Вир Гордон Чайлд

Прогресс и археология.

// М.: Гос. изд-во иностр. лит. 1949. 194 с.

Глава II. Добывание пищи.

Чтобы жить, человек должен есть; потребность в пище является, пожалуй, единственной абсолютной и господствующей потребностью человека. В древнейших и примитивных обществах добывание пищи было и является самым всепоглощающим занятием для всех членов данной группы. Поэтому повышение обеспеченности пищей было, повидимому, необходимым условием человеческого прогресса.

Определяя, что́ составляло пищу в древних обществах и как люди её добывали, археологи опираются на остатки самой пищи, месторасположение поселений и, больше всего, на орудия производства, причём этот термин заключает в себе не только движимый инвентарь, вроде рыболовных крючков и плугов (вещи), но также остатки древних полей, оросительных каналов и тому подобные памятники. Комбинируя эти источники сведений, мы можем определить две отчётливо противоположные друг другу стадии в добывании пищи: собирательство и производство пищи. В любой местности эти стадии в первую очередь соответствуют археоло-

(33/34)

гическим «векам» — палеолиту (древнекаменный век) и неолиту (новокаменный век). Все палеолитические и так называемые мезолитические общества, подобно некоторым примитивным племенам, населяющим теперь Австралию, африканские и малайские джунгли и Арктику, жили как бы за счёт природы, занимаясь собиранием диких плодов, корней и личинок, охотой и рыболовством.

Неолитические общества, напротив, вступили в сотрудничество с природой, чтобы обеспечить себе большее количество пищи при помощи выращивания растений и разведения полезных животных или при помощи сочетания того и другого вида деятельности в смешанном хозяйстве. На основе неолитической экономики могло осуществиться дальнейшее развитие хозяйства следующих за неолитом стадий, именуемых археологами бронзовым и железным веками (стадиями), когда сельские хозяева стали производить больше, чем это было необходимо для их домашнего потребления, чтобы поддержать новые классы, которые не участвовали в производстве или добыче своего пропитания, а занимались ремеслом, торговлей, административным управлением или богослужениями ¹. [сноска: ¹ Здесь, как и в некоторых других местах (см., например, стр. 50), Чайлд даёт искажённую картину. На самом деле первым результатом повышения производительности человеческого труда на той ступени развития было возникновение рабства. Это первое разделение об-(34/35)щества на классы повлекло за собой возникновение государства как орудия господства эксплоататоров над эксплоатируемыми. У Чайлда ускользает этот самый главный момент — отношения эксплоатации и эксплоататорский характер государства. (Прим. ред.)]

В археологических источниках это последовательное развитие отражено в появлении соот-

(34/35)

ветствующих орудий. Более близкое изучение этих орудий даёт возможность обнаружить в каждой из основных стадий ряд прогрессивных подстадий. В первой стадии — древнекаменном веке, который почти в сто раз продолжительнее всех остальных веков, взятых вместе, — мы можем легко различить эолит, нижний, средний и верхний палеолит и, если угодно, добавить в конце мезолит. Даже тасманийцы, стоящие в настоящее время на самой низкой ступени развития, не пользуются такими несовершенными, неуклюжими орудиями, изготовленными столь грубыми способами, как орудия эолита, а также нижнего и среднего палеолита. Люди верхнего палеолита, однако, пользовались уже такими же орудиями, как и современные примитивные народы и в физическом отношении мало отличались от ныне существующих рас.

Синантропы, жившие приблизительно между 500 и 250 тысячами лет тому назад, очевидно, уже убивали и ели диких животных, из которых большинство вымерло; кости таких животных были найдены в Чжоу-коу-тяне близ Пекина, в пещере, где жили эти обезьяноподобные люди; кости эти расколоты и даже обуглены, как будто из них вынимали мозг, а бывшее на них мясо поджаривали. Но из всех каменных орудий, найденных в этой пещере, так же как и

(35/36)

из других эолитов, ни одно нельзя рассматривать как оружие, предназначенное специально для охоты; эти эолиты так бесформенны, что невозможно сказать точно, для каких целей они употреблялись.

Орудия нижнего палеолита были сделаны более искусно и обдуманно, и среди них встречаются стандартные по форме; но ни одно из них не производит на нас впечатления эффективного оружия. Поскольку люди этой стадии ели мясо, они, должно быть, охотились на дичь путём преследования животных, вероятно, пользуясь при этом, как метательными снарядами, камнями и заострёнными палками. При таких условиях охота не могла быть очень продуктивной, и для пропитания маленькой труппы людей требовалась огромная площадь.

Предметы, которые могут быть признаны за оружие, появляются впервые 150 000-90 000 лет тому назад, когда на Европу надвигалась последняя грозная ледниковая эпоха. Это — заострённые треугольные пластины, которые годятся как наконечники для ударного копья, если их прикрепить к древкам, но слишком неуклюжи для метательного оружия. Таким копьём охотник мог пронзить шкуру носорога. С их помощью неандерталец европейского мустьерского периода был в состоянии на протяжении первой половины последней ледниковой эпохи обеспечить регулярное пополнение своих запасов мясом мамонта. Кроме того, в мустьерских пещерах были найдены округлые камни, которые считаются, хотя и без достаточных оснований,

(36/37)

составными частями сложных метательных снарядов вроде южно-американских боласов.

Изобретение действительно эффективного метательного оружия, которое могло глубоко вонзаться в тело животного, т.е. развитие технического искусства и изобретение орудий для изготовления такого оружия можно считать отличительным признаком верхнего палеолита. Ориньякские люди, жившие 80 000-60 000 лет назад в пещерах среди холмов Палестины, Крыма, Балкан и в Центральной и Западной Европе, искусно делали наконечники метательных копий из кости и мамонтовых бивней. Несомненно, что для изготовления таких наконечников были необходимы специальные вспомогательные кремнёвые орудия. При помощи последних преследование табунов диких лошадей, бизонов и других стадных животных стало более успешным.

Приблизительно в это же время в южной России и несколько позднее в Западной Европе граветтийцы прикрепляли в качестве наконечников своих метательных орудий заострённые осколки кремня, которые пронзали даже толстую шкуру мамонта. Умея строить жилища, выдерживавшие напор арктических ветров, они часто уходили в тундры или в степи, где паслись эти огромные толстокожие, и, нападая из умело расположенных стоянок, захватывали добычу в больших стадах мамонтов во время их сезонных миграций. Большие кучи костей, погребённые в лёссе, который тогда скапливался в степях, указывают места расположения их

(37/38)

лагерей и служат доказательством успешного добывания пищи.

В Северной Африке группа, известная под названием атерийцев, заменила треугольные пластины среднего палеолита лёгкими наконечниками дротиков, применив новую технику отжима; они утончали конец кремня путём удаления чешуек с обеих его поверхностей. Они свели ту же самую пластину к маленькому наконечнику с черенком и зазубренным краем, очень напоминающему наконечник стрелы. Таким образом, можно предположить, что они владели луком. Лук — одно из первых механических изобретений человечества. Он открыл охотнику новые обширные возможности, особенно для погони за небольшими быстроногими животными вроде газелей и антилоп, которые водятся в североафриканских степях. Другие африканские общества: капсийцы — на севере и ориньякские люди Кении — на востоке, видимо, также пользовались луком. Но, по всей вероятности, наконечниками их стрел служили загадочные микролиты — маленькие, но очень тщательно отделанные осколки кремня сегментовидной и треугольной формы, которые так часто попадаются на местах их стоянок. Это изобретение вскоре распространилось на Испанию; наконечники стрел появились в Испании, когда там ещё процветала граветтийская культура. Первые свидетельства об употреблении лука севернее Альп и Пиренеев относятся к мезолитической стадии. Однако ещё до этого мадленцы, потомки граветтийцев в Западной

(38/39)

Европе, а возможно, и сами граветтийцы, научились удлинять полёт своих метательных орудий и совершенствовать попадание в цель, применяя для этого копьеметатель — приспособление, которым и сейчас пользуются туземцы Австралии и эскимосы.

Ориньякские люди Крыма и Франции уже ловили рыбу; в их пещерах были найдены кости крупных речных рыб и простые, грубые остроги. Их преемники во Франции — мадленцы — усовершенствовали эти остроги и стали также делать гарпуны из рогов северного оленя. Последовательные напластования в пещерах раскрывают перед нами картину развития таких гарпунов от зачаточных форм с одним рядом мелких зазубрин до вполне эффективного орудия с большими зубьями по обеим сторонам. Рыболовство на богатых рыбой реках могло гарантировать регулярное снабжение пищей и побуждало племена оставлять кочевой образ жизни и выбирать более постоянные места жительства на благоприятных речных берегах.

К концу ледникового периода в Европе стадия собирательства достигла наивысшего предела продуктивности, который редко превышают даже наиболее развитые из современных примитивных народов — индейцы Британской Колумбии или эскимосы. Благодаря продуктам охоты и рыболовства мадленцы могли вести относительно осёдлый образ жизни и даже обеспечить некоторый излишек, который шёл на пропитание людей, занимавшихся магией. Но этот достаток и благосостояние были

(39/40)

результатом одного лишь благоприятного стечения обстоятельств. С окончательным исчезновением ледников степные просторы покрылись лесами, мамонты вымерли, стада бизонов и северных оленей переселились на север, а лососи ушли искать новых мест для метания икры. Большие общины, жившие во Франции и в России, которые поддерживали своё существование коллективной охотой и рыболовством, были вынуждены расколоться и научиться каким-то новым техническим приёмам.

В последовавший затем мезолитический период простое собирательство — поиски улиток, моллюсков и орехов — вновь стало играть существенную роль, судя по большому количеству соответствующих остатков среди отбросов пищи этого периода как в Европе, так и в Северной Африке. Но огромные кучи раковин служат, по всей вероятности, доказательством относительно осёдлого образа жизни. Для охоты на новую, лесную дичь, появившуюся в Европе, как, например, на благородного оленя, косулю, кабана, выдру и птицу, требовалось применение лука и стрел. Стрелы, так же как и раньше в Африке, обычно были снабжены зазубренными наконечниками, представлявшими собой очень маленькие осколки кремня геометрической формы, именуемые микролитами, которые относятся к числу наиболее легко определяемых предметов мезолитической стадии. В то же самое время человек нашёл себе помощника — собаку, которая была ему очень полезна в выслеживании послеледниковой дичи. В мезолитических

(40/41)

поселениях на всём протяжении от Крыма до Португалии мы находим кости собак, похожих на волков.

В своём дальнейшем развитии, вплоть до настоящего времени, экономика собирательства при различных условиях шла различными путями. Например, охотники и рыболовы лесистых равнин Северной Европы в пребореальные времена, вероятно, всё ещё сохраняли преимущественно кочевой образ жизни; на протяжении бореальной фазы они ежегодно переходили с летних стоянок на зимние; но в атлантическую фазу они осели на постоянных местах, поближе к хорошим рыбным ловлям или к местам собирания моллюсков. При этом они совершенствовали свою технику, что отмечается, главным образом, изобретением настоящего костяного рыболовного крючка с бородкой, рыболовной сети с поплавками и грузилами (ещё в бореальные времена) и, естественно, также необходимых для их производства инструментов. Но к этому времени у более развитых и более благоприятно расположенных обществ новый продуктивный вид хозяйства уже дополнял собирательство пищи.

Первые, ещё неопределённые, намёки на новый вид хозяйства исходят из Палестины, где, по предположению некоторых ботаников, в диком виде росли предки пшеницы и ячменя. Обитавшие в пещерах, в частности в пещерах горы Кармел, племена, обычно для удобства называемые натуфийцами, жили в основном собирательством, охотой и рыболовством, пользу-

(41/42)

ясь обычными мезолитическими орудиями — кремнёвыми микролитами и костяными «гарпунами». Но они также изготовляли маленькие кусочки кремня, напоминавшие зубья пилы, которые вставлялись в костяную рукоятку; края этих зубьев носят следы своеобразной полировки, которая, как показывают эксперименты, могла произойти лишь от резки соломы.

Поэтому такие кремни можно считать зазубринами серпа. Ещё не установлено, применялись ли они для того, чтобы жать культивированные злаки или только дикие травы. Нужно сказать, что теперь число стоящих на стадии варварства племён, которые культивируют растения, но не занимаются разведением полезных животных, значительно превышает число тех, которые практикуют смешанное хозяйство. Но и кроме натуфийцев, в археологических источниках прежде всего появляется смешанное хозяйство.

Задолго до 4000 г. до н.э. ярким проявлением нового вида хозяйства являлись общины Египта и Ирана, жившие в Фаюмской низменности, в Меримде (у западного края дельты Нила) и в Сиалке, оазисе, расположенном у западной границы пустынного бассейна центрального Ирана. Все эти общины продолжали ещё в основном опираться на охоту и рыболовство (в Египте — при помощи луков и стрел, гарпунов и крючков, в Иране — с помощью пращей и дубинок). Но все они культивировали растения и разводили овец и крупный рогатый скот, а в Египте также и свиней, так как на

(42/43)

всех местах их поселении сохранились кости этих видов домашнего скота, сгладившиеся от употребления кремнёвые лезвия серпов (жители Сиалка вставляли их в костяную ручку так же, как натуфийцы) и примитивные ручные мельницы или зернотёрки, с помощью которых зерно превращали в муку. В Египте были найдены сохранившиеся зёрна полбы и ячменя, а также ямы, в которых хранили зерно: одно из непременных условий ведения земледельческого хозяйства состоит в том, что земледельцы должны уметь сохранить зерно вплоть до нового урожая. В Иране и, вероятно, также в Египте поливка посевов осуществлялась с помощью ирригации. В то же самое время оседающий из воды ил восстанавливал в почве бо́льшую часть солей, вытянутых из неё злаками. Таким образом один и тот же участок можно было засевать год за годом, отчего он не утрачивал своего плодородия, и земледельцам не приходилось переселяться в другое место. В Сиалке развалины глинобитных хижин, которые преемственно строились на одном и том же месте, образовали холмы, или теллы (достигающие 27 м высоты), ещё до появления новой системы хозяйства, которая сложилась в исторический период, начавшийся около 3000 лет до н.э. В Египте поселения в Меримде и Фаюмской низменности были покинуты, но ряд больших могильников вдоль берегов Нила восполняет собою пробел в истории вплоть до превращения деревень в города, которое началось также около 3000 лет до н.э. Таким образом, в Иране и Египте

(43/44)

развитие двигается по одному и тому же основному пути: смешанное хозяйство, имеющее в основе собирательство, дополняемое земледелием, постепенно уступает место хозяйству, базирующемуся на земледелии, тогда как охота остаётся вспомогательным промыслом или связана лишь с отдельными социальными группами; в огородах — этих новых участках земли, присоединённых к хозяйству, — выращивают новые продовольственные культуры. И по всей Передней Азии неолитическое хозяйство носит более или менее одинаковый характер, где бы лопата археологов ни обнаружила его глубоко зарытые следы. В умеренном поясе Европы, где неолитические поселения существовали значительно дольше, они носят существенно иной характер. В древнейших поселениях сельское хозяйство уже играет гораздо более важную роль, чем охота или собирательство. Например, в очень древних свайных посёлках, построенных на берегах швейцарских озёр, 70 проц. найденных костей животных принадлежат домашним животным. На придунайских лёссовых землях в Центральной Европе орудия охоты и рыболовства почти совсем не встречаются; кости животных вообще встречаются редко, хотя там до некоторой степени практиковалось разведение крупного рогатого скота и овец; но что мы находим в изобилии, — это зернотёрки и зерна пшеницы; хлебные злаки, должно быть, являлись основным источником существования. Во-вторых, ни теллы (жилые холмы), как в Передней Азии, ни огромные могильники, как на

(44/45)

берегах Нила, не свидетельствуют здесь о продолжительном пребывании людей на одном месте. Небольшие группы расположенных кучками хижин, возле которых имеются амбары, густо усеивают всю территорию лёссовых областей, но, видимо, повсюду в них люди жили относительно недолго. Об одном из таких поселений установлено, что амбары там были построены раньше, чем жилища. Это, повидимому, можно объяснить следующим образом: так как посевы орошались дождём, а не путём ирригации, то участки земли быстро истощались. Вследствие этого, поскольку земельные пространства были неограниченны, люди оставляли эти поля, которые зарастали кустарником, и расчищали свежие участки до тех пор, пока, в конце концов, вся легкодоступная земля не была таким образом использована, и тогда целая деревня переселялась на новое место в центре нетронутого пространства целины.

Общества, одновременно разводящие скот и занимающиеся земледелием, могут воспрепятствовать истощению почвы, удобряя её навозом, и таким образом избежать непроизводительного перекочёвывания, на которое были вынуждены дунайские племена. Скотоводческие племена, жившие в Западной Европе, повидимому, сделали это открытие ещё во времена неолита. Археолог, производивший раскопки Робенгаузенского поселения в Швейцарии, обнаружил между жилыми постройками места бывших здесь стойл для скота, отмеченные большим скоплением навоза, перемешанного с соломой и

(45/46)

прутьями, употреблявшимися в качестве подстилки, и мог притти к заключению, что навоз намеренно собирали. Даже и не обладая такими очевидными данными, мы можем, не колеблясь, сделать вывод, что в неолитических хозяйствах Балкан, Греции и восточного побережья Средиземного моря повсюду практиковался подобный же метод, так как образование жилых холмов (теллов) служит доказательством того, что деревни постоянно занимали одни и те же места.

Все основные виды современных домашних животных были приручены на Ближнем Востоке и в Европе ещё в те времена, когда общества находились на неолитической стадии развития. Позднее к прирученным животным прибавилось всего лишь несколько новых экзотических видов (в особенности кур, прирученных в Индии ещё в третьем тысячелетии, которые были завезены в Европу во времена железного века), в то время как новые породы выводились путём скрещивания местного скота и путём отбора. Лоуи считает, что все поддающиеся культивированию растения, имеющие какое-либо значение для человека, были также открыты доисторическим обществом. Но гораздо труднее определить, когда и где человек обнаружил пригодность этих растений, так как археологии известны лишь очень редкие случай сохранения растительных остатков. И, однако, в неолитических поселениях можно найти следы нескольких видов пшеницы, ячменя и проса. Люди, населявшие во времена неолита Швейцарию, культивировали к тому же чечевицу,

(46/47)

горох, морковь и даже яблоки и употребляли и приправу тмин, мак и льняное семя. В Греции и Македонии люди, находясь на той же стадии, выращивали также инжир и груши. А на Ближнем Востоке финики, оливки, инжир, виноград, кунжут, лук, чеснок, салат, тыквы, дыни, бобы и горох ещё до начала бронзового века давали возможность человеку разнообразить своё питание.

Фруктовые деревья и виноградники, которые год за годом приносят плоды, конечно, привязывали людей к земле, заставляли их отходить от кочевого образа жизни, свойственного неолитическим племенам Дуная и современным им скотоводческим племенам Западной Европы. Несомненно, первые шаги в области садоводства, в сочетании с регулированием водоснабжения, явились причиной глубокого контраста между неолитическими обществами Ближнего Востока и соответствующими им обществами Европы или современной Африки. В исторические времена площадь распространения садоводства постепенно возрастала, и различные сорта фруктов и овощей стали культивироваться далеко за пределами их первоначальной родины.

У чистых земледельцев нашего времени (т.е. у народов, не разводящих скота) в Америке и на тихоокеанских островах женщины возделывают маленькие участки земли с помощью палки-копалки (заострённой палки, на которую иногда в виде груза надевают просверленный камень) или, в Африке, с помощью мотыги.

(47/48)

Просверленные камни, которые находят на местах неолитических поселений в Северной Африке, напоминают камни, употребляемые в настоящее время в качестве грузов для палок-копалок, и, возможно, служат доказательством того, что при неолите пользовались такими же орудиями. Племена, населявшие при неолите бассейн Дуная в Центральной Европе, несомненно, применяли мотыги с каменными наконечниками. О применении деревянной мотыги в Египте мы можем судить по живописи, сохранившейся с наидревнейших времён. Но ещё раньше, чем за 3000 лет до н.э., женщину с мотыгой заменил мужчина, идущий за плугом, который тянули за собой быки или ослы; к огородничеству, т.е. возделыванию мелких участков, прибавилось земледелие, т.е. обработка полей. Это не только сняло большую тяжесть с плеч женщины, но и значительно повысило качество обработки почвы и производительность труда.

Так как вплоть до железного века новое орудие обработки обычно делалось целиком из дерева, о его истории можно судить лишь по случайным изображениям или, ещё реже, по межам древних полей. Но современное его распространение достойно внимания. До начала европейской экспансии после 1500 г. н.э. плуг применялся лишь в полосе, тянувшейся от Европы и Северной Африки через Азию до Китая, исключая Сибирь ¹. [сноска: ¹ Чайлд здесь допускает ошибку. В южной Сибири (Саяно-Алтайское нагорье) плужное земледелие появи-(48/49)лось ещё в середине I тысячелетия н.э. В других областях Сибири оно было распространено только с приходом русских. (Прим. ред.)] Археологические дан-

(48/49)

ные подтверждают наличие плуга в Египте и Месопотамии ранее 3000 лет до н.э., несколько позднее — на Кипре, в Индии и в Греции, и около 1300 г. до н.э. — в Китае. Возможно, к более раннему времени, по сравнению с последней датой, относятся изображения плуга, найденные высоко на скалах в Итальянских Альпах и в пещерах южной Испании, а также несколько более поздние наскальные изображения в Швеции. Остатки древних полей в Англии указывают, что вплоть до конца бронзового века в этой стране, т.е. приблизительно до 800 г. до н.э., никаким плугом там не пользовались, и даже позднее он сначала применялся только на юге.

Первые плуги были относительно лёгкими орудиями, которые только царапали почву. В Италии было принято перепахивать каждое поле вдоль и поперёк, так что поля имели приблизительно форму квадрата. Такой метод действительно годится в сухом климате, но он с трудом может быть применён к глинистым почвам Англии и средней полосы Европы. В связи с этим был изобретён более тяжёлый плуг, который обычно тянули восемь быков; этот плуг был снабжён резаком и отвалом для переворачивания дерна. В юго-восточной части Англии он был введён одним вторгнувшимся туда племенем, которое Юлий Цезарь называет

(49/50)

белгами. Об этом свидетельствуют не только железные резаки, найденные на захваченной этим племенем территории, но также длинные полосы полей, заменившие прежние квадратные пашни. Длина поля в каждом случае определялась расстоянием, которое упряжка быков могла свободно пройти без передышки; животные отдыхали, пока плуг поворачивали.

Скотоводство в сочетании с плужным земледелием давало людям возможность производить продукты в количестве, превышавшем их собственные нужды. Излишки могли итти на пропитание ремесленников, торговцев, жрецов и представителей власти, которые сами не занимались производством пищи; кроме того излишки могли итти в уплату за привозные материалы. Раскопки на Ближнем Востоке показывают, что деревни превращались в маленькие городки, где, кроме земледельцев-скотоводов, жили также ремесленники различных специальностей, которые строили культовые сооружения, так же как жилые дома и амбары, из грубо обтёсанного камня. Жители этих городов пользовались привозными материалами, особенно металлами. Наконец, приблизительно за 3000 лет до н.э., в больших аллювиальных долинах Нила, Тигра и Евфрата, а также Инда, эти городки выросли в настоящие города, а культовые сооружения — в храмы. В число горожан входили ремесленники, купцы, жрецы, представители власти и даже писцы. Установился новый экономический порядок; новые классы сели на шею земледельцам; начался период истории; эконо-

(50/51)

мический переворот был завершён. На протяжении третьего и второго тысячелетий подобные же, но менее крупные, города создаются повсюду в Передней Азии, на Крите, а затем в Греции и на берегах Жёлтой реки в Китае. Между тем даже в западном Средиземноморьи, в цизальпинской части Европы и на Иранском плато стали повсеместно изготовляться оружие и украшения из бронзы, в производстве и распространении которых были заняты специальные рудокопы, кузнецы и торговцы.

Новые орудия бронзового века вначале мало повлияли на повышение производства предметов первой необходимости; удобствами цивилизации пользовались преимущественно городские жители и военачальники. Излишки, производившиеся земледельцами, поглощались преимущественно богами — жрецами, царями или военной знатью. Но на Востоке часть излишков тратилась на производство таких общественно необходимых работ, как рытьё каналов, которые расширяли доступную для земледелия площадь и повышали урожайность. Новая городская экономика послужила толчком к развитию специализированного сельского хозяйства, рассчитанного на рынок, в противоположность земледелию, рассчитанному только на удовлетворение собственных нужд. То есть каждый отдельный хозяин или целая деревня, вместо того чтобы пытаться на месте произвести всё необходимое для своего пропитания, могли сконцентрировать все силы на какой-либо культуре, лучше всего соответствовавшей местным

(51/52)

почвенным условиям, например на выращивании оливковых деревьев, а зерно и горох выменивать на рынке за излишки оливок. Особенно в местах с разнообразной почвой, как в Греции и Сирии, применение такой системы должно было повысить продуктивность хозяйства. Археологические данные заставляют думать, что Палестина приблизительно за 3000 лет до н.э. и Крит за 2000 лет до н.э. экспортировали оливковое масло и вино в Египет. Наконец, торговля или расширение политического влияния давали возможность акклиматизирования новых растений или животных в тех областях, где они не встречались в диком состоянии.

Едва ли новая экономика и применение бронзы в других отношениях заметно повысили валовое производство пищевых продуктов. Они не дали земледельцу более эффективных металлических орудий. Земледельцы Египта и Палестины продолжали, так же как и в Европе, возделывать землю с помощью старых «неолитических» плугов и деревянных мотыг и жать хлеб кремнёвыми серпами. Только после 1500 г. до н.э. бронзовые серпы начинают фигурировать в египетской живописи и в кладах, найденных в Европе. Бронзовые же топоры были слишком дороги, чтобы их могли применять для больших расчисток лесов.

С железом, напротив, дело обстояло совершенно иначе. Приблизительно за 1000 лет до н.э. земледельцы Герара, и Палестине, уже пользовались железными наконечниками для мотыг, железными лемехами и железными сер-

(52/53)

пами. Вооруженные топорами земледельцы Европы после 700 г. до н.э. могли производить значительные вырубки лесов умеренного пояса. Усовершенствование способов сообщения дало возможность развития специализации в сельском хозяйстве и распространения новых посевных культур и животных. С помощью железных орудий стало значительно легче копать каналы и осушительные канавы, благодаря чему новые обширные площади, как, например, в Италии, открывались для земледелия. Около 200 г. до н.э. был изобретён оросительный механизм, приводимый в действие быками, которым выкачивали воду из рек и каналов. Но об этих нововведениях мы узнаём почти исключительно из письменных источников, так же как и о гораздо более удивительных изобретениях, которые начались в XVIII в. н.э.

наверх