С.E. ЯхонтовДревнейшие упоминания названия «киргиз» *// СЭ. 1970. №2. С. 110-120. **
Древнейшими тюркоязычными источниками, в которых упоминается этноним киргиз, являются памятники рунической письменности. Слово киргиз неоднократно встречается в орхонских надписях начала VIII в. Оно имеет в них форму qїrqїz (пишется qirqz). К несколько более раннему времени относится греческая запись того же слова — Chérkis [1].
Однако ещё раньше мы встречаем тот же этноним в китайских исторических сочинениях. В разное время он записывался по-разному: (1) гэгунь (гэкунь), (2) гяньгунь (гянькунь), (3) кигу, (4) гегу, (5) хэгусы, (6) хягясы [2]. Правда, существует мнение, что последняя из этих форм — (6) хягясы — обозначает другое слово (произношение которого реконструируется как хакас) и имеет иное значение, чем остальные. Однако в китайских источниках все перечисленные формы рассматриваются как названия одного и того же народа (или государства).
Название (1) гэгунь приводит Сыма Цянь в связи с событиями, происходившими в первые годы династии Хань, т.е. примерно в 200 г. до н.э. (точная дата не указана) [3]. Форма (2) гяньгунь появляется в 49 г. до н.э. [4], (3) кигу — в 553 г. или несколько позже, (4) гегу — в 638 г. (везде имеется в виду дата описываемого события, а не время составления текста, в котором упомянута соответствующая форма) [5].
Народу (6) хягясы отведен специальный раздел в главе 217б «Новой истории Тан» [6]. Название хягясы отождествлено здесь с гяньгунь и гегу, причем о формах хягясы и гегу говорится как об «ошибочных». Форма хягясы появилась между 758 и 843 гг. В книге „Изложение сведений о варварах четырёх стран света” («Сы и шу»), составленной Цзя Данем, были полностью приведены все наименования хягясы. После этого стало ясно, что действительное положение в диких странах Цзя Дань знал точно и безошибочно» [7]. Судя по этому рассказу, форма хягясы впервые упомянута в написанной в 801 г. [8] книге Цзя Даня, одного из крупнейших географов Китая.
Согласно тому же «Тан хуйяо», в годы Кайюань (713-741 гг.) губернатор пограничного округа Аньси (на территории нынешнего Синьцзяна) Гай Цзя-юнь писал в книге «Записки о Западном крае» («Си юй цзи»), что «государство Гяньгунь... ныне некоторые измененно называют Хэгусы». Это название далее отождествляется с этнонимом (7) хэгу, мимоходом упоминаемым при перечислении почти сорока племен в разделе о телэ «Истории Суй» и «Истории Северных династий» [9]. Таким образом, форма (5) хэгусы впервые зарегистрирована в первой половине VIII в.
Среди перечисленных китайских названий наиболее обычными являются (2) гяньгунь, (4) гегу и (6) хягясы. Везде, где эти наименования выступают в пределах одного и того же текста (как в уже упоминавшемся разделе о хягясы в «Новой истории Тан» или в разделе о гегу в «Тан хуйяо»), они определённо считаются равнозначными, и это специально оговаривается. Только в текстах компилятивного характера, включающих ряд отрывочных заметок различного происхождения, эти названия могут употребляться параллельно, не будучи отождествляемыми. Так, в разделе о хусюэ из главы 217б «Новой истории Тан», где перечисляется около десяти разных народов, об одном из них говорится, что он часто воюет с гегу, а о другом — что он соседствует с хягясы. [10]
Все рассмотренные китайские слова представляют собой транскрипцию (т.е. фонетическую запись средствами китайской письменности) самоназвания народа, о котором идет речь. Сомнения может вызвать только форма (6) хягясы; в китайских источниках встречается утверждение, что это уйгурское слово с собственным значением. В «Тан хуйяо» говорится по этому поводу следующее: «Спрашивали у переводчиков, и те сказали, что (8) хягя имеет значение „жёлтая голова, красное лицо”. Видимо, уйгуры называют их так. Но ныне посол говорит, что они сами имеют это название. Не знаю, что правильно» [11]. По-видимому, название народа хягясы ассоциировалось у переводчиков с уйгурским словом qїrγu ~ qїzγu 'розовый, румяный' [12]. Но из текста отнюдь не следует, что их мнение было правильно; разумнее верить тому, что утверждал сам хягясский посол [13].
Вопрос о том, как звучали оригинальные (некитайские) слова, лежащие в основе китайских транскрипций, не может решаться без обращения к древнему чтению китайских иероглифов. Никакие отождествления, сделанные без учёта исторической фонетики китайского языка, не имеют доказательной силы.
Есть несколько систем реконструкций китайской фонетики VI-VII вв., но во всём существенном они согласуются между собой. Ниже приводится древнее чтение иероглифов, составляющих китайские транскрипции, в соответствии с реконструкциями Б. Карлгрена [14].
Некоторые из этих реконструкций требуют комментариев.
Иероглиф 9 в древности читался двояко: liek и kεk, иероглиф 10 — только как kεk. Поскольку оба написания представляют собой лишь графические варианты одной и той же транскрипции, иероглифы в обоих вариантах должны читаться одинаково. Заметим ещё, что если иероглиф читается двояко и в одном из чтений обозначает имя собственное или географическое название, то обычно это же чтение он имеет и тогда, когда используется для транскрипции иностранных слов. Иероглиф 9 в чтении kεk означает название уезда, а также фамилию, поэтому в составе транскрипций он должен читаться kεk.
Иероглиф 11 в словаре «Гуан юнь» читается γət, γuət, γiət. Указано, что γət — это имя отца Конфуция; в этом же чтении иероглиф входит в состав трёх «варварских» (т.е. некитайских) фамилий. В соответствии со сказанным выше можно предположить, что именно это чтение, связанное с именами собственными, использовалось в составе транскрипций.
Иероглиф 12 в словаре «Гуан юнь» читается kuət, γuət, kiət, kâi, и во всех чтениях он имеет одно и то же значение. Но ключевые словари (например, «Канси цзыдянь») на первом месте дают разрезание, соответствующее чтению kuət.
Для иероглифа 13 словарь «Гуан юнь» также указывает несколько чтений: khiei, khiet, khiət. К последнему дано пояснение: «Кидань, название варварского народа; взято из словаря ,,Цзы линь”». Естественно предположить, что иероглиф 13 во всех случаях, когда он употребляется для транскрипции иностранных слов, читался одинаково. Однако по причинам, которые будут изложены несколько ниже, чтение khiət для первого иероглифа в слове кигу маловероятно; выбрано было ближайшее к нему чтение khiet.
Чтение иероглифа 14 Б. Карлгрен реконструирует как kăt, а иероглифа 15 — как γat [16]. У этих двух слогов оказываются неодинаковые гласные; между тем оба иероглифа входят в одну и ту же рифму «Гуан юня» — 14-ю рифму тона «жу». Этой рифме в системе реконструкций Б. Карлгрена должна соответствовать финаль-at; итак, иероглиф 14 следовало бы читать kat. Однако, как показал Дун Тун-хэ, гласный 14-й рифмы восстановлен Б. Карлгреном неверно (ошибка кроется в самих китайских источниках, на которые он опирался, — 14-ю и 15-ю рифмы тона «жу» следует поменять местами) [17]. С учетом поправки Дун Тун-хэ финаль 14-й рифмы тона «жу» должна быть -ăt, a финаль15-й рифмы — -at (у Б. Карлгрена — наоборот). Поэтому слоги 14-й рифмы и транскрибируются выше как γăi и kăt.
Какие же иноязычные звуки могли изображаться с помощью перечисленных китайских транскрипций?
Начнем с того, что неопределенным гласным ə в сочетаниях uən, -uət можно пренебречь. В китайском языке VI-VII вв. гласный и не мог непосредственно сочетаться с конечными -п и -t, т.е. не было сочетаний -un, -ut, и их заменяли uən, -uət.
Далее, китайский k в транскрипциях служил регулярным соответветствием тюркского q; тюркский k передавался сочетаниями ki-, kj-. В санскритских словах звуки k, kh также всегда передавались сочетаниями ki-, kj- и khi-, khj-; твёрдых (не йотированных) начальных k и kh в китайских транскрипциях санскритских слов практически вообще нет [18]. Таким образом, встречая в составе транскрипции твёрдый k, мы можем предполагать, во-первых, что слово, изображаемое этой транскрипцией, принадлежит языку алтайского типа; во-вторых, что слово это содержит гласные заднего ряда, поскольку в алтайских языках только такие гласные сочетаются с q. Во всех интересующих нас транскрипциях заднеязычные согласные твёрдые (это относится и слогам kien, kiet, khiet) ; следовательно, исходные слова имели гласные заднего ряда. Есть, правда, один сомнительный случай — кигу. Иероглиф 13, как упоминалось выше, имеет чтение khiət в слове кидань. Поскольку, однако, второй слог слова кигу имеет твёрдый согласный, то и для иероглифа 13 в этом слове было выше выбрано чтение с твёрдым начальным kh (иначе пришлось бы предположить, что в этом слове отсутствует гармония гласных).
Формы (2) kien kuən (гяньгунь) и (4) kiet kuət (гегу) очень близки между собой, отличаясь только конечным согласным в обоих слогах. Несмотря на это различие, обе китайские транскрипции могут отражать одну и ту же исходную форму. Хорошо известно, что конечный -r иностранных слов в эпоху Хань китайцы передавали своим конечным -п, а в эпоху Тан — конечным -t [19]. Поэтому возможно, что в слове, изображаемом китайскими транскрипциями гяньгунь и гегу, оба слога кончались звуком -r.
Поскольку первый слог обеих транскрипций начинается твёрдым k, в исходном слове он должен был иметь начальный q и гласный заднего ряда. Этим гласным явно не мог быть а; скорее всего это был ї. В целом слово, лежавшее в основе китайских гяньгунь и гегу, может быть восстановлено как qїr qur.
То, что в первом слоге слова, изображаемого китайским гяньгунь, должен быть восстановлен именно -r, а не -п, можно утверждать довольно определенно. Во-первых, в середине слова маловероятно сочетание -nq- (с переднеязычным, а не заднеязычным носовым). Во-вторых, показательна несколько более ранняя форма (1) гэгунь. Если взять реконструкции Б. Карлгрена, относящиеся не к VI-VII вв.н.э., а к I тысячелетию до н.э., то иероглиф 9 должен читаться klĕk [20], что могло бы обозначать qrїq. Очевидно, китайские (1) гэгунь и (2) гяньгунь отражают одно и то же слово, но с метатезой ї и r (qrїq qur и qїr qur).
Что касается конечного согласного второго слога, то в нём мы не можем быть вполне уверены. Не исключено, что (1) гэгунь и (2) гяньгунь транскрибируют слово с конечным -п (а не -r), т. е. qrїq qun, qїr qun. Таким же образом и (4) гегу может отражать исходное qїr qut — с конечным -t.
Не исключено даже, что (4) гегу (kiet kuət) означает исходную форму qїr quz. По-видимому, в единичных случаях китайский конечный -t мог передавать иноязычный -2; ср. (16) ade, K. âdhiet = ädiz [21].
Напомню ещё, что китайский язык не различает r и l, поэтому везде, где мы восстанавливаем r, теоретически возможно предполагать и l. Это относится и ко всем транскрипциям, которые будут рассмотрены ниже; мы не будем оговаривать это каждый раз особо.
Форма (3) кигу, К. khiet kuət, если мы правильно выбрали чтение первого иероглифа, отличается от (4) гегу только наличием придыхания у первого согласного. Возможно, что это указывает на звук, более близкий к х, чем к q; ср. kh в транскрипции названия хазар—(17) кэса, К. khâ sât. Итак, кигу может обозначать xїr qur или xїr qut.
Третья форма, относящаяся приблизительно к тому же времени, что (3) кигу и (4) гегу— это (7) хэгу, К. yat kuət. Гласный ə, несомненно, изображает ї; что касается -γ, то ему, скорее всего, соответствовал тот же звук оригинала. Однако есть ряд примеров, в которых начальный γ китайской транскрипции соответствует отсутствию начального согласного в тюркском (это — особенность именно транскрипций тюркских слов; при записи звуков других языков указанное соответствие не наблюдается). Ср., например, (18) хэ, К. γâр = alp, (19) хойхэ, К. γuâi γət = ujγur. Таким образом, первый слог формы хэгу, вероятно, обозначает γїr, но не исключено и їr.
Прежде чем перейти к последующим двум транскрипциям, надо отметить, что где-то около 700 г. (или, может быть, несколько позже — в первых десятилетиях VIII в.) в китайском произношении произошли серьезные изменения; речь идёт, по-видимому, не о естественных и постепенных изменениях внутри одной формы языка, а о смене господствующего диалекта [22]. Среди этих изменений наиболее существенно для нас начало оглушения звонких согласных: после 700 г. глухие и звонкие согласные (особенно щелевые) в транскрипциях иностранных слов начинают смешиваться.
Иероглиф 20 сы, К. sie в конце двух последних транскрипций (хэгусы и хягясы) мог обозначать согласный s, a также z, поскольку звонкие и глухие различались нечётко. Впрочем, ещё до 700 г. тот же иероглиф передавал 2 в имени Пируз: (21) бэйлусы [23], К., pjie luo sie.
Начальный γ первого слога обеих транскрипций, как мы уже знаем, мог изображать исходный γ, но не исключено также, что он соответствовал гласному началу слова. Кроме того, в соответствии с тем, что было сказно выше о звонких и глухих согласных, этот γ в VIII-IX вв. мог обозначать и х.
Некоторых дополнительных (и довольно сложных) объяснений требует конечный -t второго слога обеих транскрипций.
Мы уже знаем, что конечный согласный, который Б. Карлгрен восстанавливает как -t, в эпоху Тан мог в транскрипциях обозначать конечный -r. К этому надо добавить, что по крайней мере с VIII в. наблюдается и обратное явление: в китайских словах, записанных средствами алфавитной письменности (например, тибетской или уйгурской), китайский -t почти всегда передается через -r. По-видимому, он действительно произносился близко к r. А. Масперо предполагает, что все неносовые конечные согласные китайского языка — p, t, k — в VIII в. представляли собой звонкие спиранты, которые, однако, были очень неустойчивы и на стыке слогов легко видоизменялись под влиянием начального согласного следующего слога [24].
По-видимому, конечный неносовой согласный полностью ассимилировался (или просто выпадал), если он оказывался перед согласным того же места образования, начинающим следующий слог (как видно из примеров, приводимых ниже, это наблюдалось не только в VIII в., но и значительно раньше). В составе транскрипций конечный неносовой в этих условиях не имеет самостоятельного фонетического значения, т.е. ему не соответствует никакой звук в исходной форме. Возможно, что употребление в транскрипции слога с конечным согласным указывает в таких случаях краткость предшествующего гласного; но сам согласный в указанных условиях во всяком случае можно игнорировать. В частности, конечный -t ассимилируется (или выпадает) не только перед t или l, но и перед s и даже i, например:
(22) дада, К. dhât tât = tatar (23) гулигань, К. kuət lji kân = qurїqan (24) фасупаньду, К. bhiwat suo bhuân dhuo = Vasubandhu [25] (25) хэса, K. γât sât = xazar [26] (26) баегу, К. bhuât ia kuo = bajїrqu [27].
Для -р и -k трудно найти примеры, ясно показывающие, что эти согласные подвергались аналогичной ассимиляции. Однако -р явно не произносится перед т, например: (28) самогянь, К. sập muât kian = Samarkand [28].
Аналогичным примером с -k может послужить (29) дэ'и, К. tək ηji — название какого-то большого озера или моря на запад от Китая [29]; транскрипция эта передает звуки tä' ηji и может 'быть отождествлена с тюркским täηiz 'озеро, море' (конечный согласный в китайской записи опущен).
Конечные согласные перед начальными, отличавшимися от них по месту образования, сохраняют в транскрипциях самостоятельное значение, например:
(31) дагань, К. dhât kân = tarqan (32) гемо, К. kiаt muâ = karma (33) шэху, К. iäp γuo = jabγu (34) иологэ, К. iak lâ kât = jaγlaqar.
В транскрипциях (5) хэгусы и (6) хягясы и первый, и второй слоги кончались согласным -t. Однако во втором слоге он ассимилировался следующему s; в исходной форме в этом месте не было согласного. В первом слоге -t находился перед k и, следовательно, отражал какой-то согласный оригинала — скорее всего -r.
Гласные звуки в слове (5) хэгусы не вызывают сомнений; это те же гласные, что и в более раннем (7) хэгу, и они имеют то же транскрипционное значение. Таким образом, хэгусы отражает исходную форму γїr qu' s или xїr qu' s; менее вероятно, но возможно также їr qu' s.
В (6) хягясы, К. γăt kăt sie, гласные в двух первых слогах одинаковы — ă.
В китайском языке VI-VII вв. было два широких нелабиализованных гласных — более задний â и более передний а. Оба, по мнению Б. Карлгрена, первоначально могли быть долгими и краткими; но в VIII в. во всяком случае они уже не различались по длительности. Звук а иноязычных слов всегда передавался через â, за исключением случаев, когда начальный согласный перед ним вообще не сочетался с â. В следующих примерах а после g, γ в тюркских словах передается китайским â:
(35) кэхань, К khâ γân = qaγan (36) гань, К. kâm=qam (31) дагань, К. dhât kân = tarqan (37) гэлолу, К. kâ lâ luk = qarluq
Более передний а обычно встречается в транскрипциях только в сочетании с промежуточным i или вслед за такими согласными, после которых невозможен â. В этих случаях он передает звуки а, ā, изредка t (в слове (26) баегу, К- bhuât ia kuo = bajїrqu). В других условиях передний а практически не встречается вообще, за исключением названия (6) хягясы. В этом последнем он не может передавать тюркский а, поскольку, как мы видели, этот звук после q и γ всегда передается китайским задним â. Так как в слове, изображаемом китайским хягясы, должны быть гласные заднего ряда, то остается предположить, что ă передаёт ї. Итак, форма хягясы отражает исходное γїr qї' s или xїr qї' s, менее вероятно — їr qї' s.
Теперь мы можем обобщить полученные результаты и указать для каждой китайской транскрипции предполагаемый оригинал. Мы будем различать формы наиболее вероятные и маловероятные, но теоретически возможные. Выбирая наиболее вероятную форму, мы учитываем, во-первых, какие звуки передаются данным китайским звуком чаще всего и, во-вторых, какая форма находит подтверждение в других (более ранних или более поздних) формах записи того же слова.
Для краткости только наиболее вероятные исходные формы приводятся полностью; остальные возможные варианты указываются отдельно для первого и второго слога.
В этой таблице не указаны теоретические возможные формы с конечным -l (как уже упоминалось, китайский язык не различает в транскрипциях r и l).
Полученные реконструкции не оставляют сомнений, что во всех случаях мы имеем дело с записями вариантов одного и того же слова.
Китайские источники дают и некоторые другие транскрипции этого слова, но они нигде не встречаются в текстах самостоятельно и приводятся лишь как видоизменения или искажения какой-то другой формы, принимаемой за основную. Никаких новых сведений эти варианты нам не дают. Исключением является только слово (38) гюйву, К. kiwo miuət, которое упоминается как одно из названий хягясы в «Новой истории Тан» [30]. Китайское сочетание -iwo могло обозначать ü, а в VIII-IX вв.— также i; форму в целом можно реконструировать как kümür, küvir, kivir (конечный согласный может быть также l или t). Очевидно, что это название этимологически не связано с остальными; речь идет либо об ошибочном отождествлении, либо о другом названии того же народа.
Форма xїr qї' s, восстанавливаемая по китайской транскрипции (6) хягясы, наиболее близка к названиям киргизов, известным по памятникам алфавитных письменностей — руническому qїrqїz и греческому Chérkis. В китайской и греческой передаче первый согласный слова отражен как звук типа х (хотя китайская транскрипция может указывать и на т). Форма, представленная в тюркских рунических памятниках, правда, начинается на q, но этот q чаще всего записывается буквой <|, т. е. иначе, чем второй q, хотя оба находятся перед одним и тем же гласным ї; разница в написании может указывать на какие-то, пока не известные нам различия в произношении. Все более ранние китайские транскрипции отличаются от рунической и греческой форм тем, что показывают гласный и, а не ї во втором слоге. Конечный согласный, отражаемый более старыми транскрипциями, неясен; для эпохи Хань это может быть r или n, для VI-VII вв. — r, t или z.
Выше уже упоминалось, что исходную форму китайской транскрипции (6) хягясы иногда реконструируют как хакас [31]. Эта реконструкция не может быть принята. Во-первых, как уже было сказано, звук а других языков китайцы всегда передавали задним â, а не передним а. Во-вторых, остается неучтённым конечный -t в первом слоге, который, очевидно, передает звук r. Иностранные конечные r и l китайцы иногда не передавали вообще; ср., например, транскрипцию (26) баегу, К. bhuât ia kuo для слова bajїrqu [32]. Но если в транскрипции присутствует -t (перед заднеязычным или губным согласным), ему непременно должен был соответствовать какой-то согласный в оригинале [33].
По тем же самым причинам не может быть сближаема с китайским (6) хягясы современная форма хаас [34].
Основанием для прочтения хягясы как хакас, вероятно, послужила форма хагас, которой пользуется Н.Я. Бичурин. Но в действительности она представляет собой лишь искусственное упрощение китайского слова. Говоря о народе жуаньжуань, Н.Я. Бичурин замечает: «В переводе слово Жуань-жуань, для лёгкости в выговоре, сокращено в Жужань» [35]. Такое же сокращение (но не оговорённое) представляет собой хагас [36].
Таким образом, форма (6) хягясы есть китайская транскрипция слова кыркыз; другие формы, к которым она приравнивается в китайских историях — (2) гяньгунь, (4) гегу и др. отражают фонетические варианты того же этнонима (например, кыркур или, может быть, кыркун, кыркут, кыркуз). Форма хягясы не может передавать звуки хакас.
Кыркуры-кыркызы на протяжении более тысячи лет сохраняли свое название и занимали приблизительно одну и ту же территорию; очевидно, они представляли собой довольно большой народ, говоривший на одном языке, а не случайное государственное образование, включавшее разноплеменные элементы. Численность кыркызов в эпоху Тан составляла несколько сот тысяч человек [37], и они могли выставить 80 000 войска (для сравнения: хойху, т. е. уйгуры, имели 50 000 войска, кидани — 40 000, сеяньто — 200 000, гулигань — 5 000) [38].
Кыркызы эпохи Тан говорили на языке тюркской семьи; «письмо их и язык совершенно сходны с хойхускими», — читаем о хягясы в «Новой истории Тан» [39]. Некоторые кыркызские слова, приводимые китайскими источниками, без сомнения тюркские. Таковы (41) ай, К. âj = aj 'месяц', (36) гань, К. kâm = qam 'шаман', (42) су, К. suo = sol 'левый'. К этому списку можно добавить (43) ме, К. miet — название рыбы, водящейся в стране кыркызов [40]. Начиная с VIII в. китайцы часто передавали своими
начальными носовыми звонкие неносовые других языков; поэтому слог miet может обозначать bäl 'таймень' — слово, существующее в тувинском, алтайском и (в другой фонетической форме) хакасском языках.
Среди слов, имеющих другую (не тюркскую) этимологию, наиболее убедительно объяснено (44) гяша, К. ka şa 'железо', происходящее из самодийских языков [41]. Слово это относится к области культуры и легко могло быть заимствовано (так же, как оно было заимствовано киданями) [42], поэтому наличие его у кыркызов не противоречит утверждению, что они были тюрками по языку.
Вопрос о происхождении титула кыркызского государя — (45) ажэ, К. 'â ńźiät — не может считаться окончательно решённым. В китайских транскрипциях санскритских слов до начала VIII в. при помощи ńź передавался звук ñ. Скорее всего слово ажэ стало известно китайцам ранее VIII в. — в 648 г.; в середине VIII в. сношения между обоими государствами прервались, а вскоре после этого ажэ объявил себя каганом, т.е. титул его изменился. Если так, то транскрипция ажэ, К. 'â ńźiät должна обозначать звуки аñаr или äñär (конечным согласным может быть также l или t). Эту форму можно отождествить с тюркским титулом inäl или їnal [43].
Этимологии, предложенные для других кыркызских слов, известных нам из китайских источников, неубедительны.
Сведений о языке кыркызов до эпохи Тан у нас нет. Существует предположение, что первоначально кыркызы говорили не на тюркском, а на каком-то другом языке, но оно основано только на косвенных (не лингвистических) данных.
Итак, киргизы (кыркызы) впервые упоминаются в китайских исторических сочинениях под названием (1) гэгунь, (2) гяньгунь; позднее они называются (4) гегу и (6) хягясы. Все эти транскрипции отражают одну и ту же исходную форму и рассматриваются китайскими историками как равнозначные. Кыркызы эпохи Тан описываются как довольно большой (судя по размерам армии, превосходившей по численности войска уйгуров и киданей) народ, говоривший на языке тюркской семьи.
* Обсуждение этой проблемы было начато в журнале «Сов. этнография» статьями К.И. Петрова «К этимологии термина „кыргыз”» и Н.А. Баскакова «К вопросу о происхождении этнонима „кыргыз”» (1964, №2).** [прим. сайта:] К сожалению, по причинам технического характера в веб-версии не удалось адекватно воспроизвести некоторые фонетические знаки (главным образом подстрочные).[1] Менандр Протектор, История. В кн.: С. Дестунис, Византийские историки, СПб., I860, стр. 379-380.[2] Здесь и ниже китайские формы, представляющие собой фонетическую запись иноязычных слов, приводятся в русской транскрипции начала XIX в.; в настоящее время перед е, и, ю, я вместо прежних г, к, х принято писать цз, ц, с (сяцзясы вместо хягясы и т.п.). Иероглифическое написание китайских слов см. в конце статьи.[3] Н.Я. Бичурин (Иакинф), Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, I, М.-Л., 1950, стр. 50 (здесь и ниже во всех случаях, когда китайский текст переведён Н.Я. Бичуриным, дается ссылка на перевод, а не на оригинальный текст).[4] В 648 г. эта форма вводится вновь (Н.Я. Бичурин, Указ.раб., стр. 355).[5] Там же, стр. 91, 229, 287. Вместо кигу Н.Я. Бичурин пишет цигу; это слово фигурирует также в легенде о происхождении тюрок (там же, стр. 222).[6] Там же, стр. 350-357.[7] Ван Пу, Тан хуйяо («Собрание важнейших сведений о династии Тан»), Пекин, 1955, т. III, гл. 100, стр. 1785. Ср. Н.В. Кюнер, Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1961, стр. 56 (Н.В. Кюнер переводит тот же текст по другому источнику), а также Н.Я. Бичурин, Указ.раб., стр. 356 (где приводится менее подробный рассказ о том же посольстве).[8] «Цзю Тан шу» («Старая история Тан»), гл. 138. В сер. «Соинь байна бэнь эрши сы ши» («Уменьшенное воспроизведение сводного текста 24 историй»), т. 12, стр. 14947 (1047).[9] Ван Пу, Указ. раб., гл. 100, стр. 1785.[10] Н.Я. Бичурин, Указ.раб., стр. 350 (в переводе Н.Я. Бичурина в обоих случаях употреблено слово хягасы).[11] Ван Пу, Указ. раб., гл. 100, стр. 1785.[12] Ср. «Древнетюркский словарь», Л., 1969, стр. 446 и 450.[13] Здесь не рассматривается вопрос об этимологии самого слова кыргыз, которое иногда производят от qїrvu (К.И. Петров, Указ. раб., стр. 81 и сл.; Н.А. Баскаков, Указ. раб., стр. 92-93). Речь идет только о том, является ли хягясы самоназванием народа или прозвищем, данным ему уйгурами.[14] В. Кarlgren, Grammata Serica, Stockholm, 1940. Некоторые малоупотребительные иероглифы не вошли в исследование Б. Карлгрена. Чтение их устанавливается по китайским словарям, где оно обозначено способом «разрезания»: к иероглифу подбираются два других так, чтобы первый из них читался с тем же начальным согласным, а второй — с той же конечной частью, что и исходный («разрезаемый») иероглиф. Зная реконструкцию чтения двух иероглифов, употреблённых для «разрезания» третьего, мы можем сложить из них чтение этого третьего иероглифа. «Разрезания», представленные в старейшем из дошедших до нас фонетических словарей — «Гуан юне», восходят к VI-VII вв.[15] По соображениям технического характера придыхание здесь и ниже обозначается буквой h, а не апострофом, как у Б. Карлгрена.[16] В. Кarlgren, Указ. раб., р. 254, 226.[17] Дун-Тун-хэ, Шангу иньюнь бяо га о (Опыт фонетических таблиц древнекитайского языка), «Лиши юйянь яньцзюсо цзикань» («Бюллетень Ин-та истории и филологии»), №18, Шанхай, 11948, стр. 95-96.[18] С.Е. Яхонтов, рецензия на: В. Сsоngоr, Chinese in the Uighur script of the Tang-period, «Советское востоковедение», 1956, №2, стр. 191.[19] F. Нirth, Chinese equivalents of the letter «R» in foreign names, «Journal of the China Branch of the Royal Asiatic Society», vol. XXI, 1886, p. 214-223.[20] B. Karlgren, Указ.раб., р. 351.[21] Здесь и ниже приводятся без ссылки на источник китайские транскрипции, вошедшие в указатели к книге Н.Я. Бичурина (Указ. раб., III, 1953, стр. 160-307), а также наиболее широко распространённые транскрипции буддийских терминов. Буква К означает реконструкции произношения VI-VII вв. по Б. Карлгрену; знак = после реконструкции вводит предполагаемую исходную форму.[22] С.Е. Яхонтов, Указ. раб., стр. 194.[23] У Н.Я. Бичурина — Билус.[24] Н. Мaspеrо, Le dialecte de Tch'ang-ngan sous les T'ang, «Bulletin de l'Ecole francaise d'Extréme-Orient», t. XX, №2, 1920, p. 41-44.[25] Сюань Цзан, Бянь Цзи, Да Тан Си юй цзи («Записки о Западном крае великого государства Тан»), Пекин, 1955, гл. 5, стр. 10а.[26] Хазары трижды упоминаются в гл. 221б «Новой истории Тан» — в первый раз под именем (25) хэса (у Н.Я. Бичурина гэса) при определении местоположения Хосюнь (Хорезма) и затем под названием (17) кэса, К. khâ sât в разделах о Босы (Иране) и Фулинь (Византии). Исходная форма в обоих случаях одинакова независимо от наличия или отсутствия -t в конце первого слога китайской транскрипции.[27] Для иероглифа 27 выбрано чтение, которое он имеет, обозначая географическое название.[28] Сюань Цзан, Бянь Цзи, Указ. раб., гл. 1, стр. 10б.[29] «Суй шу» («История Суй»), гл. 84. В сер. «Уменьшенное воспроизведение сводного текста 24 историй», т. 9, стр. 11718 (840). Иероглиф 30 имеет чтения ηiək и ηji; выбрано второе, так как в этом чтении иероглиф входит в состав китайского географического названия.[30] Н.Я. Бичурин, Указ.раб., т. I, стр. 350.[31] Л.Р. Кызласов, Взаимоотношение терминов хакас и кыргыз в письменных источниках VI-XII веков, «Народы Азии и Африки», 1968, №4, стр. 89. Л.Р. Кызласов считает, что этноним хакас сохранился в настоящее время в форме хаас как самоназвание одной из групп современных хакасов (Там же, стр. 92).[32] Как правило, в таких случаях можно найти и параллельную форму с r(l), обозначенным через -l. Так, для bajїrqu имеется и другая транскрипция — (39) баегу, К. bhuât iät kuo. Чтение iät для второго иероглифа отсутствует в «Гуан юне», но даётся более поздним «Цзи юнем» со ссылкой на географическое название. Современное чтение этого иероглифа тоже предполагает древнее iät.[33] Э.Дж. Пуллиблэнк указывает на ряд транскрипций, в составе которых один согласный звук оригинала передаётся по-китайски целым слогом, кончающимся на не носовой согласный (E.G. Pulleyblank, The Chinese name for the Turks, «Journal of the American Oriental Society», vol. 85, №2, 1965, p. 121-125). Однако в нашем случае это объяснение явно не может быть применено: слогу хя не может соответствовать в оригинале один только согласный звук без следующего гласного. Независимо от этого следует отметить, что транскрипции, о которых говорит Э.Дж. Пуллиблэнк, представляют собой довольно редкий случай.[34] Не исключено, что слово хаас связано с этнонимом qaηqas из «Юань чао би ши» (С.А. Козин, Сокровенное сказание, т. I, М.-Л., 1941, стр. 174, 293). Может быть, тот же народ упоминается в «Новой истории Тан» среди трёх племён «лыжных тугюэ» под названием (40) гэ'эчжи. К. kâ ηâ tśie (что может указывать на исходную форму qaηačї или qaηač); см. Н.Я. Бичурин, Указ.раб., I, стр. 354 (слог гэ отнесён Н.Я. Бичуриным к предыдущему слову).[35] Н.Я. Бичурин, Указ.раб., I, стр. 186, примеч. 2 (в китайском тексте формы жужань нет; действительное название народа — жеужань, в современной транскрипции жоужань).[36] Н.В. Кюнер не прав, когда говорит, что хагас Иакинфа Бичурина есть «старинное чтение китайских иероглифов» (Н.В. Кюнер, Указ.раб., стр. 25). Во времена Н.Я. Бичурина прежнее чтение иероглифов ещё не было известно даже приблизительно.[37] Н.Я. Бичурин, Указ.раб., I стр. 351. Н.Я. Бичурин полагает, что речь идёт о числе семейств; однако в «Собрании важнейших сведений о династии Тан» (гл. 100, стр. 1784) те же цифры приведены как число «ртов». В тексте, переведённом Н.Я. Бичуриным, речь идёт о хягясы, в «Тан хуйяо» — о гегу, но численность населения и войска указана одинаковая.[38] Н.Я. Бичуpин, Указ.раб., I, стр. 302, 362, 340, 348.[39] Н.Я. Бичурин, Указ.раб., I, стр. 353.[40] «Синь Тан шу» («Новая история Тан»), гл. 217б. В сер. «Уменьшенное воспроизведение сводного текста 24 историй», т. 13, стр. 16945 (1531). Н.Я. Бичурин переводит это место неточно (ср. Н.В. Кюнер, Указ.раб., стр. 59); должно быть: «Из рыб есть ме, семи-восьми футов длиною, и мохынь, без костей, со ртом ниже челюстей». Вторую рыбу можно вслед за Н.Я. Бичуриным отождествить с осетром.[41] L. Ligеti, Mots de civilisation de Haute Asie en transcription chinoise, «Acta Orientalia», t. I, fasc. 1, 1950, p. 152.[42] Там же, стр. 155.[43] Есть сведения, относящиеся к более позднему времени, что киргизский правитель носил титул инал: «Киргизы своего правителя называют Иналь; это слово у них то же, что у Монголов (каан) и Таджиков падшах» («Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, Хивинского хана. Перевод и предисловие Г.С. Саблукова», Казань, 1906, стр. 39). Сводку сведений о слове инал см. в кн.: А.Н. Кононов, Родословная туркмен, сочинение Абу-л-Гази, хана хивинского, М.-Л., 1958, стр. 95-96. В китайских исторических текстах представлена и другая транскрипция слова inäl (в имени Инэль-кагана) : (46) ине, К- iê niet. Эта транскрипция указывает скорее на исходное jinäl, так как слоги, начинавшиеся в китайском непосредственно с i- или î-, передают иноязычные слоги с начальным j-, в то время как иноязычные слоги с гласным началом передаются слогами, начинающимися с гортанной смычки -, как в слове ажэ) и реже с γ-.
The earliest cases of mention of the ethnonym «kirghiz». ^
The earliest known records of the ethnonym «Kirghiz» in alphabetical writing are the Greek and the Runic Turkish. It occurs still earlier in Chinese script. The Chinese form Hsia-chiaszu, which is dated later than the Greek and the Runic, approaches them most nearly; it appears to denote the sounds xir gї' s. All earlier Chinese transcriptions of the same word differ from it, among other things, by showing the vowel и instead of п in the second syllable. The title of the Kirghiz sovereign A-je may be identified with the Turkish inäl. For correct interpretation of Chinese transcriptions the following should be borne in mind: 1) the Chinese thanscribed the Turkish q by their own k, and the k both in Turkish and in Sanskrit words — by the combinations ki, kj; 2) the sound a of other languages was transcribed by the Chinese back a but never by the front a; 3)the final oral consonants dropped off if the next syllable began with a consonant of the same region of articulation, but were retained in all other cases; 4) about 700 A. D. substantial changes occurred in Chinese pronunciation; among other changes the voiced and the voiceless consonants began to merge together.
наверх |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
