Э.Б. Вадецкая

Таштыкская эпоха в древней истории Сибири.

// СПб: «Петербургское востоковедение». 1999. 440 с.
ISBN 5-858303-075-0 (Archaeologica Petropolitana, VII).

Часть II. Таштыкские каменные сооружения (склепы).

Глава 2. Хронология каменных погребальных сооружений.

§ 1. Поясная гарнитура. — 121

§ 2. Витые цепочки для подвешивания мелких предметов. — 124

§ 3. Проблемы датировки памятников Тувы и Горного Алтая. — 126

§ 4. Проблема классификации таштыкских склепов. — 127

В минусинской периодизации археологических культур С.А. Теплоухова таштыкские склепы стоят за периодом грунтовых могильников и тесно «примыкают» ко времени, когда начинаются могильники, известные под названием «чаа-тас», они же могилы «енисейских кыргызов». Первая датировка периода могил (I-II вв.) основывалась на предположениях о возможных контактах сибирского населения как с хуннами (II в. до н. э. — I в.), так и с сяньбийцами (II в.). Кроме того, С.А. Теплоухов не исключал возможности одновременного функционирования позднейших курганов «минусинской курганной культуры» (тагарской) и грунтовых могильников. Позднейшие же тагарские курганы тогда датировали до III в. В том же, 1929 г. С. В. Киселёв предложил датировать склепы, раскопанные им на правом берегу Енисея, VI-VII вв. и назвал их «малыми чаатасами». Для датировки он использовал бронзовые пряжки и пластинчатые амулеты, к которым подобрал аналоги в памятниках VI-VII вв. Венгрии, Северного Кавказа, Алтая. Датировка соответствовала также некоторым вещам, найденным в могилах, расположенных у склепов: железному стремени, кольчатым двухсоставным удилам с костяными псалиями, крупной четырехугольной железной пряжке [Киселёв, 1929, с. 156, 162]. Хронологическая близость таштыкских склепов и

(119/120)

чаатасов в дальнейшем неоднократно подтверждена. Во-первых, в склепах встречаются единичные вещи, характерные для эпохи чаатас: крынки, вазы, костяные обкладки колчанов и луков. А в склепе Арбан, исследованном в 1988 г., найдена миниатюрная модель стремени VI в. [Савинов, 1996]. Во-вторых, в детских таштыкских могилах, расположенных у склепов, имеются простые грубые банки типа известных в чаатасах, а в Соколовском могильнике найдена местная оригинальная форма «кыргызской» вазы. В-третьих, в самих курганах чаатас обнаружено несколько таштыкских амулетов-коньков. Тем не менее в литературе на долгое время закрепилась новая хронология склепов — I-III вв., — предложенная тем же С.В. Киселёвым. Она обосновывалась логически его убежденностью в синхронности склепов с грунтовыми могилами, с одной стороны, и генетической связью их с позднейшими тагарскими курганами — с другой. А последние он удревнил с I-II вв. до I в. На археологическом материале, в результате построений С. В. Киселева, возникла незаполненная лакуна, т. к. склепы датировались до III в., а чаатасы — с V в. Помины, раскопанные на Уйбате II и принятые за могилы таштыкско-кыргызского переходного типа, лишь формально датировались IV в., т. к. в них вещей, кроме таштыкской керамики, не было [Киселев, 1960, с. 262-264]. В дальнейшем же у склепа Сыры в поминах были найдены 3 вещи, также не дающие узкой даты: обломок трехлопастного наконечника стрелы не ранее IV-V вв. и мешочек с огнивом, к которому пришита железная оригинальная прямоугольная пряжка с тремя подвижными язычками. Подобные мешочки известны в VI в. и позже [Кызласов, 1960, с. 156].

Л.Р. Кызласов, стремясь обосновать заниженную хронологию склепов, предложенную С.В. Киселёвым, акцентировал внимание на вещах, получивших распространение с конца I в. до н. э. и в 1в., но очень длительно употреблявшихся, — круглых железных пряжках, низках из нерасчленённых стеклянных бусин. Он же первым указал и на те изделия из склепов, которые были распространены в VI-X вв.: удила с добавочными кольцами, костяные навершия кинжалов, бронзовые наличники, ножи с черешком, расположенным под углом к лезвию, луки оригинальной формы [Кызласов, 1960, с. 151]. Единственной вещью, изготовленной не позже II в., является обломок китайского зеркала [Кызласов, 1960, с. 30; Коновалов, 1976, с. 204], но следы очень длительного использования не позволяют датировать памятник. Целые зеркала того же типа (ТЛВ) найдены в Западном Казахстане в сарматском могильнике II-III вв. [Мошкова, 1982, с. 85, рис. 30, 1]. Л.Р. Кызласов использовал в качестве датирующего источника пряжки не новых типов, а только самые древние. Новым же пряжкам он дал дату уже по предложенной им самим хронологии склепов, основанной практически на трёх памятниках. В 1971 г. А.К. Амброз откорректировал относительные хронологические этапы Л.Р. Кызласова по абсолютной датировке тех таштыкских пряжек, которым имеются аналоги на других территориях. Разница между датами оказалась огромной. Самый ранний, изыхский этап по относительной хронологии (Л. Р. Кызласов) был в пределах I в. до н. э. — I в., а по абсолютным датам пряжек (А.К. Амброз) относится к V — первой половине VI в. Второй этап, сырский, по относительной хронологии относится к I-II вв. (Л.Р. Кызласов). По аналогам же абсолютные даты — вторая половина VI — первая половина VII в. (А.К. Амброз). Наконец, самый поздний, уйбатский этап по относительной хронологии — III-IV вв., а по абсолютной — вторая половина VII в. [Амброз, 1971]. Немаловажным является то обстоятельство, что А.К. Амброз уточнил даты не только таштыкских склепов, но и синхронных им памятников Западной Сибири, Алтая. Кроме того, пряжки были не единственными приведёнными им вещественными аналогами. Исследователи Западной Сибири и степного Алтая давно пересмотрели и омолодили археологические комплексы, синхронные таштыкским. Применительно же к последним процесс пересмотра датировок затянулся.

М.П. Грязнов предложил по формам керамики разделить склепы на два этапа. Для первого этапа, батенёвского (I-II вв.), характерны кубки и банки без орнамента и с простым бордюром по верхнему краю. В них он указал на вещи, близкие к позднетагарским: костяные булавки, круглые железные пряжки, ажурные бляхи. Но всё перечисленное есть в могилах, а не склепах. Ко второму этапу, тепсейскому (III-V вв.), относятся склепы, содержащие разнообразные сосуды: бочонковидные, баночные, сосуды с выпуклыми боками, горшки с прямым высоким горлышком, со сливом или ручками для подвешивания. В инвентаре этих склепов встречены железные пряжки, близкие к средневековым [Грязнов, 1971, с. 99]. Перечисленные сосуды и вещи имеются практически во всех склепах, за исключением единичных. Таким образом, М.П. Грязнов к батенёвскому этапу отнёс могилы, а к тепсейскому — склепы, поддержав тем самым деление на этапы, предложенное С.А. Теплоуховым. Конкретные датировки этапов предложены им в рамках относительной периодизации минусинских памятников — после тагарских и до эпохи чаатас. На основании общности изделий, существующих в склепах и памятниках Западной Сибири V-VI вв., мною было указано, что склепы могут быть датированы не только V, но и VI вв. [Вадецкая, 1986, с. 129-156; 1992]. Таким образом, относительная датировка склепов постоянно меняется в зависимости от дат поздних тагарских курганов и начала эпохи чаатас. Что же касается абсолютной их датировки, то

(120/121)

вещами они устойчиво определялись в пределах VI-VII [Киселёв, 1929] или V-VII вв.

Датировку таштыкских склепов определяют как импортные, так и местные изделия. Малочисленность некоторых типов пряжек позволяет отнести их к привозным. Напротив, многочисленность других пряжек, а также витых цепочек для привешивания разных предметов позволяет видеть в них не только местные, но и эпохальные изделия. Задача состоит в том, чтобы выявить в отдельных комплексах взаимовстречаемость датируемых импортных изделий с эпохальными и полученные результаты проверить по другим вещам в тех же комплексах.

§ 1. Поясная гарнитура.   ^

Пряжки разнообразные, но большинство типов представлены лишь одним или несколькими экземплярами. Исключение составляют местные, причём одного типа, их более ста. Привозные пряжки, а также местные древние являются поясными пряжками. Новые местные формы использовались не только как пряжки для стягивания пояса. Большинство из них нашивали на пояс как накладку либо прикрепляли вертикально, чтобы за крючок подвешивать мелкие вещи. Таким образом, различить пряжки и псевдопряжки сложно, ибо в погребениях те и другие клались разрозненно в качестве амулетов. Лишь однажды, как упоминалось, обнаружен полный наборный пояс, состоящий из одной пряжки, 7 горизонтально нашитых накладок (из спаренных псевдопряжек с прорезными волютами), разделённых 6 накладками-пряжками, пришитыми к поясу вертикально, неподвижным шпеньком вниз. Пояс, как указывалось, был подложен под бревно, слева от входа, в камере 5 на Уйбате I (рис. 63, 1).

Первая типология пряжек сделана Л.Р. Кызласовым. Для неё использованы практически все пряжки, известные до 60-х гг., кроме нескольких, найденных на Уйбате и на Тагарском острове в 1888 г. Но именно их исключение привело к заблуждению, что привозные пряжки не встречаются в комплексах с местными классическими. Между тем на этом выводе была основана его

Рис. 63. Наборный пояс: Уйбат I, склеп 5 (1). Аналоги из Кореи (2-4), Японии (5).

(121/122)

периодизация склепов. Сомнение в её правильности возникло сразу после раскопок под горой Тепсей, где пряжка позднего типа (шарнирная) найдена вместе с классическими таштыкскими. Для того чтобы избежать подобных недоразумений, я публикую пряжки из всех комплексов. Пряжки, обнаруженные собственно Л.Р. Кызласовым, взяты по его опубликованным рисункам. Некоторые типы пряжек на Уйбате восстановлены по описаниям Л.Р. Кызласова [Кызласов, 1960, с. 36-40]. Все пряжки, хранящиеся в Эрмитаже и сибирских музеях, зарисованы заново. В целом число пряжек ныне увеличилось почти наполовину. Принципиально новых типов пряжек не обнаружено, поэтому правомерно ссылаться на таблицу пряжек из работы Л.Р. Кызласова [Кызласов, 1960, с. 37-38]. Но изменилась их терминология, разработанная для пряжек В.Б. Ковалевской, А.К. Амброзом, В.Ф. Генингом, Р.Д. Голдиной. За образец типологии таштыкских пряжек мною взяты отделы, типы и варианты пряжек, выделенные Р.Д. Голдиной для лом[ов]атовской культуры Прикамья [Голдина, 1985, с. 37-40].

ТИПОЛОГИЯ ТАШТЫКСКИХ ПРЯЖЕК

Отдел А. Пряжки со свободновращающейся рамкой, язычком и подвижным щитком, согнутым из пластинки, часто со специальным вырезом для язычка.

Тип 1. С овальной рамкой и прямоугольным щитком: бронзовая (Уйбат I, ск. 7); 2 железные (Усть-Тесь, ск. 1; Джесос, ск. 3). Железные пряжки имеются в условно датируемых хуннских погребениях Забайкалья [Коновалов, 1976, табл. 11, 13]. Тип бронзовых появляется во 2-й пол. III в. в Крыму, в IV в. на Украине, но чаще в V в.; в Прикамье с IV в., но чаще в памятниках V-начала VI в. [Амброз, 1989, рис. 1-19; Генинг, 1979, с. 98]. В Томском Приобье найдены в курганах V-VI вв. [Беликова, Плетнёва, 1983, рис. 12, 2]. Более вероятна дата уйбатской пряжки V-VI вв.

Отдел Б. Пряжки с шарнирным соединением и подвижным щитком, вырезанным из пластинки. Щитки к ремню крепились заклёпками.

Тип 1. С овальной рамкой и прямоугольным щитком, со свободновращающимся язычком: 3 пряжки бронзовые (Уйбат I, ск. 2; Тагарский остров, 1888 г., один щиток обломан). Тип пряжек распространён в V-VII вв., одновременен В-образным и геральдическим.

Тип 2. С В-образной рамкой, прямоугольным щитком, свободновращающимся язычком: 5 бронзовых (Уйбат I, ск. 6, 8, случайная находка; Сыры, ск. 1; Изых, ск. 1, один щиток обломан) и одна железная (Уйбат I, ск. 6). Имеются различия по числу заклёпок (2-4), щитки гладкие и с насечками. Внутри щитка вставлена железная прокладка (Уйбат, ск. 6). Распространены в Восточной Европе и Приуралье со 2-й пол. VI-VII вв. [Амброз, 1971, с. 110, рис. 6, 35; 1989, с. 76, рис. 35, 5, 7; Ковалевская, 1972, с. 106, табл. X, 8]. В Томком Приобье — в V-VII вв. [Чиндина, 1977, рис. 23, 2, 3; Беликова, Плетнёва, 1983, рис. 78, 2]. На Енисее вероятна дата VI-VII вв.

Тип 3. С прямоугольной рамкой, щитком и свободновращающимся язычком: 2 бронзовые (Тепсей, ск. 2; Белый Яр). По-видимому, датируется как другие шарнирные VI-VII вв.

Тип 4. С трапециевидной или прямоугольной рамкой и неподвижным язычком-шпеньком: 2 бронзовые (Изых, ск. 1; Сыры, ск. 1). Прямых аналогов не найдено.

Отдел В. Цельнолитые пряжки с разными рамками и щитками.

Тип 1. С В-образной рамкой, сердцевидным щитком и шарнирным соединением, бронзовая, язычок железный. Прикреплена к ремню железной пластинкой, укрепляющей конец ремня на заклёпке (Изых, ск. 1) [Кызласов, 1960, рис. 9, 2]. Относится к геральдическим, самые ранние из которых в пограничных владениях Византии во II пол. VI в. Аналогичная в VII в. на Украине [Амброз, 1981, с. 16, рис. 6, 35]. В Прикамье известны в VI-VII вв., у тюрков распространены в конце VI-VII вв. [Голдина, 1985, табл. 9, 36, 39; Генинг, 1979, с. 100]. Датируется концом VI-VII вв.

Тип 2. С трапециевидной рамкой, сердцевидным щитком и неподвижным шпеньком. Между ремнём и щитком железная пластинка [Кызласов, 1960, рис. 9, 3]. Аналогий нет, датируется по предыдущей из того же склепа.

Отдел Г. Пряжки рамчатые, ремень привязывался к рамке или обхватывал её. Представлены не менее чем 6 типами.

Тип 1. Прямоугольные и трапециевидные с неподвижным шпеньком: одна крупная железная для сбруи (Сыры), 15 небольших бронзовых (Сыры, Усть-Тесь, ск. 1; Уйбат I, ск. 8, 11; Тепсей, ск. 2; Кривинское, ск. 1; Белый Яр). Похожие пряжки появляются на Енисее в начале новой эры. Железная пряжка аналогична тем, что в могилах со стременами VII в. (Усть-Тесь, к. 7). Бронзовые пряжки в Томском Приобье в V-VI и VI-VIII вв. [Беликова, Плетнева, рис. 9, 6; 44, 2]. Одна из пряжек (из склепа Белый Яр III) с подвижным щитком из согнутой пополам пластинки имеет внутри железную пластинку. Щиток имеет заклёпку. Таким образом, пряжки разновременные, без точной датировки.

Тип 2. Сердцевидная рамка с вращающимся язычком, бронзовая (Сыры). Похожие, но овальные в Башкирии в IV-VII вв. [Ковалевская, 1972, рис. 8; Амброз, 1989, рис. 34, 2; 35, 7]. В Прикамье с V в. [Генинг, 1976, рис. 25, 5, 6], на Север-

(122/123)

ном Кавказе в VI-VII вв. [Ковалевская, 1981, рис. 60, 28, 40, 41].

Тип 3. Восьмеркообразная рамка с небольшим шпеньком, железная (Тепсей, ск. 1). Появляются в начале новой эры, характерны для первых веков.

Тип 4. 14 круглых и овальных рамок со свободновращающимся язычком (Изых, ск. 2; Дальняя Чея; Ташеба, ск. 2; Уйбат, ск. 1, 5, 6, 11; Усть-Тесь, ск. 1; Тепсей, ск. 4). Появляются у сарматов во II-I вв. до н. э. В таштыкских склепах распространены с псевдопряжками и пряжками отделов А и Г1.

Тип 5. Одна крупная с прямоугольной рамкой и с вращающимся язычком, железная (Изых, ск. 1). Видимо от сбруи [Кызласов, 1960, рис. 9, 5]. Находится совместно с самыми поздними пряжками (БII; BI). Имеются аналоги в Прикамье VII-VIII вв. [Голдина, 1985, табл. 30, 1, 9], на Алтае в VII в. [Гаврилова, 1965, табл. 5, 5]. Такие же бронзовые пряжки в VII в. имеются в Восточной Европе и в Прикамье в VI-VII вв. [Амброз, 1981, рис. 6, 29; Голдина, 1985, табл. IX, 29, 30].

Тип 6. Одна оригинальная пряжка, бронзовая, с круглой рамкой, прямоугольным приёмником и подвижным язычком, основание которого изготовлено в виде головки животного. Точной аналогии нет. По оформлению язычка в виде головки животного схожа с пряжкой, найденной на Алтае в одинцовской культуре V — начала VII в. [Уманский, 1974, рис. 42]. По наличию изображения на язычке схожа с хорошо датируемыми пряжками V в. Керчи, Кавказа, Новороссийска, Франции, Венгрии, но у последних головка животного имеется на острие язычка [Амброз, 1989, с. 31, рис. 5, 25, 33; 14, 23-24; 16, 3, 12; 17, 5; 18, 28]. Дата пряжки — V-VI вв.

Отдел Д. Литые и штампованные пряжки и псевдопряжки.

Составляют самую многочисленную группу. Большинство имеют прямоугольный вырез рамки у щитка и небольшой подвижный шпенёк. Делятся на 4 типа.

Тип 1. Овальные рамки с прямоугольными щитками. Различаются креплением к ремню, т. е. имеют с обратной стороны либо петельку, либо одну-две обоймы, либо отверстие в щитке. Делятся на три подгруппы:

а). Щитки пряжек имеют насечки вдоль боковых сторон. Самая многочисленная группа, не менее 100. Сведения о пряжках с Уйбатского чаатаса взяты из литературы [Кызласов, 1960, с. 39]. Согласно дневникам раскопок, их больше, чем указано Л.Р. Кызласовым. Пряжки местного происхождения. Аналогами служат пряжки из Усть-Абинского могильника в г. Новокузнецке, где найдены 5 бронзовых пряжек, отличающихся от таштыкских только двумя деталями: у них нет выреза в рамке у щитка; к ремню они крепятся железным гвоздиком через дырочку в щитке. Эти пряжки составляют лишь один из типов пряжек могильника, в котором имеются как более ранние, так и более поздние, с шарнирными соединениями. Согласно относительной хронологии могильников фоминского типа Западной Сибири, пряжки из Усть-Абинского могильника имеют узкую датировку — не ранее IV в., но до V в. [Ширин, 1994, с. 7-9]. В склепе Белый Яр III обнаружена пряжка без выреза в рамке у щитка. Она не включена в таблицу. Собственно таштыкские пряжки обнаружены в Томском Приобье, в могилах V-VI вв. [Беликова, Плетнёва, 1983, рис. 4, 10]; на Алтае, V-VI вв. [Грязнов, 1956, табл. 33, 10; 41, 15; Уманский, 1974, рис. 10]; в Саянском каньоне, в могильнике Азас II, в Туве [Дьяконова, 1970, табл. XI, 54]. С учётом нахождения их за пределами Присаянья в V-VI вв., а также их прототипов ранее V в., можно предположить, что пряжки такого типа начали изготовлять с V в. Они обнаружены в 24 склепах, причем как с ранними пряжками с начала новой эры, (ГI; ГIV), так и с поздними с VI в. (Уйбат, ск. 6, 8; Тепсей, ск. 2; Белый Яр). Следовательно, период их распространения предположительно V-VI вв.;

б). Подгруппа, или вариант, отличается только гладкими щитками, т. е. без насечек. Но пряжек значительно меньше — 11 экз. К ним относится все сказанное о варианте (а);

в). Псевдопряжки, подвешенные к поясу, имеют щиток, расположенный горизонтально относительно рамки. Найдены на поясе (Уйбат, ск. 5) и 1 экз. отдельно (Ташеба, ск. 2).

Тип 2. С четырёхугольными рамками, чаще имеют прорезь на щитке (а). Щитки с насечками или гладкие (б). Всего 11 экз. (Изых, ск. 2; Сыры, ск. 1; Белый Яр; Уйбат, ск. 1, 8, 6). Находятся в комплексах как с ранними пряжками, так и с пряжками VI в.

Тип 3. Круглые и овальные рамки с волютами, отлиты вместе со щитками:

а). Прямоугольные и четырёхугольные щитки, расположенные продольно относительно рамки. 4 экз. (Изых, ск. 1; Белый Яр; Тепсей, ск. 1, 4);

б). Овальные и прямоугольные щитки, расположенные поперёк рамки. 5 экз. (Тепсей, ск. 3; Кривинское, ск. 3; Красная Грива, ск. 2; Изых, ск. 2; Соколовский);

в). Пряжки и накладки с волютами, соединенные по две — 8 экз. на одном поясе (Уйбат, ск. 5), 8 экз. по отдельности (Изых, ск. 2; Тепсей, ск. 3; Степновка II; Ташеба, ск. 2). Аналогами пряжек с волютами служат серебряные ажурные псевдопряжки Кореи и Японии V-VI вв. [Амброз, 1981, рис. 6, 43-44] (рис. 63, 2-5). Они же известны среди китайских древностей Северной Монголии [Киселев, 1929, с. 162]. Вероятно, таштыкские пояса копировали дальневосточные. Первая пряжка с волютами найдена в позднем таштыкском грунтовом могильнике Красная Грива

(123/124)

(рис. 15, 30). Находятся в комплексах с пряжками ДI, II. Очевидна дата с V в.

Тип 4. Округлые прорезные щитки с маленькой остроконечной рамкой: 7 экз. (Изых, ск. 2; Ташеба, ск. 2; Усть-Тесь, ск. 2; Белый Яр; Степновка II). Высказано предположение, что они воспроизводят переднюю часть ажурных блях хуннского времени [Азбелев, 1992, с. 50]. Найдены вместе с накладками типа ДIII (в).

Особый вариант (б) — овальная прорезная рамка с волютами, вместо шпенька «гребешок». 1 экз. (Изых, ск. 2). Встречена совместно с накладками с волютами и прорезными пряжками.

Таким образом, в склепах находятся пряжки, получившие распространение ещё с начала новой эры, но преобладают типы, возникшие не ранее V в., большинство пряжек определяется в пределах V-VI вв., единичные относятся, очевидно, к VI — началу VII в. (рис. 64).

§ 2. Витые цепочки для подвешивания мелких предметов.   ^

Во многих таштыкских склепах встречаются железные, перевитые в несколько оборотов цепочки, оканчивающиеся кольцами. По внешнему виду их называют «кручёными, витыми или восьмёркообразными». Назначение цепочек было установлено раскопками на Оби, в могилах, где они были подвешены к ножнам [Грязнов, 1956, с. 109-114]. Случайные находки в Минусинской котловине расширяют применение цепочек, т. к. встречены цепочки, к которым подвешены либо футляр с ювелирным молоточком, либо пинцеты, либо каменный оселок [Кызласов, 1985, с. 108-110, рис. 1-3]. В склепах цепочки, как правило, плохой сохранности, поэтому в дневниках и описях часто значатся как остатки неясных железных предметов или удил. Между тем от миниатюрных удил они отличаются чётко, ибо последние изготовлены из прямой, а не перекрученной проволоки. Л.Р. Кызласов нашёл 2 цепочки в склепе Сыры (длиной 3.5 и 3.7 см) и одну на могильнике Изых, ск. 2 (длиной 4.5 см, в 5 витков). При изучении музейных коллекций я определила цепочки ещё в 7 склепах. Нет сомнения, что их много в склепах Уйбатского чаатаса, коллекцию из которых я изучала только по архивным материалам.

Село Лугавское, ск. 1. Две цепочки длиной 5.2 см. Одна перевита в 4 оборота, с петлями диаметром 1.5 и 1.8 см. Вторая в 3 оборота, диаметр колец 1.7 и 2.5 см. Обе составляли одну. Приняты в публикации за удила [Левашева, 1949; КМ, кол. 203, № 2]; (табл. 137).

Село Усть-Тесь, ск. 1. Две цепочки длиной 5-6 см (табл. 115).

Село Кривинское, ск. 1. Цепочка аналогична предыдущим. Обе приняты за удила [Киселев, 1929, табл. 5, 20; ММ, кол. 9776, № 6];

Тепсей, ск. 1, 4. В каждом склепе не менее двух цепочек длиной 4.5 см, диаметром колец 1.3 см. Перевиты в 4-6 оборотов [Грязнов, 1979, рис. 56, 7 (? — надо 32); 71, 11].

Уйбат, ск. 6. Часть цепочки длиной 5 см, диаметром колец 1.2 и 1.6 см. Здесь же обрывок миниатюрной цепочки длиной 1.5 см, диаметром колец 4 мм, в 4 оборота. Видимо, на них были подвешены миниатюрные ювелирные молоточки, т. к. обломки двух из них найдены вместе с цепочками [ММ, кол. 99-100] (табл. 81).

Ташеба, ск. 2. 7 цепочек, длиной 3, 4 и 5 см, диаметром петли до 1 см. Перевиты в 6-7 оборотов. Соединены по две-три цепочки. Здесь же остатки ювелирных молоточков (табл. 68).

Кроме склепов цепочка найдена в культурном слое поселения на берегу р. Ут. Вместе с ней собраны: каменный оселок, железный крюк для колчана, 3 железных наконечника стрел и костяная от них свистулька. Согласно разработанной типологии наконечников стрел, поселение датируется V-VI вв. [Худяков, 1978, с. 164-169, рис. 1, 5-7].

Таштыкские цепочки давно используются для датировки склепов по их аналогам из могил одинцовского этапа верхнеобской культуры Западной Сибири. Среди таштыкских и одинцовских изделий помимо цепочек имеются сходные железные и бронзовые пряжки, котелки-подвески, костяные наконечники стрел, железные ножи, подвески. Таким образом, сопоставление вполне обоснованно. В 60-х гг. одинцовские памятники датировали II-IV вв. [Грязнов, 1956, табл. 32-34, 38-42]. После длительных дискуссий определена территория одинцовской культуры, охватившая Барнаульское, Новосибирское и Томское Приобье, и уточнена её датировка в пределах V-VI вв. По-прежнему дискутируется лишь один вопрос: существовала ли культура в начале VII в. [Амброз, 1971, с. 121, рис. 12, 73; Чиндина, 1977, с. 70-73; Троицкая, 1981, с. 115]. Значит, датировка таштыкских склепов по цепочкам в пределах V-VI вв. может не вызывать сомнения. Но дело в том, что цепочки известны также в могилах Тувы и Горного Алтая, которые датируются по-разному. Последнее обстоятельство трактуется неоднозначно — с одной стороны, как ошибка в хронологии тувинских и горноалтайских памятников, с другой — как возможное появление вышеописанных цепочек на этих территориях раньше других, в частности одинцовских. В последнем случае эти изделия не могут привлекаться в качестве эпохальных для датировки таштыкских склепов.

(124/125)

Рис. 64. Хронология склепов по типам пряжек и датирующим вещам (упрощённая html-версия).

Рис. 64. Хронология склепов по типам пряжек и датирующим вещам (Открыть графическую версию таблицы в новом окне).

(125/126)

§ 3. Проблемы датировки памятников Тувы и Горного Алтая.   ^

В 60-х гг. в Туве был раскопан огромный могильник Кокэль из более чем 400 достаточно стандартных могил с очень повторяющимся стандартным инвентарём. Это был первый крупный археологический комплекс на территории Тувы, тогда плохо изученной в археологическом отношении. Авторы публикаций использовали все возможные аналоги и определили могильник в пределах I в. до н. э. и до V или включая V в. Для аналогов во многом воспользовались таштыкской культурой. Конкретными вещественными аналогами послужили вещи из склепов (котелки-подвески, пряжка, витые цепочки, витые гривны), а косвенными — вещи из таштыкских могил (деревянная посуда, модели оружия). К тому времени для таштыкской культуры, для большинства склепов, а не только могил, была предложена дата в пределах I в. до н. э. — I в. [Кызласов, 1960]. Это и определило нижнюю дату могильника Кокэль. По тем же аналогам, с учетом изменившейся хронологии таштыкской культуры, нижняя дата Кокэля должна быть не ранее III-IV (по Оглахтинскому могильнику с моделями и деревянной посудой), а поздняя — VI-VII вв. (по подвескам, пряжкам, цепочкам из таштыкских склепов). Верхнюю дату могильника Кокэль дали наконечники стрел, сходные со стрелами из Кенкольского * могильника в Средней Азии. Датировка кенкольской культуры дискуссионна: I в. до н. э. — I в. (А.Н. Бернштам); II-IV вв. (С.С. Сорокин); I-V вв. (И.К. Кожомбердиев); до VII в. (А.К. Амброз). Ю.С. Худяков и И.К. Кожомбердиев систематизировали оружие могильников кенкольской культуры и выявили широкий круг аналогов по отдельным вещам, но непосредственно кенкольский набор стрел оказался весьма отличным от тех, с какими его сравнивают: от хуннских, кокэльских, верхнеобских и таштыкских [Кожомбердиев, Худяков, 1987, с. 87, 99]. Значит, для датировки могильника Кокэль материалы из кенкольской культуры привлечены быть не могут.

В 70-х гг. разработана относительная периодизация древних культур Тувы, в том числе и хунно-сарматского времени. Ранний этап отражает хуннский могильник Бай-Даг II и некоторые местные могилы уюкской культуры, в которых впервые появляются вещи хунну: наконечники стрел с расщепленным насадом, керамика. Сюда же относится небольшое число впускных могил с хуннскими изделиями. Наиболее яркий комплекс найден во впускном погребении могильника Урбюн III (курган 1): 2 сосуда, костяные накладки на лук, железные пряжки, бронзовая ажурная бляха [Савинов, 1969, с. 106]. Могила датируется по хуннскому могильнику Бай-Даг в Туве, но дата последнего дискуссионна. Встречающаяся в литературе ссылка на датировку могильника Бай-Даг рубежом III-II вв. до н. э., якобы данная автором его раскопок А.М. Мандельштамом, является ошибочной [Могильников, 1992, с. 257]. Дело в том, что А.М. Мандельштам вообще к датировкам относился крайне осторожно (особенно к тем, которые основаны на хуннских памятниках), постоянно подчёркивая, что хронологическая периодизация самих памятников хунну и хуннских вещественных материалов пока не разработана [Мандельштам, Стамбульник, 1980, с. 57]. Близкие аналоги сооружениям Бай-Дага он видел только в курганах шаньюев в Ноин-Уле, поэтому первоначально предложил датировать Бай-Даг II началом новой эры. [Мандельштам, 1975]. По стратиграфическим наблюдениям Бай-Даг II древнее могил Аймырлыг XXXI, которые отражают средний этап хунно-сарматского времени. В них смешаны традиции культуры старой местной уюкской, хуннской и появляющиеся черты кокэльской. В этот переходный период, по мнению А.М. Мандельштама, произошло ограбление могильника Бай-Даг II. Позже ограбленные могилы были использованы для вторичных впускных захоронений представителями кокэльской (шурмакской) культуры постхуннского времени. Таким образом, нижняя дата культуры типа Кокэль зависит от датировки могильника Аймырлыг. В материалах последнего много вещей хуннского типа, по которым он может датироваться со II-I вв. до н. э. Более твердые даты дают импортные стеклянные бусины и обломки китайских зеркал. К сожалению, проанализированы только многочисленные мелкие обломки китайских зеркал, уложенные в качестве амулетов в берестяные коробочки с туалетными принадлежностями. В соответствии с известными типами зеркал, эти обломки принадлежат к зеркалам, изготовленным в I в. до н. э. и ещё позже [Стамбульник, 1983, с. 34-41]. К сожалению, датировка поздних обломков неизвестна. Учитывая разнообразие зеркал, длительное и бережное хранение их в обломках, могильник Аймырлыг XXXI не может быть датирован ранее первых веков. Нет сомнения в том, что это подтвердится анализом его бус, ибо тождественная пряжка, видимо от колчана, синхронизирует Аймырлыг с таштыкским могильником Салбык (I-III вв.).

Таким образом, согласно относительной периодизации тувинских памятников, могильник Кокэль не может быть датирован ранее III в. Единственной ранней вещью в Кокэле является обломок амулета из китайского зеркала I в. до н. э., который не может определить нижнюю границу могильника по вышеуказанным причинам [Дьяконова, 1970, с. 195]. Все иные вещи, достаточно рано появляющиеся, типа круглых железных пряжек, ярусных наконечников стрел и ножей с кольцевидными ручками, продолжают бытовать в предтюркское время и даже позже.

(126/127)

В частности, в одной из могил Кокэля они найдены вместе с удилами, имеющими крупные витые псалии VII-VIII вв. [Вайнштейн, 1970, рис. 51-52]. То же касается оружия. Кокэльское оружие по типам соответствует распространенному не ранее первой половины I тысячелетия, а известные в могильниках типы наконечников стрел продолжают бытовать и дольше [Худяков, 1986, с. 74].

Среди материалов кокэльских могил есть многое, появившееся на сопредельных с Тувой территориях не ранее V в. Во-первых, удила с витыми псалиями, датируемые монетами в погребениях Горного Алтая VII-VIII вв. [Вайнштейн, 1970, рис. 51, 8-9; Гаврилова, 1965, рис. 15, 2, 3]. Во-вторых, рамчатые пряжки трапециевидно-удлинённой формы с овалом двух типов. Одни имеют неподвижный шпенёк, подобно пряжке из Тимирязевских курганов V-VI вв. на Томи [Беликова, Плетнёва, 1983, рис. 13, 7], другие — обособленную ось для свободновращающегося язычка. Они тождественны японским пряжкам V-VI вв. [Сорокин, 1977, рис. 8, 1-3]. В-третьих, колчанные крюки с поперечной планкой внизу, которые датируются по горноалтайским и забайкальским аналогам V-VII вв. [Ковычев, 1983, рис. 4, 10; Васютин, Елин, 1987, рис. 1, 25]. Наконец, серия предметов из кокэльских погребений встречается в фоминском (III-IV) и одинцовском (V-VI) этапах верхнеобской культуры: витые гривны, серьги с точечным орнаментом и т. д. [Грязнов, 1956, табл. 45, 3; 47, 14; 52, 14]. Обращает на себя внимание, что именно с поздними перечисленными изделиями (а также таштыкской пряжкой из склепов) в могилах Кокэля находятся витые цепочки, соединённые по 4-5 штук [Дьяконова, 1970, табл. XI, 48, 49, 52-54; XII, 11, 12, 33, 34, 36-43, 47]. Таким образом, сохраняется правомерность синхронизации тувинских могил кокэльского типа, где найдены витые цепочки, с верхнеобскими одинцовской культуры и таштыкскими склепами. Но, соответственно, эти могилы должны датироваться с V в. и позже.

Витые цепочки, аналогичные таштыкским, найдены в погребениях Горного и степного Алтая. Первоначально они обнаружены во впускном погребении кургана Пазырык № 6 и в урочище Татарские Могилки, датируемом не ранее V в. [Гаврилова, 1965, рис. 3, 5-7; Уманский, 1974, рис. 5, 27]. В могилах урочища вместе с цепочками были типичные таштыкские псевдопряжки и сбруйный тройник, отлитый вместе с таштыкской пряжкой. Подобные тройники, украшенные розетками, обнаружены только в склепах с вещами не ранее VI в. (Уйбат, ск. 6; Сыры, ск. 1; Ташеба, ск. 2; Тепсей, ск. 2). Позже цепочки были обнаружены в могильниках Булан-Кобы IV ** и Кок-Паш в Горном Алтае, подход к датировкам которых отражает суть современной проблемы хронологии горноалтайских памятников. Поскольку в течение длительного времени могилы Горного Алтая датировались по одинцовским курганам, таштыкским склепам и тувинским могилам типа Кокэль, то в настоящее время у исследователей сохраняется право выбора, учитывать ли новые даты одинцовской культуры или по-прежнему оперировать заниженными старыми. Авторы раскопок могильника Кок-Паш (Васютин, Елин) придерживаются новой хронологии. Вещественные комплексы из могильника они сопоставили с кокэльскими, верхнеобскими, тюркскими, таштыкскими. В результате анализа первое представление о том, что могильник в целом относится к первой половине I тысячелетия [Елин, Васютин, 1984, с. 37], сменилось выделением конкретных хронологических этапов. Вопрос о нижней дате оставлен открытым (но не ранее III в.). Основной комплекс отнесён к V в. В этих могилах находятся витые цепочки, крюки с планкой внизу, трапециевидные пряжки с овалом. Верхняя граница определена в пределах VI в. [Васютин, Елин, 1987, с. 8]. Значит, витые цепочки следует датировать V в.

Могильники Белый Бом II и Булан-Кобы IV Ю.Т. Мамадоков, напротив, датирует исключительно по старым датам. В результате витые цепочки у него оказались по-прежнему в погребениях I в. до н. э. — II в. [Мамадоков, 1990, с. 14]. Между тем в могильниках обнаружена серия явно «молодых» изделий. К ним относятся во-первых, костяная пряжка с прорезью и крючком, считающаяся тюркской, тип которых распространён не ранее V-VI вв. [Гаврилова, 1964, с. 169; Мамадоков, 1987, рис. 1]; во-вторых, В-образная пряжка с овальным щитком и вращающимся язычком (известны с V в.), а также рамчатые трапециевидные пряжки, как указывалось, аналогичные японским V-VI вв.; в-третьих, прямые концевые накладки на лук, с ромбической штриховкой поверхности, тождественные накладкам ранних тюрков могильника Берель V-VI вв. [Гаврилова, 1965, рис. 5, 6]; в-четвёртых, много вещей, аналогичных могильнику Кудыргэ VI-VII вв., в виде пряжек, блоков для чумбура, крюков [Гаврилова, 1965, табл. IV, 5, 6; V, 5, 6; XXII, 11; XXIII, 3; Ковычев, 1983, рис. 4, 10]. Эти поздние находки без аргументации отнесены к III-IV вв., а о некоторых из них и вовсе в публикации умалчивается. Они указаны лишь в отчётах о раскопках [ИА, р-1, № 11276, 10430, 11617, 11975].

Следовательно, хронология могильников Белый Бом II и Булан-Кобы IV пока не установлены. Во всех же других могильниках Горного Алтая витые цепочки датированы с V в.

§ 4. Проблема классификации таштыкских склепов.   ^

Все витые цепочки, найденные за пределами Присаянья, датируются с V в. Следовательно, их мож-

(127/128)

но подключить к датировке таштыкских склепов. Тем более что там они найдены вместе с пряжками не ранее V в. Пока только один склеп, где нет пряжек (Сыда), можно датировать по цепочке. Часто цепочка расположена там, где имеется каменный просверленный оселок, но эти склепы и так датируются по пряжкам с V в. Таким образом, определение времени цепочек и оселков (с V в.) пока мало что изменяет. Но со временем могут быть раскопаны склепы, где сохраняются цепочки, а не пряжки. Кроме того, не исключено выявление цепочек в уже имеющихся коллекциях.

Некоторые эпохальные изделия, обнаруженные в памятниках, подтверждают, что основная группа раскопанных склепов датируется в пределах V-VI вв., а в некоторых случаях их, видимо, можно относить и к VII в. Эти изделия встречены в 7 склепах.

Самым молодым склепом по пряжкам (рис. 64) является склеп 1 на Изыхском чаатасе, где сочетаются пряжки VI-VII (БII, III) и VII вв. (BI, ГV). Здесь же бронзовый наличник VI-X вв., нож с черешком под углом к лезвию, как в чаатасах [Кызласов, 1981, рис. 27, 28]. Близкие по времени склепы: Сыры; Ташеба, ск. 2; Тепсей, ск. 2; Уйбат, ск. 1, 2, 6. В них, помимо пряжек с шарнирным соединением, датируемых VI-VII вв. (БI-IV), имеется та или иная поздняя вещь: удила с добавочными кольцами, модель лука VI-X вв. [Кызласов, 1960, с. 130]; серьга с роговитым верхом, как в могильнике Кудыргэ VI-VII вв. [Гаврилова, 1965, табл. 12, 4]; передняя лука седла кудыргинского типа [Гаврилова, 1965, рис. 17, 1]; костяные эфесы кинжалов, аналогичные дальневосточным VI в.; бронзовые накладки на сумочку с огнивом, орнаментированные тройники сбруи. Все эти склепы, видимо, относятся к VI — началу VII в. (рис. 64).

Имеется группа склепов, где практически нет пряжек, но найдены поздние вещи, позволяющие их синхронизировать с периодом начала эпохи чаатас: Михайловка, ск. 1-2; Барсучиха IV, ск. 4; Арбан; Соколовский, ск. 1; Джесос, ск. 5. Видимо, это самые поздние памятники уже VII в.

В двух склепах могильника у с. Михайловка найдены стандартные вазы «классических форм и орнаментации», как в чаатасах, а также костяные обкладки луков и колчанов, соответствующие тюркам могильника Кудыргэ [Мартынова, 1985, рис. 108, 110, 111, 114]. С ними поставлены толстостенные неорнаментированные сосуды баночной формы и огромные корчаги — сосуды почти шаровидной формы, высотой и шириной 50 см, с выпуклыми боками, плоским дном и зауженным маленьким венчиком [Мартынова, 1985, рис. 110, 112]. Единственная бронзовая пряжка необычной формы — килевидная рамка с овально-выпуклыми плечиками, длиной 2 см, соединение шарнирное [Мартынова, 1985, рис. 111, 11]. Обломок «кыргызской» вазы найден в склепе под горой Барсучиха, раскопанном С.А. Теплоуховым. В нём не было вещей, кроме масок-бюстов. Склеп Арбан отличается от других своей конструкцией, в нём пепел людей положен в сосуды и просто на дно, как в чаатасах. В склепе имеются корчаги типа тех, что в Михайловском могильнике, а также железная миниатюрная модель стремени не ранее VI в. [Савинов, 1996, с. 16-20]. У склепа Соколовского могильника в ямках с тризной найдены грубые сосуды в форме банок, очень отличающихся от таштыкских, в самом склепе обломок пряжки с волютами. В детской могиле оригинальная таштыкско-кыргызская ваза. В склепе 3 железных кованых котла [Вадецкая, 1985, рис. 4-6]. В склепе Джесос (ск. 5), раскопанном ещё А.В. Адриановым, вместе с толстостенным баночным сосудом найден наконечник стрелы очень поздней формы — плоское, вытянуто-ромбическое острие, отделенное от черешка уступом (табл. 113). Подобные известны в Тюхтятском кладе VIII в.

Самую большую группу составляют склепы, в которых имеются пряжки местного происхождения с V в., иных датирующихся изделий, помимо цепочек либо оселков, нет. Условно я отношу их к V или к V-VI вв.

Небольшую группу составляют склепы простой конструкции, очень маленькие и не имеющие каких-либо датирующих вещей. По своей конструкции они схожи с таштыкскими грунтовыми могильниками, но их ямы больше и значительно мельче, чем могилы. Керамика простая (банки и кубки), не отличающаяся от тех, что в могилах. Эти склепы расположены очень близко к таштыкским грунтовым могильникам: Мысок (ск. 1-4), Терский (ск. 1-2), Новая Чёрная IV (м. 21), Барсучиха IV (ск. 1-2). На поверхности они плохо видны, поэтому их раскопано мало. Устойчивое отсутствие в этих склепах пряжек позволяет предполагать, что они раньше V в., но по миниатюрности и простоте конструкций возраст склепов должен определяться с осторожностью, т. к. имеются очень небольшие, но безусловно поздние сооружения. К ним относится уже упоминавшийся склеп Джесос, а также еще 2 склепа (Терский, ск. 3; Уйбат I, ск. 4). Поздний возраст Терского склепа доказывается тремя наблюдениями. Он расположен на вершине гривы. Сооружён только для одного кремированного покойника. Почти вплотную к склепу расположено несколько тюркских погребений. В одной из двух раскопанных могил захоронен воин с конём. Ему положен длинный колчан со стрелами. Склеп 4 на Уйбатском чаатасе резко выделялся среди других простотой конструкции и малыми размерами. В нём захоронены только пять остатков кремации. Кроме баночной керамики вещей не было, а в качестве мясной пищи положены почти полная туша овцы и значительная часть туши лошади. То и другое характерно для чаатасов, в один ряд с которыми и почти вплотную к ним был расположен этот склеп.

(128/129)

Л.Р. Кызласов сгруппировал склепы по следующим признакам: внешний вид склепов до раскопок, конструкция камер, типы пряжек, керамика, захоронения в них пепла человека или трупов. Но главный принцип классификации — по типам пряжек и, в меньшей степени, керамики. То обстоятельство, что в трёх раскопанных Л.Р. Кызласовым склепах были разные типы пряжек, является случайностью. Как следует из вышеописанных типов пряжек, наиболее ранние классические таштыкские V в. встречаются и с пряжками VI в. Керамика склепов одного кладбища чётко не различается, но локальна для того либо иного района. По Чулыму и левобережью Енисея была распространена керамика, как правило, без орнамента. Здесь не лепили сосудов сферических, а также со сливами или горизонтальными ручками. В других микрорайонах распространены все типы посуды, чаще нарядные. Классификационным признаком, возможно, являются сосуды котловидной формы, которых, как правило, нет в склепах простой конструкции. Возможно, это этнический признак погребённых, т. к. не лепили котлы и ранние таштыкцы. Не исключено, что таким же признаком являются конструкции камер — простые (вариант I) и сложные (вариант III), т. е. с двойными стенками из брёвен или из плит, придавленных к стенкам рамой или низким срубом. Между теми и другими имеется промежуточная форма (вариант II). Что касается способа предания земле покойников, то смешанный обряд прослеживается только у населения правого берега Енисея, а в других местах всех кремировали с подросткового возраста.

Избирательность похоронной практики на правобережье пока не находит объяснения в связи с малочисленностью склепов со смешанным обрядом. Не исключена экстремальная ситуация, когда мумии и трупы не могли кремировать. Однако и палеоэтнографические отличия в деталях обрядности проявляются по многим признакам: от помещения пепла в куклу или бюст до размещения вещей и покойников. Особенно нагляден разный состав и местоположение ритуальных костей животных. Однако обрядность ещё изучена крайне плохо, чтобы на ней основываться.

Только для двух датируемых групп склепов намечается закономерность между временем и типом устройства. Первая группа состоит из больших склепов с камерами сложного устройства, но стандартными. По вещам они датируются с V в. и до рубежа VI-VII вв. В них захоронен пепел в разных вместилищах, как в крупных (куклы, бюсты), так и в мелких (короба, сосуды, ящички). Эти склепы имеют по конструкции сходство с тагарскими курганами. Другая группа представляет собой склепы очень разнообразного устройства, но более сходные с простыми, чем со сложными. Склепы условно датируются с V в., но только по пряжкам и витым цепочкам, т. к. вещи VI в. в них пока не найдены. Кроме того, как указывалось, существует группа недатируемых склепов малых конструкций, напоминающих большие таштыкские могилы. В них нет ни пряжек, ни цепочек, но по косвенным признакам они могут относиться к IV в. Значит, внутренняя хронология склепов сопровождалась и этническими отличиями, что затрудняет её разработку, т. к. склепы не отражают прямую эволюцию от простых сооружений к сложным. Время перехода таштыкцев к новым типам погребальных камер — не ранее IV в., но лишь для определённой общественной группы. В целом же второй этап таштыкской культуры соответствует одинцовской Западной Сибири (V — начало VII в.).

Между таштыкскими грунтовыми могильниками и могильниками с каменными сооружениями очень большие различия. Применительно к территории Присаянья понятие «культура» условно. Тем не менее, по замыслу С.А. Теплоухова, который ввёл этот термин, под культурой подразумевается определенная группа могильников или курганов. Значит, грунтовые могильники и могильники со склепами объединяются в единую культуру тем более условно. Практически население этих этапов связано лишь двумя культурными традициями. Первая проявляется в керамике, ибо наряду с новыми формами сохраняются три ранние. Вторая традиция — в продолжающемся использовании в качестве урн для пепла человека мягких кожано-соломенных кукол, хотя чаще пепел клали в урны-бюсты.

*  В тексте: «Кенькольский». В веб-версии исправлено: «Кенкольский», согласно общепринятому написанию. — П.А.

**  В тексте: «Булак-Кобы». В веб-версии исправлено: «Булан-Кобы», согласно общепринятому написанию. — П.А.

наверх