И.Л. Тихонов
Археологические исследования Н.И. Веселовского на Кубани.
Раскопки профессора факультета восточных языков Санкт-Петербургского университета, старшего члена Императорской Археологической комиссии Николая Ивановича Веселовского (1848-1918) в Кубанской области продолжались на протяжении почти четверти века, с 1894 г. по 1917 г. Объектами раскопок, за редким исключением, становились погребальные памятники – курганы. Масштабы этих работ были весьма впечатляющими. Так, только в 1901-1903 гг. Н.И. Веселовский раскопал 120 курганов по правобережью реки Кубани между станицами Казанской и Воронежской и около 10 курганов в Закубанье, в районе станицы Некрасовской. Всего же им было исследовано порядка 500 курганов в Кубанской области, причём, следует учитывать, что некоторые курганные насыпи достигали десяти и более метров в высоту.
Впервые раскопки на Кубани Н.И. Веселовский произвёл в 1894 г. (в некоторых публикациях ошибочно указывается 1895 г.) вместе с профессором Киевского университета Ю.А. Кулаковским в окрестностях Анапы и у станицы Раевской. К этому времени у него был десятилетний опыт археологических раскопок в Средней Азии,
(362/363)
Крыму, Приазовье и на Нижнем Дону. На следующий год были продолжены раскопки у Анапы, в окрестностях станиц Крымской, Ярославской, Бесленевской, Псебайской. В отчёте Веселовского сохранился документ о его передвижениях летом 1895 г. Покинув Петербург 15 мая, профессор 20 мая – 1 июня находился в Симферополе, регулярно выезжая для раскопок курганов в его окрестностях; 5-15 июня – станица Крымская; 20-27 июня – вновь Симферополь; 4-17 июля – опять Крымская; 21 июля – 1 августа – станица Псебайская; затем месячная поездка в Самарканд для раскопок на Афрасиабе; и 1-4 октября – опять станица Псебайская. На дорожные расходы и проживание археолога в указанных местах было истрачено 587 руб. 50 коп., что составляло немалую часть из всей суммы в 3500 руб., выделенную Археологической комиссией в 1895 г. на исследования Н.И. Веселовского. Основная часть денег – 2555 рублей, согласно расписке, была выдана Дмитрию Ефимову для уплаты рабочим.
В дальнейшем на раскопки Веселовского в Кубанской области и Таврической губернии ежегодно ассигновалась такая же сумма. Для сравнения можем указать, что его коллега по комиссии А.А. Спицын получал в это время на свои раскопки, как правило, не более 100 руб. в год. Такое щедрое финансирование раскопок Н.И. Веселовского могло объясняться несколькими причинами, в частности, полным доверием к нему и поддержкой всех его начинаний со стороны председателя Императорской Археологической комиссии графа А.А. Бобринского, который после кадрового кризиса начала 1890-х гг. был заинтересован в привлечении в комиссию авторитетного учёного, профессора Петербургского университета. В 1886 г. Н.И. Веселовский был избран членомкорреспондентом Археологической комиссии, с 1 февраля 1892 г. – сверхштатный член, а 1 января 1895 г. утверждён её старшим членом. С 1884 г. по поручению комиссии он проводил археологические исследования в Средней Азии, но они не принесли ярких, эффектных находок, и с 1887 г. Веселовский начинает раскопки в Таврической губернии и Донской области. Начало исследований на Кубани и в предгорьях Северного Кавказа во многом было вызвано широко распространившимися в 1880-е гг. грабительскими раскопками, о чём неоднократно писали и А.А. Бобринской и Н.И. Веселовский. Их надежды на «богатую добычу» из кубанских курганов вполне оправдались, и уже в 1897 г. был открыт такой яркий и уникальный комплекс как Майкопский курган. Проведение раскопок на Кубани облегчалось и сравнительно с другими регионами малым количеством помещичьих земель, на которые права Археологической комиссии не распространялись.
Не ставя здесь задачу охарактеризовать все полевые работы Н.И. Веселовского на Кубани, сосредоточимся на анализе их методики и качества, тем более, что эти темы остаются дискуссионными в историографии. Сразу же отметим, что у учёного было чёткое и правильное понимание научных задач археологических исследований. Так, он писал: «Ведение археологических раскопок есть дело серьёзное, дело научное; а потому оно требует соблюдения известных научных приёмов, как со стороны техники, так и описания. Всякая раскопка погребальных сооружений есть в то же время разрушение их без возможного восстановления разрушенного. Отсюда понятно, что нужно дать самое точное описание произведённых работ и сделанных находок, что бы по данному описанию всякий мог в своём воображении восстановить картину, виденную археологами. Отсюда необходимо приложить к описанию чертежи, рисунки, фотографии. Без описания получится сумбур, сбор вещей, в которых разобраться очень трудно. Для описания работ надо вести дневник или журнал, куда можно заносить всё, что угодно. Свои вопросы, предположения, сомнения, пожалуй впечатления; но надо помнить, что это только черновик, из которого надо составить стройный отчёт… но замечу, что лучше вносить в дневник более подробностей, хотя бы мелких, например, в каком положении лежал гвоздь, чем делать упущения. Из
(363/364)
лишнего можно извлечь нужное, а из умолчания ничего не ввернёшь. И так если работа не описана, она обращается в простую добычу вещей, в кладоискательство – занятие вредное во всех отношениях» (РА ИИМК Ф. 18. Д. 15. Л. 7.). На страницах многих рукописей Н.И. Веселовского можно встретить вполне здравые и современно звучащие мысли о технике производства раскопок: «измерить размеры кургана, описать его наружность, указать местоположение… какого рода разрываемая насыпь: земля чистая или с камнем, слои, их глубина, направление… копать обязательно до материка, выделять подсыпки и впускные погребения в насыпи… по открытии отверстия в склепе, не дотрагиваясь до находящихся в оном предметов и стараясь защитить их от влияния внешнего воздуха, сделать план внутренности склепа, на котором означить положение, в каком найдены находящиеся в оном предметы». Другой вопрос – насколько сам археолог следовал собственным установкам при раскопках курганов? Всегда ли он непосредственно присутствовал на них и вёл наблюдения?
В архивном деле за 1895 г. имеется среди прочих счетов расписка казака станицы Крымской Михаила Мазепы, в том что он получил, причём не от самого Веселовского, а от его доверенного лица Ивана Маленко, 21 руб. 50 коп. за доставку воды и перевозку инструментов с кургана на курган с 19 июня по 18 июля. Косвенно этот документ может указывать на то обстоятельство, что в конце июня раскопки проводились в отсутствие Веселовского, так как он в это время находился в Крыму. Возможно, этими же обстоятельствами объясняются и частые перемещения профессора из Крыма на Кубань и обратно, которые становятся легко объяснимыми, если предполагать, что раскопки велись одновременно в разных местах. О том же самом писал и делопроизводитель Археологической комиссии И.А. Суслов, вышедший в отставку в конце 1902 г., в том числе и из-за конфликта с Н.И. Веселовским. Начиная с 1899 г., как он утверждал, в комиссию стала поступать информация, что Н.И. Веселовский не присутствует на раскопках, а оставленный им в качестве руководителя керченский надсмотрщик И. Маленко торгует находками и ведёт разгульный образ жизни. Сведения об этом в письмах на имя И.А. Суслова сообщал книготорговец из Ростова-на-Дону О.С. Романович (ОПИ ГИМ, ф. 163, д. 8, л. 21-21 об). Якобы по запросу ИАК, писал Суслов, околоточный надзиратель Майкопа Федриков также сообщал о кутежах и распутстве И. Маленко, который «уже несколько лет по поручению профессора Веселовского самостоятельно производил раскопки курганов, а профессор приезжал только для того, чтобы забрать то, что найдёт Маленко» (ОПИ ГИМ, ф. 163, д. 9, л. 7-10). Далее, по утверждению Суслова, директору Керченского музея К.Е. Думбергу, который и ранее не доверял И. Маленко, было поручено провести расследование инцидента, в результате чего все факты подтвердились, а дополнительно выяснилось, что сам Н.И. Веселовский в это время находился на даче в Анапе (ОПИИ ГИМ, ф. 163, д. 8, л. 137-140). Ещё более серьёзными обвинениями в адрес Веселовского являлось манкирование служебными обязанности и непрофессионализм. И.А. Суслов писал, что ему пришлось много работать за самого Н.И. Веселовского. В частности, речь шла о «разработке» привезённых Веселовским в 1896 г. в огромном количестве древностей, к составлению описи и журнала раскопок которых, по требованию В.Г. Тизенгаузена, он приступил только в апреле 1898 г. И.А. Суслов утверждает, что и то, и другое ему пришлось переделывать вместе с В.Г. Тизенгаузеном и И.Ф. Чистяковым летом в течение 4-х месяцев по 12 часов ежедневно, поскольку самим Н.И. Веселовским всё было составлено так, что «журнал не сходился с описью, опись с вещами, а нумерация вещей ни с тем, ни с другим» (ОПИ ГИМ, ф. 163, д. 9, л. 26-29).
Впрочем, достоверность этих сведений о Н.И. Веселовском, почерпнутых из личной переписки И.А. Суслова, нуждается в проверке, поскольку мы уже упоминали о его крайне недоброжелательном отношении к Веселовскому.
(364/365)
Информация о раскопках Н.И. Веселовского на Кубани в 1895 г., содержащаяся в рукописном отчёте, полностью была опубликована в соответствующем выпуске «Отчёта Археологической комиссии». В последующие годы можно заметить явное улучшение качества и объёма фиксации исследуемых погребений. Так, начиная с 1902 г., все курганы описываются по определённой схеме: перед началом работ описывается местоположение курганной группы, отмечается высота насыпи, ограблен курган или нет, положение костяка и его ориентировка, наличие вещей и керамики и их положе- ние по отношении к костяку. В рукописном отчёте за 1902 г. присутствуют планы и разрезы курганов и отдельных погребений, которые не вошли в опубликованный отчёт, а в печатном «Отчёте Археологической комиссии за 1912 г.» появляются фотографии погребений и публикуются их чертежи. Тем не менее, один факт продолжает наводить на размышления. Из финансового отчёта Н.И. Веселовского за 1902 г. чётко видно, что у него работало две артели рабочих, общей численностью 18 человек, одной руководил Дмитрий Ефимов, другой – Иван Свидин. Спрашивается, зачем было держать две артели, если проводить раскопки в разных местах последовательно в личном присутствии?
Поддерживал Н.И. Веселовский связи и с местными исследователями, в частности, переписывался с заведующим кубанским Войсковым, этнографическим и естественно-историческим музеем И.Е. Гладким. В ответных письмах Гладкий благодарил учёного за присылку нужных для музея изданий и фотографий, просил содействия в выдаче открытого листа для проведения археологических исследований. О своих раскопках курганов в юрте станицы Тульской Н.И. Веселовскому сообщал И.Г. Никитин, занимавшийся прокладкой телефонных кабелей. Были и курьёзные обращения. Так, жительница Екатеринодара О.Н. Куликова просила разрешить ей раскопки для поисков клада золотых и серебряных вещей, о котором ей, якобы, рассказал 120-летний (!) мулла в Туапсе, сам зарывший его в землю в 1860-е гг. вблизи аула Тохтомукай, когда черкесы массово переселялись в Турцию.
наверх
|