Вир Гордон Чайлд

Прогресс и археология.

// М.: Гос. изд-во иностр. лит. 1949. 194 с.

Глава I. Прогресс археологии.

Теперь уже все признают, что «откапывание прошлого» — это не только захватывающее развлечение, но и серьёзная наука, и многие хотят знать, что́ эта наука собою представляет. Конечно, нельзя передать всё обаяние раскопок на нескольких коротких страницах. Голое перечисление эффектных находок, начиная с раскопок Помпеи в 1748 г. и кончая открытием в 1939 г. погребальной ладьи одного англо-саксонского короля и в 1940 г. пышной могилы фараона Шешонка, было бы скорее скучным, чем поучительным.

Ещё менее интересным было бы сжатое изложение исторических событий — передвижений народов, религиозных реформ и социальных переворотов, которые археологи и историки предположительно и противоречиво восстанавливают на основании таких находок. Нельзя ли, основываясь на громадном количестве отдельных фактов, тщательно и терпеливо накопленных полевыми исследователями и коллекционерами, притти к более широким выводам, общим заключениям и принципам?

(17/18)

Археология, по крайней мере в некоторых отраслях изучения, действительно вскрывает тенденции и пути развития, направленные в одну определённую сторону, конденсированные и в сущности прогрессивные. Единственная цель этой книги — кратко изложить наиболее ясные и несомненные из этих прогрессивных тенденций, как они действовали на протяжении по меньшей мере 50 000 лет. Там, где автор (например, в одежде и графическом искусстве) или любой археолог (в музыке и разговорном языке) не могут усмотреть преобладания определённых, направленных в одну сторону, тенденций, — туда автор и не направляет своего внимания.

Но, прежде всего, что такое археология?

Объектами археологического исследования являются любые изменения в поверхностных отложениях земли и в её природном ландшафте в той мере, в какой они вообще дошли до нашего времени. Фактически же археология представляет собою своего рода историю человеческой деятельности, при условии, что эта деятельность порождала конкретные результаты и оставила очевидные вещественные следы. Археология произвела переворот в исторической науке. Она расширила пространственный горизонт истории почти в той же степени, в какой телескоп расширил поле зрения астрономии. Она в сотни раз увеличила для истории перспективу в прошлое, точно так же, как микроскоп открыл для биологии, что за внешним обликом больших организмов скрывается жизнь мельчайших

(18/19)

клеток. Наконец, она внесла такие же изменения в объём и содержание исторической науки, какие радиоактивность внесла в химию. Прежде всего, археология имеет дело преимущественно с повседневными предметами практического применения, приспособлениями и изобретениями, такими, как дома, осушительные канавы, топоры и т.д., которые сами по себе оказали значительно более глубокое влияние и на жизнь гораздо большего числа людей, чем любое сражение или заговор, но заниматься которыми учёные-историки прежде считали ниже собственного достоинства.

Полтора века тому назад история человечества, если не считать её мифологического вступления, охватывала приблизительно 3000 лет. И по отношению, по меньшей мере, к половине этого промежутка времени её кругозор был строго ограничен Альпами, горами Иудеи и Сахарой. Она опиралась исключительно на письменные тексты и для большинства людей представляла собою перечни королей и сражений, политических переворотов и богословских споров. Несмотря на это, уже в XVI в. художники и архитекторы искали вдохновения в уцелевших памятниках греко-римской культуры. После 1738 г. эти памятники подвергались более систематическому исследованию, так как они помогали учёным в истолковании классических текстов, которые всё ещё составляли основу образования для человека высшего общества. Среди развалин Помпеи лава, вырвавшаяся из кратера Везувия в 70 г. н.э., сохранила живую картину

(19/20)

жизни римского города, но даже в далёкой Британии при помощи лопаты удалось расчистить дороги, по которым маршировали победоносные римские легионы, а также лагери, откуда они утверждали свою власть над «туземцами» острова.

Начиная с конца XVIII в. археологи, занимающиеся историческим периодом, начали подобным же образом исследовать то, что осталось от более древних народов, по крайней мере имена которых были знакомы им по классическим и древнееврейским авторам, — египтян (с 1797 г.), ассирийцев (с 1843 г.) и вавилонян. В результате этого расшифровка египетских иероглифов (1819 г.) и вавилонской клинописи (1837 г.) открыла ещё 2000 лет письменной истории; впрочем, изучение этой истории как было, так и осталось тесно связано с наиболее важными произведениями авторов того времени.

Между тем, люди, обладавшие досугом, провинциальные интеллигенты начали исследовать памятники, построенные их собственными, не знавшими письменности, предками, и оставшуюся от них грубую утварь, причём, несомненно, их главной задачей было дополнить краткие описания кельтов и германцев, данные римскими историками. Эти любители собрали большие коллекции местного оружия и сосудов наряду с художественными изделиями, привезёнными с Южных морей, греческими урнами и всевозможными обломками. Необходимость методической обработки этих коллекций заставила собирателей древностей изобрести систему классифика-

(20/21)

ции, и это был первый и неизбежный шаг на пути превращения археологии в науку.

Несомненно, что, поскольку применение данных древностей было установлено (это достигалось путём догадок, обращения к древним авторам, или — особенно начиная с XVI в. — путём сравнения с орудиями, которыми и сейчас пользуются примитивные племена в Америке и на Южных морях), их следовало классифицировать хронологически. Но поскольку эти предметы были «доисторическими» и люди, которые делали их и пользовались ими, не знали письменности, на них не стояла дата их изготовления. Греки и римляне знали, что до железа люди пользовались бронзовыми орудиями, а до бронзы они употребляли орудия из камня. В 1836 г. X.Ю. Томсен систематизировал коллекции доисторических предметов Национального музея северных древностей в Копенгагене в соответствии с основным, материалом, применявшимся для их изготовления, и разделил их между каменным, бронзовым и железным веками. Применённая им схема оказалась настолько удачной, что она до сих пор составляет основу хронологической систематизации предметов, сохранившихся до нас со времён глубокого прошлого, когда люди не знали письменности. И вот в 1854 г. в Швейцарии ожил каменный век Томсена: озёрная вода, понизившаяся от небывалой засухи, обнажила остатки поселений. Подобно тому, как вулканический пепел сохранил жилища в Помпеях, вода сохранила до нас не одни лишь обломки орудий, из которых до тех пор состояли коллекции, но

(21/22)

и целые каменные топоры с их деревянными рукоятками, которые давно бы уже истлели в других условиях, корзины, ткани и даже хлеб, которым питались люди каменного века.

Но к тому времени уже стала вырисовываться бесконечно более ранняя фаза каменного века, уходящая глубоко в геологическое прошлое. В 1797 г. Джон Фрир нашел в Хоксене каменные орудия, которые, повидимому, были перемешаны с костями вымерших животных. В следующем столетии Бакленд в Уэльсе, Лартэ и другие на континенте начали находить остатки предметов, сделанных человеком, и даже человеческие скелеты в пещерах с костями мамонтов и северных оленей. Правда, что касается Бакленда, то он отказался поверить своим глазам. Тогда же Буше де Перт обнаружил в ещё более древних наносах Соммы, близ Аббевиля, осколки кремня, носившие следы обработки человеком. Французские эксперты отказались признать эти находки изделиями человека, так же как и их древнее происхождение. Но в 1859 г. Джон Эванс и Прествич посетили Аббевиль, и их согласие обеспечило окончательное признание утверждениям Буше де Перта. Было установлено, что человек существует с плейстоценовой эпохи, и человеческая история освободилась от узких рамок хронологии епископа Ашера, которая всё ещё печатается на полях английского перевода библии.

В том же году Дарвин издал «Происхождение видов». Огромное число доказательств, приведённых Дарвином, и его убедительная трак-

(22/23)

товка всего процесса обеспечили признание теории эволюции. Отныне человек стал частью природы, а человеческая история — продолжением естественной истории. В то же самое время и природа, как и человек, обрела свою историю. Статическая иерархия неизменных и предопределённых видов и родов, принятая более ранними натуралистами, растворилась в исторических событиях, явившихся результатом очевидных процессов, подобных тем, которые изучаются историками человеческих обществ. Можно считать, что в 1859 г. доисторическая археология и та часть истории, которая черпает сведения из археологии, превратились в науку. На заложенном тогда фундаменте археология быстро росла как в отношении объёма знаний, так и в отношении ясности их истолкования. В настоящем введении можно упомянуть только об одном основном результате этого роста.

Археологи достигли некоторого согласия относительно пробной и предварительной хронологии, достаточной для того, чтобы иметь возможность не только установить порядок явлений, происшедших в любом отдельно взятом месте, но также более широкую систему, по которой можно сопоставлять явления, имевшие место в различных местах. Последовательность событий в любом отдельно взятом месте именуется их относительной хронологией и устанавливается на основании письменных свидетельств или, в крайнем случае, за их отсутствием, на основании так называемой стратиграфии. Одинаковая последовательности явлений в нескольких отдельных

(23/24)

пунктах даёт возможность установить ряд последовательных периодов, действительных для целой области, которые описываются под условными названиями. Например, для обозначения археологических периодов в истории Англии применяются такие термины, как период Тюдоров и период Стюартов. Такие названия не говорят нам ничего ни о протяжённости периодов, ни об их отношении к археологическим явлениям в других областях, как, например, во Франции или даже в Шотландии, а только указывают на место того или иного периода в ряду остальных. Доисторические периоды имеют подобные же обозначения, например галльштаттский и латенский периоды в пределах железного века по сю сторону Альп.

Конечно, три «века» Томсена являются именно периодами такого же относительного характера, и их лучше было бы называть стадиями. Камень, бронза и железо имеют повсеместно одну и ту же последовательность. Но по абсолютной хронологии в Месопотамии каменный век окончился больше чем за 3500 лет до н.э., в Дании — около 1600 лет до н.э., а в Новой Зеландии — около 1800 г. н.э.! Сверх того каменный век продолжался неизмеримо дольше остальных. К 1859 г. стало ясно, что он должен быть подразделён на периоды. Один период должен включать остатки, связанные с вымершими животными, или, иными словами, должен быть отнесён к геологическому прошлому — плейстоцену; в другой должны войти орудия и постройки, относящиеся к геологической современной эпохе,

(24/25)

или голоцену. В 1863 г. Лаббок назвал эти периоды соответственно палеолитическим (древнекаменный век) и неолитическим (новокаменный век). С 1900 г. после палеолита был введён мезолитический период (средний каменный век), который должен был охватить археологические явления, имевшие место после плейстоцена, но до начала неолита, в соответствии с определением последнего, даваемым ниже (стр. 33-34).

Гораздо труднее установить абсолютную хронологию — отношение этих «периодов», или «стадий», к какой-то общей шкале времени, которая ещё часто бывает весьма предположительной. Конечно, в тех случаях, когда мы располагаем письменными источниками, сравнительно легко установить, что, например, период Тюдоров в Англии занимает промежуток времени между 1500 и 1600 гг. н.э. Поэтому обозначенные таким образом археологические явления находят своё место в ряду солнечных лет, исчисляемом от произвольно выбранного отправного пункта — начала христианской эры — и применимом к любому пункту на земном шаре. Так, мы сразу можем сказать, что́ соответствовало архитектуре периода Тюдоров в другой стране, например в Китае, но не в Австралии, где письменные источники не уходят так далеко в прошлое.

На деле вообще письменные источники не уводят нас в очень далёкое прошлое. В Англии они приводят нас к 40 г. н.э., во Франции — к 60 г. до н.э., в Италии письменные источники уводят несколько дальше 500 г., а в Греции — дальше 700 г. до н.э., но нигде на нашем континенте не

(25/26)

охватывают периода больше одного тысячелетия до н.э. В Китае мы находим письменные источники, относящиеся к 1400 г. до н.э., в Малой Азии — к 1800 г. и только в Египте и Месопотамии — к 3000 г. до н.э. Всё, что произошло до этого, является полностью «доисторическим».

До тех пор, пока мы пользуемся письменными источниками, мы всегда имеем возможность связывать явления в странах, не знавших письменности, с историческими событиями, благодаря обмену материалами и товарами (см. гл. V). Приведённые ниже даты явлений в Европе, по сю сторону Альп, или в Иране базируются на таких предполагаемых соприкосновениях, но, по общему признанию, они являются лишь приблизительными. Даже в чисто исторические эпохи археологические явления редко можно датировать с большей точностью, чем десять лет, а здесь мы должны довольствоваться исчислениями в веках или полувеках.

Для ещё более ранних фаз лучшим хронометром и мерой являются геологические и климатические изменения, охватывавшие значительные пространства земной поверхности. Остатки растений, сохранившиеся в торфяных болотах Британских островов, Северной Европы, Альп и Уральских гор, дают ботаникам возможность проследить ещё в пределах геологической современной эпохи ряд последовательных климатических фаз, которые получили названия пребореальной, бореальной, атлантической, суббореальной и субатлантической. Эти фазы образуют удобную общую схему, дающую возможность

(26/27)

обозревать явления на обширной площади, но не устанавливают строго абсолютной хронологии, так как они ещё не прослеживаются в бассейне Средиземного моря, в Африке и в южной Азии. Ещё раньше, в геологическую эпоху плейстоцена, продолжительные периоды сильных похолоданий послужили причиной образования громадных ледяных массивов, которые покрыли бо́льшую часть Британии, северной Германии и Скандинавии, и колоссальных глетчеров в Альпах, Пиренеях, Атласских горах и Гималаях. Многие геологи насчитывают четыре такие ледниковые эпохи, или оледенения, после которых наступали временные потепления, или межледниковые эпохи. Некоторые признают только три ледниковые эпохи, другие же насчитывают девять. Кроме этого спорного вопроса, трудно также установить, какой климат соответствовал ледниковым эпохам в таких тёплых областях, как Средиземноморье, Африка и глубинная Азия. Множество доказательств свидетельствует о двух (или даже трёх) периодах сильных дождей, или плювиальных эпохах, в таких областях, как Северная Африка, Родезия, Сирия и Иран, где в настоящее время царят непрерывные засухи, но вопрос о том, в каком соотношении следует рассматривать ледниковые и плювиальные эпохи, всё ещё остаётся опорным. Если бы можно было разрешить эти сомнения, последовательность ледниковых эпох послужила бы верным абсолютным хронометром, хотя отмечаемые им единицы времени должно исчислять не в годах и даже не в столе-

(27/28)

тиях, а в тысячелетиях и в десятках тысячелетий. Для удобства изложения я допускаю существование четырёх плейстоценовых ледниковых эпох и двух плювиальных, из которых одна соответствует двум первым, а другая — двум последним ледниковым эпохам.

Попытки выразить в годах продолжительность плейстоцена и последующих фаз носят ещё более предварительный характер. Цейнер и Патерсон, каждый в отдельности, пытались ледниковые и межледниковые эпохи поставить в связь с кривой Миланковича, которая показывает изменения на протяжении тысячелетий количества солнечного тепла, достигающего земной поверхности. Я принял исчисление Цейнера, чтобы дать читателю некоторое представление о величинах, о которых может итти речь. В тех же целях для указания длительности ранних постплейстоценовых климатических фаз на севере я принял исчисления де Геера.

Читателю нужно запомнить следующие важные и общепризнанные положения: плейстоценовая эпоха ¹ [1] по меньшей мере в 10 раз продолжительнее современной; современная эпоха по меньшей мере в 3 раза продолжительнее того времени, которое охватывается древнейшими историческими источниками Египта и Месопотамии; поскольку древнекаменный век (палеолит) полностью входит в плейстоценовую эпоху,

(28/29)

но, возможно, не вполне с нею совпадает, он по меньшей мере в 5 раз продолжительнее всех других археологических периодов, вместе взятых ¹. [2] Письменная история покрывает около одной сотой всей истории человечества, и то лишь в одном крошечном уголке нашей обширной планеты. Приложенные таблицы отразят эти выводы в таком виде, в каком они будут использованы на протяжении всей этой книги. Термины дикость, варварство и цивилизация, которые порою употребляются в последующих главах, обозначают последовательные стадии в социальном и экономическом развитии, как их определяют Морган и Энгельс, но они не совпадают точно с археологическими «веками», определения которых были только что даны. Под диким обществом в этой книге подразумевается общество, которое в своих средствах к существованию зависит исключительно от охоты, рыболовства и собирательства, в то время как варвары увеличивают свои пищевые запасы путём культивирования съедобных растений, разведения (полезных животных или путём сочетания и того и другого видов деятельности. Термин цивилизованный, в соответствии с этимологией этого слова, применяется к людям, живущим в городах; и город должен не только обладать определённой величиной, но также служить местом сосредоточения по крайней мере значительного меньшинства людей, извле-

(31/32)

кающих средства к существованию не непосредственно из охоты, рыболовства или сельского хозяйства, а из ремесла, торговли и других занятий.

В археологии за критерий цивилизации удобно брать находки предметов с надписями, то есть существование письменности. Варварские деревни и городки ¹ [3] по занимаемой ими площади можно сравнивать с настоящими городами; они могли (насчитывать значительное число жителей, среди которых, хотя и всегда в незначительном меньшинстве, имелись ремесленники — кузнецы, плотники и даже гончары; в их развалинах можно найти привозные материалы и изделия, которые, однако, за исключением оружия, редко служили непременным предметом обихода рядового горожанина. В решении вопроса о том, когда количественный рост населения и увеличение числа ремесленников и торговцев породили качественно новое образование — город, хорошим мерилом является письменность. (В моей книге «Человек создаёт себя» — «Man Makes Himself» — я показываю, как в результате экономического развития письменность сделалась необходимой и что она, как правило, связана с заменой родовой основы общественной организации территориальной.)

[1] ¹ Плейстоцен, или ледниковая эпоха, включающая все оледенения, охватывает все отделы четвертичного периода, кроме современной эпохи. (Прим. ред.)

[2] ¹ Здесь Чайлд, видимо, даёт минимальные соотношения, как они формулировались отдельными археологами. (Прим. ред.)

[3] ¹ Термины Чайлда village и township не вполне совпадают с русскими археологическими наименованиями — селище и городище; в связи с этим всюду в дальнейшем village переводится как деревня, a township — городок (русский археологический термин). (Прим. ред.)

наверх