племя мади, или моро, из Центральной Африки, главное богатство которого составляет скот, — хотя занимается оно и земледелием — совершает в определённых торжественных случаях ритуальное жертвоприношение барашка. Вот как выглядит этот обряд в описании д-ра Фелькина: «Через установленные промежутки времени — кажется, это случается раз в году — здесь соблюдают замечательный обычай. Смысл этого обычая мне с точностью установить не удалось. Он, однако, способствует тому, что настроение у местных жителей, до того сильно сокрушавшихся, улучшается, так что к концу обряда, если совершается он должным образом, они прямо-таки ликуют. А происходит следующее. Большая толпа людей всех возрастов собирается и рассаживается вокруг камней, расположенных по кругу рядом с дорогой, точнее, узкой тропинкой. Мальчик приводит отборного ягнёнка и четыре раза обводит его вокруг собравшихся. При этом люди выщипывают из него клочки шерсти и прикладывают их к голове или к другой части тела. Потом представитель жреческого сословия подводит ягнёнка к камням и убивает его. Четырежды набрав овечьей крови, он разбрызгивает её над головами людей. Потом он обмазывает кровью каждого из собравшихся в отдельности. Детям он выводит кровью кружок на нижнем конце грудной кости, женщинам и девушкам делает метки над правой и левой грудью, а мужчинам рисует отметину на каждом плече. Затем он объясняет народу смысл этого обряда и призывает его проявлять сострадание... По окончании проповеди, которая иногда бывает очень длинной, каждый из присутствующих кладёт на камни или рядом с ними по листку и удаляется в великой радости. Череп ягнёнка подвешивают на дереве около камней, а его мясо съедают бедняки. И в других случаях мади справляют тот же обряд, но с меньшим размахом. Так, если какая-нибудь семья понесла тяжёлую утрату или в ней кто-то заболел, соседи собираются и убивают ягнёнка. Считается, что это оградит их от дальнейших напастей. То же жертвоприношение совершается на могилах умерших друзей и по таким радостным поводам, как возвращение сына домой после очень
(594/595)
длительной отлучки». Радость людей по случаю закалывания ягнёнка показывает, что речь здесь идёт о священном животном, чью смерть участники данного культа оплакивают, как калифорнийские индейцы оплакивали смерть священного канюка, а египтяне — фиванского овна. Что до обмазывания участников ритуала кровью ягнёнка, то мы имеем здесь дело с разновидностью причастия: просто проводник божественной жизни в данном случае не принимается внутрь, как в случае питья крови и причащения плотью, а прикладывается к телу снаружи.
^ Шествия со священными животными. Гилякский обычай водить медведя по деревне, прежде чем предать его смерти, также представляет собой разновидность причащения, при котором священное животное ведут от одного дома к другому, чтобы все жители могли вкусить долю божественной благодати. Таким же образом обращаются со священной змеей члены племени змеи из Пенджаба. Один раз в году, в сентябре, змея на девять дней становится предметом поклонения людей всех каст и вероисповеданий этого района. В конце августа мирасаны, главным образом члены племени змеи, лепят из теста изображение этого пресмыкающегося, раскрашивают его красной и чёрной краской и ставят на корзину для веяния зерна. Эту корзину они носят по селению и при входе в каждый дом восклицают: «Господь да пребудет с вами! Да отвратится от вас любое зло! Да сбудется слово владыки нашего Гугги (покровителя)!» После этого они со словами: «О, одну маленькую мучную лепёшку, один кусочек масла! Повинуйтесь змею — и вы и ваши домашние будете преуспевать» — передают корзину со змеей хозяевам дома. При этом вообще-то полагается давать лепёшку и масло, но это предписание выполняется лишь в редких случаях. Впрочем, что-нибудь, чаще всего кусок теста или немного зерна, подают все. Что касается семей, где девушка недавно вышла замуж, или юноша женился, или где недавно родился мальчик, они обычно давали в таких случаях рупию с четвертью и что-нибудь из одежды. Иногда люди, несущие змею, распевают: «Дайте змею кусок ткани, взамен он пошлёт вам весёлую невесту!» По окончании визитов змею, вылепленную из теста, погребают и на месте погребения ставят небольшой могильный камень. В сентябре к этому камню на протяжении девяти дней приходят молиться женщины. Они приносят с собой миски с творогом, меньшую часть которого они, преклонив колени и касаясь лбом земли, приносят в жертву на могиле змеи, после чего возвращаются домой и раздают остатки творога детям. В данном случае змея из теста, несомненно, служит заменой настоящей змеи, потому что в местностях, которые изобилуют змеями, местами отправления культа являются не могилы змей из теста, а джунгли, в которых водятся настоящие змеи. Кроме ежегодного ритуала, справляемого всеми мирасанами, люди племени
(595/596)
змеи таким же образом поклоняются змее каждое утро после новолуния. В Пенджабе многие племена имеют своим тотемом змею. Члены таких племён не убивают змей и уверяют, что змеиные укусы не причиняют им никакого вреда. Если им попадается мёртвая змея, они её по всем правилам обряжают и предают земле.
Близко родственные индийскому культу змеи обряды, уходящие своими корнями в самое грубое язычество, до недавнего времени сохранялись у народов Европы. Лучшим образчиком таких обрядов является «охота на королька». Многие европейские народы — древние римляне и греки, итальянцы, испанцы, французы, немцы, голландцы, датчане, шведы, англичане и валлийцы величали королька королём, маленьким королём, королём птиц, королём изгородей и т.д. и причисляли к числу птиц, отстрел которых приносит большие несчастья. В Англии существует поверье, что тот, кто убьёт королька или разорит его гнездо, в течение года неизбежно сломает себе кость или станет жертвой ужасного несчастья. Кое-где полагают, что корова такого человека будет давать молоко с кровью. Шотландцы величают королька «курочкой царицы небесной». Тамошние мальчишки говорят:
Проклятий побольше десятка придётся
Тем, кто разоряет небесной царицы гнездо 1.
[сноска: 1 Malison, malison, mair than ten, That harry the Ladtje of Heaven’s hen.]
Жители Сент-Донана в Бретани полагают, что дети, притронувшиеся к птенцам королька в гнезде, будут страдать от «огня святого Лаврентия», то есть от прыщей на лице, ногах и других частях тела. Жители других частей Франции воображают, что дом того, кто убьёт королька или разорит его гнездо, поразит молния, что у такого человека засохнут и отпадут пальцы, которыми он совершил это злодеяние, что он по меньшей мере покалечится или с ногами его скота случится что-то неладное.
Впрочем, несмотря на существование этих поверий, обычай ежегодного умерщвления королька был широко распространён как в Англии, так и во Франции. На острове Мэн этот обряд вплоть до XVIII века совершался в канун, точнее, в утро Рождества. 24 декабря, ближе к вечеру, вся прислуга получала отгульный день, а обитатели домов всю ночь не ложились в постель и праздно бродили по комнатам до тех пор, пока в полночь колокола во всех церквах не начинали звонить. Покончив с молитвами, обитатели дома отправлялись охотиться на королька. Убив птицу, они, расправив её крылья, насаживали её на остриё длинного шеста. Процессия с корольком обходила все дома, распевая при этом:
(596/597)
На королька охотились для Робина-Бобина,
На королька охотились для Джека,
На королька охотились для Робина-Бобина,
На королька охотились мы ради всех.
Обойдя все дома и собрав деньги, участники процессии клали королька в гробик и несли на приходское кладбище, где для него вырывали могилу и хоронили «с величайшей торжественностью, с пением погребальных песнопений на мэнском наречии, которые они именуют скорбным плачем по корольку. С этого отпевания и начинается Рождество». После похорон их участники становились за оградой кладбища в круг и танцевали под звуки музыки.
Из сообщения автора, жившего в XVIII веке, мы узнаём, что в Ирландии «крестьяне продолжают устраивать охоту на королька и убивать его накануне Рождества, а на следующий день (то есть в день святого Стефана) носят его повсюду, подвесив за ноги между двух обручей, пересекающихся под прямым углом. В каждой деревне их сопровождает процессия мужчин, женщин и детей с пением ирландских каччей, в которых королёк объявляется королём птиц». В некоторых районах Лейнстера и Коннаута жители до сих пор продолжают устраивать «охоту на королька». В канун Рождества и в день святого Стефана мальчики, убив королька, прикрепляют его вместе с остролистом и плющом к концу метлы. В день святого Стефана они обходят все дома, распевая:
На день святого Стефана в кустарнике
Король всех птиц был пойман, королёк.
Хоть сам он мал, на нём семья великая,
Прошу нас с ним, хозяйка, угостить.
На деньги и продукты (хлеб, масло, яйца и т.д.), которые им подавали, мальчики устраивали вечером пир.
Жители юга Франции ещё в первой половине XIX века продолжали соблюдать сходные обычаи. Так, в Каркассоне в первое воскресенье декабря молодёжь с улицы святого Жана, вооружившись палками, выходила из города и обшаривала окрестности в поисках корольков. Того, кому первым удавалось сразить королька палкой, провозглашали Королём. После этого участники охоты шествовали в город во главе с Королём, который нёс в руках шест с насаженным на него корольком. Вечером последнего дня года Король и другие охотники при свете факелов строем проходили по улицам города под бой барабанов и звуки флейт. Перед каждой дверью они останавливались, и один из участников процессии мелом делал на двери дома надпись: «Да здравствует Король!» — и выводил цифры наступающего года. На Крещение (Twelfth Day) утром Король вновь с большой помпой во главе шествия проходил по. городу в голубой мантии, с короной на голове и со скипетром в руке. Впереди него на вершине шеста несли королька,
(597/598)
украшенного зелёным венком из оливковых и дубовых веточек, в которые иногда вплетали омелу, выросшую на дубе. После торжественной мессы в приходской церкви святого Винсента Король в сопровождении своих «офицеров» и «охраны» делал визиты епископу, мэру, судьям и отцам города и получал от них деньги на то, чтобы покрыть издержки по устройству вечером «королевского» банкета, который заканчивался танцами.
Обычай «охоты на королька» имеет слишком выраженное сходство с гилякским обычаем обвода медведя по дворам и индийским обычаем ношения змеи, чтобы у нас могли зародиться сомнения в том, что в основе этих обычаев лежат сходные идеи. Один раз в год жертвенное животное, которое убивают в особо торжественной обстановке, перед смертью (или сразу после неё) приводят или приносят в каждый дом, чтобы все имели возможность получить часть благодати, которую якобы источает мёртвое или готовящееся умереть божество. Если судить по многочисленным отзвукам, дошедшим до нас в народных обычаях, религиозные шествия такого рода занимали важное место в обрядности европейских народов в доисторические времена. Например, у шотландских горцев мужчины в новогоднюю ночь имели обыкновение одеваться в коровью шкуру и в таком одеянии переходить от дома к дому в сопровождении молодых людей с шестами, к которым было привязано по куску недублёной шкуры. Одетый в шкуру человек трижды обегал вокруг каждого дома в направлении движения солнца, так чтобы дом постоянно оставался по правую руку, а другие гонялись за ним, колотя по шкуре своими посохами, отчего поднимался шум, отдаленно напоминающий барабанный бой. Во время этого беспорядочного преследования они также били посохами по стенам дома. Прежде чем войти в дом, один из парней, остановившись на пороге, благословлял обитателей дома в следующих словах: «Господи, благослови этот дом и всё, что принадлежит ему: скотину, камни и брёвна. Пусть в нём всегда будет изобилие мяса, постельного и нательного белья и пусть обитатели его будут здоровы!» После этих слов участники шествия подпаливали кусочек шкуры, прикреплённый к их посохам, а затем подносили опалённую шерсть к носу каждого обитателя дома и всех домашних животных. Считалось, что это предохраняет их от болезней и других напастей, в особенности от колдовства, на весь наступающий год. Из-за гама, который производили удары палок по шкуре, этот обряд назывался calluinn. Жители Гебридских островов, включая остров святой Кильды, совершали подобную церемонию вплоть до второй половины XVIII, а возможно, и в XIX веке.
|