 Э. Шефер
Золотые персики Самарканда.
Книга о чужеземных диковинах в империи Тан.
Глава XII. Ткани.
Весь дом увешан тирскими коврами,
Полны монет ларцы слоновой кости,
А в кипарисных сундуках — наряды,
Тончайшее белье и балдахины,
Турецкие подушки с жемчугами,
Венецианское шитье златое...
Вильям Шекспир. Укрощение строптивой
(перевод П. Мелковой).
Когда в середине IX в. посланницы «женского царства варваров-маней», прекрасные, как царственные бодхисаттвы, принесли дары двору в Чанъани (так повествуется в романтической новелле Су Э), в числе подношений была и «парча с узорами в виде светящихся облаков на закате».
«Они утверждали, что ткань эта изготовлена из „благоуханной конопли, очищающей воду”. Сияющая и лучезарная, она источала на людей своё сладостное благоухание. Окрашенная в пять цветов, чередующихся между собой, она была прекрасней парчи Срединного государства (Китая)». [1]
Эти чудесные ткани — дары украшенных ожерельями амазонок, по-видимому, литературный образ, за которым стоят ткани из Индонезии и Индокитая, носившие название «утренние облака на восходе солнца», — изящные изделия из хлопка, о которых нам ещё придётся говорить. Утверждение, что могли быть ткани прекраснее танских, следует отнести только за счёт необузданной фантазии Су Э, поскольку Китай в то время был родиной и главным центром изготовления дорогих и изящных тканей.
Исходным материалом для текстильного производства танского Китая служил шёлк-сырец. С коконов домашних шелковичных червей получали длинные нити, а с коконов дикого шелкопряда — короткие разорванные волокна, которые приходилось спрядать в нити. Кроме того, для изготовления как гладких, так и узорных тканей существовало множество растительных волокон, получаемых из рами, кудзу, конопли, банана и бамбука. Шерсть на Дальнем Востоке шла главным образом на войлок, а шерстяные ткани были более характерны для иранского культурного мира.
Виды тканей, вырабатывавшихся из перечисленного сырья, отличались очень большим разнообразием. Представление о них даёт официальный список изделий, которые поставляло императорское управление ткачества и красильного дела: наряду с
(261/262)
полотнами и шерстью существовало ещё десять разновидностей тканей (в том числе чесуча, камка, сетчатая ткань, газ), пять типов шнуров и лент, четыре типа кручёных нитей, включая туссу. [2] Самым характерным переплетением в танское время была уточная саржа. Некоторые специалисты считают, что это было нововведение, принесённое с Запада, где саржа была известна издревле. Особенно употребителен этот вид переплетения был в сасанидских тканях. В древнем же Китае саржевое переплетение не имело широкого применения, хотя основная саржа и была известна. Атлас, танское изобретение, — это основная саржа, в которой большое число тонких основных нитей полностью покрывает уток. [3] Те красивые узорчатые ткани, которые часто называют «парчой», в действительности были полихромными узорными тканями, изготовленными главным образом в технике уточной репсовой саржи, хотя некоторые продолжали изготовляться по-старому, оставаясь основными. [4] Кроме того, в танское время производилась также и настоящая парча — из золотой фольги, накрученной на шёлковую нить. Гобеленовое плетение, по-видимому, было заимствовано в VIII в. через уйгуров. [5] В танском Китае существовали и ткани с набивным рисунком. Они изготовлялись «негативным» методом: рисунок вырезался на деревянных досках-матрицах, между которыми зажимали изделие, заполнив пустоты узора краской. Эта техника, известная с VIII столетия, была иной по сравнению с обычными восковыми индийскими и западными набойками.
Образцом великолепия танских тканей считается так называемая «павлинья сеть» («сеть воробья куна»). Эта изящная, богатая и, по-видимому, переливающаяся красками материя изготовлялась в Хэнчжоу (провинция Хэбэй). [6] Начиная с VI в. она была излюбленной тканью дам, имевших пристрастие к роскоши. [7] Так, например, она входила в число «Десяти выборов», с которыми суйская куртизанка Дин Шестая адресуется к своему возлюбленному:
Скроила для юбки
шёлк сетчатый «кун-воробей»,
Зелёное с красным —
одно затмевает другое.
Искрится, как будто
парча, «шестипалый дракон»,
Гляжу ненасытно
на дивное диво такое.
Что грубо, что тонко,
вы, сударь, постигли давно —
По вашему вкусу
я выбрала платье и пояс. [8]
Крупные центры танского текстильного производства находились близ устья Янцзы и в Сычуани. В этих районах множество
(262/263)
людей трудилось у станков, чтобы изготовить огромные количества узорчатых тканей, потребных состоятельным людям империи. Говорили, что семьсот ткачей были целиком заняты изготовлением тканей, требовавшихся для одной лишь Драгоценной Супруги Ян. Время от времени столь несоразмерно большое производство подвергалось нападкам как ведущее к падению общественных нравов и частично сокращалось. В 771 г., например, Дай-цзун постановил, чтобы было прекращено изготовление определённых видов одежд со сложными узорами (в том числе одно- и многоцветных камчатных и узорных газовых) — отчасти по только что названным соображениям, а также потому, что кропотливая работа над ними «была вредна для мастериц». Вытканные изображения драконов, фениксов, единорогов, львов, павлинов, небесных коней и волшебных трав попали под запрет; однако, говорилось в постановлении, «широко распространённая белая парча Корё, а также разноцветные парчовые ткани, равно как и обычные камчатные и парчовые ткани с мелкими изображениями и знаками и т.п., ещё могут быть дозволены к производству в соответствии с древними образцами». [9] Подобный же эдикт Вэнь-цзуна, обнародованный в 829 г., кроме того, ещё и приказывал сжигать в первый день Нового года все станки и берда, служившие для изготовления ярких и легкомысленных тканей. [10]
Любопытно, что среди тканей, разрешённых к обращению Дай-цзуном, встречаются и корейские (если это не было лишь собирательное наименование определённого вида тканей вообще). Увлечение экзотикой, видимо, совсем не обязательно оказывалось тлетворным для китайских нравов. Несмотря на превосходные качества танских текстильных изделий (а может быть, именно благодаря этому, поскольку здесь могли с пониманием судить о редких товарах), в Китай ввозилось много тканей иноземного производства. В результате танская империя, снабжавшая замечательной продукцией всю Азию, не избежала влияния импорта и стала отправлять за границу изделия собственного производства, отразившие воздействие экзотических для Китая образцов. Так, на великолепных танских изделиях, сохранившихся в Сёсоине и Хорюдзи в Нара (Япония), и на почти аналогичных им тканях, найденных близ Турфана в Центральной Азии, встречаются сюжеты, образы и орнаменты, характерные для сасанидского Ирана, но прочно вошедшие в танский обиход. [11] Одна из тканей Хорюдзи, например, украшена медальонами, в каждом из которых помещено по четыре бородатых сасанидских царя, на конях и с луками, но тут же, рядом с конями, — китайские иероглифы. [12] В другом случае, в стихотворении в прозе конца VIII в. под названием «Ода на подношение узорной парчи людьми моря», описан орнамент в виде танцую-
(263/264)
щих «фениксов», «с которыми двойные венцы и расходящиеся листья, чередуясь, сплетаются в узоры». [13] Животное, изображенное среди цветочных завитков или в медальонах, — типично иранский приём, а такие царские подношения должны были служить прототипами для хорошо известных танских парчовых тканей с изображениями «фениксов» в цветочных медальонах. [14]
Одежда из золота. ^
Можно было бы почти наверняка предсказать, что Гао-цзун отвергнет такой чрезмерно роскошный подарок, как золотое одеяние, преподнесённое ему посольством из Тохаристана в начале 682 г. [15]
Шерстяные изделия. ^
Шерстяные ткани из Западного и Восточного Туркестана были знамениты в средние века. [16] Были они широко известны и в танском Китае (о них часто упоминают в стихах, например), хотя (за исключением покрывал и ковров) их туда, видимо, не ввозили. Местное производство изделий из шерсти существовало лишь в тех ограниченных рамках, которые отвечали китайскому спросу на такие ткани. Исключение составляет лишь шерстяная (или, может быть, следует сказать «волосяная») ткань из меха выдры. Её наряду с прочими ценными вещами, такими, как хвосты яков и золотые сосуды, посылали в IX в. ко двору тибетцы. [17] Это необычное сукно (танская альпака?) воспринималось как экзотическое, хотя сами выдры не принадлежали к числу диковинных для китайцев зверей: примерно в это же время один китайский рыбак даже обучил десяток этих сообразительных зверьков ловить для него рыбу. [18]
Местные танские шерстяные изделия были почти столь же «экзотичны», как и тибетские: шерстяные ткани из кроличьей шерсти производились в Сюаньчжоу, близ устья Янцзы, [19] шерстяные изделия из верблюжьей шерсти выделывались в Ганьсу (Хуэйчжоу) и в Ордосе (Фэнчжоу). [20] Можно предполагать, что искусство изготовления этих камлотов было заимствовано у иранских народов Запада.
Ковры. ^
В 726 г. царь Бухары отправил миссию в танскую империю с просьбой о помощи против арабских захватчиков. Его посланцы привезли с собой множество дорогих подношений, в том числе шафран, «каменный мёд», а кроме того, и «римский вышитый ковёр». [21] Царица «Хатун» послала китайской императрице
(264/265)
два больших покрывала и один «вышитый ковёр». [22] В ответ они просили Сюань-цзуна пожаловать царю Бухары седло и узду, платье и пояс и другие знаки достоинства, а его жене — наряд и косметику. [23] В других случаях шерстяные ковры (в том числе и «коврики для танцев») поступали в Чанъань VIII в. как дары от тюргешей и от владетелей Капиши, Маймурга, Чача и Кеша. [24] Среди «вышитых ковриков для танцев», доставленных из Ирана в танскую столицу в 750 г., некоторые охарактеризованы как «большие волосы» и «длинные волосы» — термины, которые должны относиться к коврам с необычно длинным и толстым ворсом. [25] Возможно, танцевальные коврики с узором из позолоченных змей, описанные в стихотворении Ли Хэ, были иранского происхождения. [26] А в другом стихотворении этого же поэта несомненно настоящий иранский шерстяной ковер фигурирует под китайско-персидским названием *t’âp-təng; нам следует полагать, что такие ковры не были редкостью в домах состоятельных людей в VIII-IX вв. Стихотворение «Песня дворцовой красавицы» заслуживает перевода. Знакомясь с ним, читатель должен знать, что «дворцовый страж» — это ящерица гекко. По старинному обычаю, этих маленьких ящериц следовало кормить киноварью, пока они не станут красными; затем их толкли в ступе и полученной жидкостью ставили метки на теле императорских наложниц. Считалось, что эти отметки сохранялись до тех пор, пока женщина не имела полового сношения, после чего они исчезали. Сын Неба, таким образом, мог сразу видеть, оставались ли верны ему наложницы. Поэтому гекко и называли «дворцовыми стражами». А-Чжэнь, упоминаемая в стихотворении, — фаворитка правителя, жившего в III в., и «красавица» из нашего стихотворения, называя себя так, хочет сказать, что она так же печальна и одинока, как в древности была А-Чжэнь. Ковш Семизвездный — это Большая Медведица. В стихотворении сочетаются танские и архаические образы:
Свет от высоко подвешенных свеч,
шёлковый воздух мерцает.
В спальне узорной толку по ночам
красного «стража дворца» я.
Слои изо рта выдыхает куренья,
коврик-таптэн согреваю.
Ковш Семизвёздный повис над стеною,
бою часов я внимаю.
Холод проходит сквозь ширму фусы,
гуще дворцовые тени.
По верху полога пестрый луань,
пятнами иней осенний.
Плачет цикада, скорбя о луне,
возле перил изогнутых.
В кольца и крючья закована дверь,
крепок замок для А-Чжэни.
(265/266)
К мелям песчаным во сне улетаю,
прямо к родным воротам.
Воды Небесной Реки у Чанчжоу
с неба спускаются там.
Мой государь, вы сияете ярко,
словно великое солнце,
Вашей служанке позвольте на рыбе
вдаль унестись по волнам. [27]
Асбест. ^
Удивительные качества асбеста были знакомы и римлянам и китайцам примерно с начала христианской эры. Люди Хань считали асбест произведением Рима. И действительно, это минеральное волокно было хорошо известно римлянам, понимавшим также, что асбест сродни камню.
Вот что сообщает Аполлоний Дискол об асбестовых салфетках: «Когда эти салфетки загрязняются, их очищают не стиркой в воде, а зажигают хворост и упомянутые салфетки кладут на огонь, и грязь исчезает; сама же ткань выходит из огня блестящей и чистой». [28]
Для такой естественной, хотя и несколько нарочитой демонстрации свойств асбеста имеется, как рассказывают, параллель в Китае II в.: человек намеренно пачкал свою асбестовую одежду и бросал её с напускным гневом в огонь лишь для того, чтобы достать её свежей и чистой. [29] Эти анекдоты делают понятным китайское название для тканей из этого минерального волокна — «холст, очищающийся огнём» < «чисти огнём» >. Но асбест называли в Китае и по-другому — «огненный волос». Это название как бы иллюстрирует ещё одну (добавим — ложную) теорию происхождения этого вещества. На эллинистическом Востоке какое-то время считали, что асбест, как и хлопок, растительного происхождения. Однако до VI в. среди китайцев (а среди арабов и позже) самым распространённым было представление, что асбест — это шерсть крысы-саламандры (а иногда и < перья > феникса), которая очищалась и обновлялась в огне. [30]
Персидский дар танскому императору в 750 г. состоял из «вышитого коврика для танцев из огненной шерсти», т.е., как это можно предположить, из шерсти саламандры. [31] Судя по двустишию в стихотворении того же времени, асбест иногда употреблялся для изготовления одежды: костюм богатого аристократа описывается так:
Нижнее платье из «чисти огнём»,
расшитый квадратный ворот;
Парчовый пояс цвета кизила,
с нефритовой чашей мешочек. [32]
Асбест, видимо, должен был ассоциироваться, в частности, с Линнанью, поскольку преимущественно привозной товар имен-
(266/267)
но здесь попадал в руки торговцев. Юань Чжэнь (начало IX в.) в стихотворении, посвящённом этой области, описывая характерные для неё товары — саго и элеми, приводит следующие строки:
От «огненной ткани» грязь или пыль
нужно огнём отмывать;
«Древесный хлопок», тёплый и мягкий,
пригоден для зимнего платья. [33]
«Древесный хлопок» — это капок, другой типично южный продукт. [34]
Войлок. ^
Умение изготовлять и использовать войлок было знакомо китайцам с конца династии Чжоу, однако и в ханьское время его всё ещё считали скорее варварским материалом. Его подлинная родина — среди иранских народов, там, где древние жрецы-маги и ахеменидские цари носили высокие войлочные шапки, так же как это делали в Согде их позднейшие подражатели. [35] Даже в танское время этот материал полностью не «натурализовался» в Китае, хотя его широко использовали для занавесей, драпировок, палаток, циновок, седельных попон, обуви и всякого рода покрывал. Так или иначе, но войлок, как и сливочное масло, считали более характерным для кочевых народов, и в танских описаниях жизни кочевников непременно подчёркивается его присутствие. Тибетские воины высоких рангов жили в громадных войлочных юртах, которые могли вместить несколько сот человек. [36] Но великий правитель Сронгцэн-гампо, чтобы доставить удовольствие своей китайской супруге, «отказался от войлочных и меховых одежд — они должны были уступить место китайскому шёлку и парче». [37] Это было начало тенденции, характерной для VII в.; прошло немного времени, и уже в правление Гао-цзуна тибетцы просили о присылке к ним китайских специалистов по шелководству, виноделию, строительству мельниц, изготовлению бумаги и туши и получили их. [38] Рыжеволосые и синеглазые кыргызы (чёрные волосы считались у них признаком несчастья) подвешивали у поясов точильные камни и носили шляпы из белого войлока. [39] Тюрки вырезали из куска войлока изображение божества, а когда перекочёвывали, хранили его в кожаном мешке, пропитанном благовониями, и поклонялись, повесив это изображение на столб. [40]
Но войлочные сапоги изготовлялись и в самой Чанъани, [41] алый войлок для нужд китайцев доставлялся из гарнизона в Куче, [42] а белый войлок был обычным изделием внутренней части Ганьсу и китайского Ордоса. [43] Чжансунь У-цзи, упорядочи-
(267/268)
вший танский свод законов, несёт ответственность за распространение в начале VII в. моды на мужские войлочные шляпы из шерсти чёрной овцы, [44] а среди многочисленных богатых подарков, сделанных Сюань-цзуном Рокшану, был «войлок, вышитый гусиными перьями». [45] Словом, войлок, хотя и сохранял в себе что-то от дикого наездника степей, в Северном Китае был столь же обычен, как шотландские шерстяные изделия в Англии.
Полотно. ^
Если название «полотно» употреблять в самом широком смысле этого слова, обозначая им ткань из нитей, спрядённых из растительных волокон, то китайцы располагали множеством своих собственных видов полотна, в особенности полотен из конопли, рами и кудзу. Но некоторые полотна они и ввозили. Так, в Китае употребляли «западные («хуские») женские полотна» из Ордоса и Монголии и из своих собственных провинций Шэньси и Шаньси. Хотя само название и указывает, что такое полотно выделывалось некитайскими ткачами, мы не знаем, какого рода нити для него употребляли. [46] Из Силлы и соседней Маньчжурии поступало другое остающееся неопределённым полотно (повидимому, из конопли). [47] Хлопчатобумажные ткани также подходят под наше определение «полотна», да и китайцы относили их к этой категории тканей, но о них будет рассказано не здесь.
Варнака. ^
Варнака, индийское название которой, принятое в торговле, указывает, что речь идёт об «окрашенной» ткани, [48] была изделием «Малых брахманов», страны вегетарианцев, лежащей сразу за царством Пью в Бирме. [49] Её также доставляли в Чанъань в VIII в. из Самарканда. [50] Хотя сунские тексты и говорят о «белой варнаке» (видимое противоречие) из Багдада и «варнаке с золотыми буквами» из Рума, [51] у нас нет даже намёка на свойства этого «окрашенного» полотна (хлопчатобумажного?) танского времени.
Чесуча. ^
Империя Тан, страна шёлка, принимала и некоторые иноземные шёлковые ткани. В 839 г. партия гладких тканей из сырого шёлка (который можно условно называть чесучой) [52] пересекла Жёлтое море. Это было подношение правителя Японии его танскому собрату. [53] Этот сорт ткани для дворцовых художников должен был являться наиболее подходящим материалом.
(268/269)
Шёлк-сырец. ^
В танской империи, как и в других дальневосточных странах, изготовляли шёлк-сырец (бомбицин, или тусса). Нити его прялись из шёлковых волокон, которые оставались после того, как дикий мотылёк-шелкопряд выходил из кокона. [54] К концу VIII столетия владение Наньчжао преподнесло Тан в качестве «дани» тибетскую туссу. [55] «Дань» из Аннама и Японии поступала также в виде грубого шёлка-сырца (или шаньдуна, как его теперь иногда называют). [56] Японский шёлк шаньдун был двух сортов, по двести кусков каждого сорта. Если один из них называли по имени «провинции» (куни) Мино, то другой именовался «водяное тканьё». Это загадочное определение остаётся непонятным, если не обратиться к миру «водяных шелкопрядов», с которым мы ещё встретимся здесь снова.
Но прежде займемся необычной туссой из Силлы. В VIII столетии эта корейская страна несколько раз преподносила ткани, называвшиеся «шёлк утренние заревые облака» и «шёлк „рыбьи клыки”». [57] Последний также присылали черноводные мохэ и шивэй. [58] Название «утренние заревые облака», связанное со сверкающим розовым оттенком белых облаков, освещённых снизу, было привычным для китайцев определением, прилагавшимся к широко распространённым хлопчатобумажным тканям, которые в большом количестве ввозились из Индии. Следует предположить, что корейский шёлк-сырец имел красивую раскраску, если он заслужил такое же название. Что же касается «рыбьих клыков», то тусса с жёлтыми прожилками или зёрнами и с более крупными желтоватыми языками напоминала поперечное сечение моржового бивня, откуда и происходит её название. [59]
Многоцветные шелка. ^
Гобелены, парчи и другие роскошные изделия, украшенные красочными узорами, и в особенности многоцветные шелка в танское время обозначались общим названием, которое я перевожу как «парча». Они будут кратко рассмотрены здесь вместе, но в целом следует помнить, что Китай сам был всемирно известным поставщиком великолепных товаров такого рода и намного больше давал их, чем получал. По части высококачественных тканей Иран был серьёзным соперником Китая, и посольства из Хутталя и Капиши, несомненно, с гордостью преподносили «персидскую парчу» Сыну Неба. [60] Здесь также необходимо упомянуть «кафтан, тканный золотыми нитями», — настоящую благородную парчу, дар «амира ал-му‘минин Сулеймана» (т.е. омейядского < халифа > — «повелителя верующих») Стоань-цзуну в 716 г. [61] На Дальнем Востоке было представлено даже искус-
(269/270)
ство византийской Греции — примером служит украшенная восьмиконечными звёздами ткань, найденная в могиле у Астаны, близ Турфана. [62] К числу диковин относится и «шерстяная парча» — подношение Самарканда [63] (по-видимому, тонкая шерстяная ткань или, может быть, мустер — смесь шёлка с шерстью), а также парча из Силлы, запечатлевшая победу хозяев этой страны над Пекчё. На ней был выткан победный гимн пятисложным стихом, превозносивший Гао-цзуна в самой льстивой манере. Её преподнёс Гао-цзуну младший брат царя Силлы.
«Водяная овца» и «ледяные шелкопряды». ^
Рассматривая сведения об экзотических и фантастических овцах, мы особо отметили рассказ о «землерождённой овце», Agnus scythicus римского предания. Это предание, возможно являющееся слабым отражением на Дальнем Востоке мифа об аргонавтах и золотом руне, оказалось слитым с рассказом о «водяной овце», шерсть которой служила сырьём для реального производства — изготовления ткани πινικόν на побережье Индийского океана в первых веках нашей эры. Изделия, известные под этим названием, вырабатывались из плотных тонких волокон с сильной круткой, называвшихся «биссус» и получаемых из жемчугоносной мидии (Pinna squamosa). Вероятно, эти волокна были отходом жемчужного промысла в Персидском заливе и на Цейлоне. [64] Ткани из мидии имели «ровный коричнево-золотой или тусклый светло-коричневый цвет». [65] В Китае, где главным источником текстильных волокон животного происхождения были шелковичные черви, а не овцы, существовали рассказы о чудесной заморской нити «водяного шелкопряда» — вероятнее всего, мидии mussel. У прекрасной Ян Гуй-фэй была лютня из дерева, блестящего, как зеркало, с изображениями двух фениксов, инкрустированными красным и золотом. На этом драгоценном инструменте были натянуты «шёлковые нити водяного шелкопряда», за двести пятьдесят лет до того принесённые в дань отдалённым народом. [66] Ещё известно о существовании покрывала из «божественной парчи», вытканной из нитей «водяного шелкопряда», называвшегося также «ледяной шелкопряд». Эти полезные создания (так повествуется в рассказе) на своей родине в Южных морях питались своими любимыми листьями в прудах, облицованных многоцветными изразцами. Покрывало, изготовленное из коконов этих червей, имело свойство расширяться при соприкосновении с водой и сжиматься, когда его касалось пламя. [67] Этот рассказ — произведение нашего старого знакомого Су Э. То, что этот «водяной шелкопряд» иногда оказывается «ледяным», объясняется, вероятно, тем, что иероглифы «вода» и «лёд» отличаются лишь одной точкой и их
(270/271)
постоянно путают в китайских текстах. В данном случае путаница могла остаться незамеченной с тем большей лёгкостью, что и в самом Китае существовало предание о «ледяных шелкопрядах». Рассказ IV в. повествует о «ледяных шелкопрядах» длиной в семь цуней, рогатых и покрытых чешуёй, которые жили на круглой горе мироздания. Под снежным покровом в сильную стужу они свивали многоцветные коконы, из которых можно было изготовлять узорчатые ткани, не намокавшие в воде и не боявшиеся огня. Яо, герой-создатель архаической эпохи, добыл такие нити у «людей моря» (название, которое иногда означает всего лишь «заморских людей») и выткал себе из них ритуальные одежды. [68] Эту легендарную ткань (или за нею тоже стоит мидия mussel?) было легко перепутать (так по крайней мере могло произойти в умах доверчивых грамотеев) с совершенно реальной «ледяной тафтой», или «глянцевитой тафтой», [69] — тонкой белой тканью, которую выделывали в I в. н.э. в Шаньдуне. В этом названии слово «ледяной» означает, что цвет тафты свеж и чист, как лёд. [70] Соответственно, когда некий литератор IX столетия написал на заданные рифмы «Оду о подношении ледяных шелкопрядов людьми с моря», которую можно пересказать следующим образом: «Теперь у варваров четырёх стран света налажен порядок, моря не прячут своих сокровищ», восхвалявшую, конечно, простирающееся на весь мир императорское милосердие, [71] то и губернатор Зайтона того времени смог тоже написать на те же рифмы «Оду о подношении ледяной тафты людьми моря». [72] Так, цветная ткань, происходящая от гигантских червей со студёной горы Мироздания, слилась воедино с древней ханьской глянцевитой тафтой, сохраняя при этом фантастические свойства волокон «ледяных червей». «Неопаляемая, неувлажняемая, она по своим выдающимся качествам может сравниться лишь с огненными крысами — то ярко-красная, то зелёная...» Даже асбестовые саламандры попали в этот рассказ!
Панегирический характер этих од не позволяет нам с уверенностью выяснить, должна ли принесённая в «дань» «ледяная тафта» рассматриваться главным образом символически — как знак воскрешения добрых старых дней Яо или же как что-то действительно полезное, какая-то реальная ткань из коконов «ледяных (или водяных?) червей», полученная при Тан из-за морей. Если справедливо последнее, то такой тканью вполне могла быть πινικόν.
Хлопок. ^
Примерно с начала IX в. в китайских стихах встречаются довольно часто слова, обозначающие хлопок. Приведём несколько примеров. Пи Жи-сю писал о буддийских священниках:
(271/272)
У них повязки
из полотна карпаса,
Они угощают
лепёшками из чапданы, [73]
где «полотно карпаса» означает хлопчатобумажную ткань. Чжан Цзи описывал рабов из Курунга, которых доставляли в Китай «посланцы варваров-маней» — чернокожих, с крупными завитками курчавых волос, с тяжёлыми серьгами и в накидках из «древесного хлопка». [74] Бо Цзюй-и рассказывает, как он пьёт в ранние утренние часы в своем небесно-синем тюркском шатре и не жалеет об этом:
Смотрю, чтоб у ложа от ветра защитой
короткая ширма стояла.
Я в шапке чёрной, на войлоке синем,
багтак для меня одеяло.
Час мао приходит, я чашечку выпью,
потом ненадолго засну —
И бренного мира хлопот никаких
как будто вовек не бывало. [75]
Хлопок в Китае был достаточно хорошо известен, по-видимому, начиная со среднетанского времени, но скорее как модная новинка, чем как привычная вещь. Обратимся теперь к истории его появления на Дальнем Востоке.
Настоящий хлопок дают и однолетнее травянистое растение хлопчатник (Gossypium herbaceum), и многолетнее хлопчатое дерево (G. arboreum), которые встречаются в диком и в культивированном виде в Тропической Азии. Как в западной, так и в китайской литературе используемые волокна этих растений часто путают с шелковичным пухом — сималем, продуктом «шёлко-хлопчатого дерева» (Вотbах malabaricum), и с капоком, который даёт другое «шёлко-хлопчатое дерево» — сейба (Ceiba pentandra). [76] Сималь и капок, которые также произрастают в диком виде в Южной Азии, употребляются для набивания подушек и тому подобных нужд, но непригодны для прядения нитей.
Настоящий хлопчатник, таким образом, не был местным китайским растением, но для многих близлежащих тропических стран он эндемичен. Однако разводить хлопчатник в местах, где круглый год выпадают дожди, невозможно, поскольку он подвержен поражению ржавчиной. По этой причине его не выращивают в Южной Малайе, на Борнео, Суматре или Западной Яве. Как и сандаловое дерево, он произрастает в местах, где бывает сухое время года (примерно с апреля до сентября), таких, как Восточная Ява, Бали, Зондский архипелаг и северная Малайя. [77] Вероятнее всего, впервые его «одомашнили» в Индии. [78]
(272/273)
Хлопок попал в Китай как предмет торговли примерно в III в. двумя различными путями: через Сериндию и через Индо-Китай. [79] По этим же путям распространялось его культивирование. Его разводили в позднеханьское время некитайские народы области, получившей позднее название Юньнань, а с начала VI в. — в Восточном Туркестане. [80]
Особенно славился во времена Тан хлопок из Ходжо в Сериндии: жители этого города выращивали его, пряли и превращали в ткани, после чего их ввозили в Китай. [81] Административно это была китайская территория, и её завоевание должно было стимулировать создание китайского хлопководства. Но ещё более высокой репутацией пользовался тогда хлопок из Индокитая и с Островов. Например, о государстве Тямпа сообщалось, что «правитель её носит багтак и карпаса [т.е. хлопчатобумажные ткани], спадающие складками с его плеч и обвёрнутые вокруг талии. Кроме того, он носит сделанные в виде бус с подвесками подлинные жемчуга и золотые цепочки. Он возлагает на свои курчавые волосы цветы». [82] Было известно, что на Бали выращивают свой хлопок и изготавливают из него одежды. Там «у всех людей курчавые волосы, и они одеваются в полотно карпаса, обматывая им бёдра поперёк». [83] Великий путешественник Сюань-цзан, искавший истинное учение, сообщая о ткани, сделанной в Индии из карпаса, ошибочно называет её изотовленной из «нити дикого шелкопряда». [84] О робких и некрасивых жителях Тохаристана он пишет, что «они большей частью одеваются в хлопчатобумажные ткани, но есть немногие и в одежде из шерсти». [85] Хлопок ввозили и из многих южных стран: нити хлопка из Наньчжао, [86] «цветочные» и другие хлопчатобумажные ткани из Тямпы, [87] тонкие хлопчатобумажные ткани с Цейлона. [88] Островные страны в Южных морях, названия которых сейчас трудно отождествить, также присылали ткани из хлопка. [89] В частности, такой страной был загадочный Дабатан (*Dabatang), расположенный в морях к западу от Калинги. Там писали книги на пальмовых листьях, рты мёртвых наполняли золотом, после чего тела их сжигали на погребальном костре из борнеоской камфоры. Эта страна прислала в 647 г. в империю Тан ткани из хлопка. [90]
В приведенных только что отрывках мы встречали иноземные для Китая слова багтак и карпаса. При Тан хлопчатое дерево, хлопковое волокно и ткань из хлопка обозначались разными названиями. Одно из самых ранних — тун — употреблялось в период от Поздней Хань до Тан. [91] Происхождение его неизвестно, и в конце танского времени оно вышло из употребления. Более принятыми в это время была китайская фонетическая передача через один из малайских языков санскритского карпаса «хлопок», [92] а также древнего иранского слова, родственного но-
(273/274)
воперсйдскому багтак и каким-то образом связанного с палийским pataka. [93] Если различия между этими обозначениями и проводились, то словом карпаса (или, точнее, его китайской транскрипцией) обозначалась более грубая хлопчатобумажная ткань, а словом патака — более тонкая, но эта разница не всегда прослеживается. Эти слова, как мы видели, встречаются в позднетанской поэзии, и, обращаясь снова к этим поэтам, нельзя не прийти к выводу, что к началу IX в. в Линнани было развито хлопководство. У поэта этого времени Ван Цзяня в стихотворении, написанном по случаю отъезда друга в Гуанчжоу, есть такие строчки:
Там все гарнизоны
«драконов мозг» устилает,
Там возле застав
клыки слоновые грудой.
И далее:
Как ткут багтак,
увидишь там в каждом доме,
Красный банан
разводят они повсюду. [94]
Другой поэт, живший в X в., описывал Южную Юэ, ту же область, что и Ван Цзянь, в таких выражениях:
Поутру отварим
на кухне пресные яства;
Весною посеем
для челноков цветы туна. [95]
«Утренние заревые облака». ^
Выражение «утренние заревые облака» уже было отмечено как название для розового корейского шёлка — туссы. «Заревые облака» можно перевести иначе — «облака, розовеющие на рассвете», и это наводит на мысль о красивом персиковом цвете индокитайского и индонезийского красителя для хлопка; это выражение также прилагалось к каким-то шёлковым тканям, о которых, например, Ли Хэ писал:
Целая штука легчайшего шёлка
цвета «рассветной зари». [96]
Но вопрос Теофиля Готье в стихотворении «К розовому платью» — всего лишь совпадение:
Может быть, румянец Авроры,
Или груди весенней бутон,
Или раковина Венеры
Дали сей удивительный тон?
(274/275)
Это выражение встречается в четверостишии Ван Бо и в прямом значении — речь идёт об утренней заре, — но даже в этом случае связь выражения с названием материи оказалась незабытой, поскольку сама заря соткана богами:
На ширме душистой
рисунок — весенние травы.
Святых челноки
рассветный багрянец соткали.
Сравню ли я это
с дорогой, где горы и воды
И где перед нами
цветов лепестки облетали? [97]
Розовый хлопок ввозился прямо из подвластных земель Аннама, [98] а в качестве подношения его получали даже из такого неподходящего для него места, как Тибет. [99] Но, подобно другим изделиям из хлопка, он был прежде всего продуктом индианизированных стран Юга. Рассмотрим, например, хлопководство в бирманской стране Пью, называвшейся также Шрикшетра. В VII в. население Пью исповедовало одно из направлений буддизма, основанное на рукописях, написанных на санскрите, и соперничавшее с более старым течением, священные книги которого были написаны на пали. Прах умерших они погребали в керамических урнах, покрытых надписями, [100] а «для одежды и платьев они употребляют только багтак из „утренних заревых облаков”, просто оборачивая его вокруг бёдер. Они не одеваются в шёлковые и атласные ткани, говоря, что их получают от шелковичных червей и что таким образом можно принести вред живому существу». [101] Сходным же образом жены правителя Тямпы «одеты в карпаса „утренние облака на восходе”, из которых они делают короткие юбки; они носят на голове золотые цветы, а их тела украшены бусами с подвесками из золотых цепочек и настоящего жемчуга...». [102] Словом, жёны одевались так же, как и сам правитель. [103] В северных столицах можно было увидеть не только окрашенные ткани этих темнокожих народов, но и их варварские костюмы: когда оркестры из Бнама и Индии с их арфами в виде голов феникса, лютнями, цимбалами, флейтами, раковинами и множеством барабанов играли на дворцовых приёмах в Чанъани, танцоры были одеты в наряды из хлопка цвета «предрассветной зари», которые для индийцев были скроены как рясы буддийских монахов. [104]
(/436)
К главе XII. Ткани (с. 261-275).
[1] ДЯЦБ (ТДЦШ, 2), 58б.
[2] ТЛД, 22, 20б-21а.
[3] Обзор этого вопроса в целом см.: Симмонс 1956. Она отмечает, что уточная саржа встречается среди китайских тканей VI или V в. до н.э. из Пазырыка в Сибири, так что эта техника ткачества, видимо, должна быть столь же древней и в Китае < Сведения, приведенные П. Симмонс, не соответствуют действительности. Ткань из Пазырыка из готовлена в той же самой технике, что и все ханьские ткани. См.: *Лубо-Лесниченко 1961, с. 28-29 >.
[4] Полихромные узорные ткани ханьского времени были выполнены в технике основного репса. Словом «парча» обычно переводится китайский иероглиф цзинь.
[5] Ян 1955а, с. 275.
[6] ТЛД, 3, 13а. Существовало также полотно «воробей кун» — дань от Чучжоу в Хайнани. Оно должно было имитировать сверкающий блеск павлиньего хвоста, а возможно даже, что в его ткань вплетались перья.
[7] См. в БШ (47, 2904а) биографию Цзу Тина, веселого гуляки и завсегдатая куртизанок, который жил в конце VI в.; он был, однако, высокообразованным человеком и знал несколько иностранных языков; он владел множеством рулонов сетчатого шёлка «воробей кун».
[8] Дин Лю-нян. Ши сю < «Десять выборов». Четыре стихотворения (стихотворение первое) >. — Цюань Суй ши, 4, 10а (в ЦХСГЦНБЧШ).
(436/437)
[9] Тай-цзун. Цзинь дуань чжицзао инь цяо чжао < «Указ о запрещении производства утончённых тканей» >. — ЦТВ, 47, 6б-7а; ср.: ТШ, 6, 3648г.
[10] ЦФЮГ, 56, 16а.
[11] А. Стейн 1921, с. 907-913; А. Стейн 1928, с. 674-680.
[12] Симмонс 1948, с. 12-14.
[13] Ли Цзюнь-фан. Хайжэнь сянь вэнь цзинь фу < «Ода на подношение узорной парчи людьми моря» >. — ЦТВ, 536, 21б-22б.
[14] Xарада 1939, с. 75. Б. Грэй (1959, с. 51) замечает, что «фениксы», выполненные в «китайско-сасанидском стиле», не встречаются на памятниках сасанидского искусства, тогда как орлы, фазаны и крылатая собака — мифический Сенмурв — там представлены. Что же собой представляют тогда эти «фениксы»? Возможно, китайцы так воспринимали иранские изображения фазанов.
[15] ЦТШ, 5, 3074г.
[16] См.: Бартольд 1958, с. 235-236 < *Бартольд 1963, с. 294-295 >, где приводится перевод подробного перечня туркестанских тканей X в., который даёт Макдиси. Как показали открытия А. Стейна, существовало значительное производство шерстяных тканей и в Сериндии. См.: Прист — Симмонс 1931, с. 8.
[17] ТШ, 216б, 4139а; ТХЯ, 97, 1739.
[18] ЮЯЦЦ, 5, 42; ср.: Сартон 1944, с. 178.
[19] ТШ, 41, 3728г; ГШП, в, 20а.
[20] ТШ, 37, 3720г-3721а.
[21] Здесь «ковёр» передан словом *g’iu-g’iəu (ср. с *g’iu-şiu в других источниках). Последнее слово равнозначно санскритскому варнакамбала «цветное шерстяное покрывало»; см.: Пельо 1959, с. 484.
[22] В данном случае и «покрывало» и «ковёр» обозначены как *g’iu-g’iəu, но к последнему даётся определение *tśia-p’iek, которое Б. Лауфер считает близким персидскому тафтан «крутить», «вить» и нашему «тафта». См.: Лауфер 1919, с. 493. Среди подношений от тюргешей, Чача и других владений, которые будут упомянуты дальше, мы встречаем *t’âp-təng, явно происходящее от этого же персидского корня. Все эти слова относятся к шерстяным коврам.
[23] ТШ, 221б, 4153г; ЦФЮГ, 999, 15б-16а.
[24] ТШ, 221б, 4154а; ЦФЮГ, 971, 3а, 14б и 15б. В этих источниках, которые сообщают о таких миссиях, иногда сказано просто «коврики для танцев», но в других случаях эти китайские слова, допускающие различное толкование, связаны с иранскими названиями шерстяных тканых изделий, и поэтому мы считаем, что все они должны обозначать шерстяные ковры.
[25] ТШ, 221б, 4155б; ЦТШ, 198, 3614б; ТХЯ, 100, 1784; ЦФЮГ, 971, 18а.
[26] Ли Хэ. Гань фэн < «Смеюсь над своими чувствами» >. — ЛЧЦГШ, вай цзи, 4б (первое из шести стихотворений). В комментарии Ван Ци сказано, что это был войлочный коврик, но это лишь его догадка.
[27] Ли Хэ. Гун ва гэ < «Песня дворцовой красавицы» >. — ЛЧЦГШ, 2, 22б-24а < Слон... выдыхает куренья — т.е. речь идёт о курильнице в виде слона; бою часов я внимаю — в танское время для ночного времени были в употреблении водяные часы с несколькими резервуарами, наполнявшимися поочерёдно: бой часов раздавался, когда один из резервуаров наполнялся; фусы — деревянная ширма со сквозной резьбой, загораживавшая ночью дверь; луань — один из видов «феникса»; в кольца и крючья закована дверь — имеется в виду узор на дверях; Воды Небесной Реки — Млечный Путь, по китайским представлениям, течёт по небу с востока на запад, там падает на землю и даёт начало великим китайским рекам. >
(437/438)
[28] Цитирую по Б. Лауферу (1915, с. 303-304). Плиний также рассказывает об асбестовой скатерти, очищаемой огнём.
[29] Лауфер 1915, с. 311.
[30] Там же, с. 307-319 и сл., 339. Ср.: Хирт 1885, с. 249-252.
[31] ТШ, 221б, 4155б; ЦТШ, 198, 3614б; ТХЯ, 100, 1784; Лауфер 1919, с. 499-502.
[32] Ли Ци. Син лу нань < «Трудности езды по дорогам» >. — ЦюТШ, хань 2, цэ 9, цз. 2, 1а.
[33] Юань Чжэнь. Сун Линнань Цуй шилан < «Посылаю в Линнань цензору Цую» >. — ЦюТШ, хань, 6, цэ 9, цз. 17, 7а. В английском переводе стихотворения «for padding» является свободным переводом слова мянь «хлопок» (существительное, употреблённое как глагол «использовать хлопок для»). < В русском переводе соответственно «пригоден для зимнего платья». >
[34] «Древесный хлопок» иногда путали с хлопком; см. ниже китайские названия для хлопка в танское время.
[35] Лауфер 1937, с. 7-9 и 14-15.
[36] Там же, с. 11. Однако жители Восточного Тибета предпочитали квадратные шатры из тканей, сделанных из шерсти яков.
[37] Лауфер 1937, с. 10-11.
[38] ЦТШ, 196а, 3604б.
[39] ТШ, 217б, 4143б.
[40] ЮЯЦЦ, 4, 36.
[41] ТШ, 37, 3791в.
[42] ТЛД, 3, 17б.
[44] ТШ, 34, 3713а. В тексте они названы «войлочные шляпы» (*γuən-t’uât); *γuən-t’uât — неотождествлённое иноземное слово, относившееся в Китае к вещам, сделанным из овечьей шерсти.
[45] ЮЯЦЦ, 1, 3.
[46] См. перечень местных податей в ТШ, 37 и 39.
[47] ЦФЮГ, 970, 14а; 971, 10б и 16б; ТХЯ, 95, 1713. Это полотно называлось «полотно цзун»; поскольку цзун означает «всеобщий», были предположения, что это должно быть полотно, которое постоянно брали с общего склада для уплаты в качестве налога. Однако лексикографы не уверены, что цзун в данном случае употреблено именно в этом смысле.
[48] Китайское *jiwat-nâk. Б. Лауфер (1919, с. 493-496) выдвинул для этого слова фантастическую и неубедительную иранскую этимологию. П. Пельо (1928, с. 151) более резонно возводил его к названию одного из владений в Согде. Но тот же П. Пельо (1959, с. 483-484) определённо прав, рассматривая его как транскрипцию какого-то пракритского слова, родственного санскритскому варнака (от варна «цвет»).
[49] МШ, 10, 46.
[50] ЦФЮГ, 971, 3а; ТХЯ, 99, 1775.
[51] Хирт — Рокхилл 1911, с. 100. Я следую принятому этими авторами обозначению «Рум», отождествляя китайское Лумэй.
[52] Китайское цзюань.
[53] ЦТШ, 17б, 3125г; ЦФЮГ, 972, 10а.
[54] Китайское слово чоу здесь переведено как «туеса» (или «бомбицин») в соответствии с его средневековым употреблением. В настоящее время термин чоу служит для обозначения шёлка вообще.
[55] ЦФЮГ, 972, 5б. Эта ткань названа тибетской туссой (*iĕn-pwat).
[56] Китайское ши. ТШ, 43а, 3733а; ЦФЮГ, 971, 10а.
[57] ЦТШ, 199а, 3617б; ЦФЮГ, 971, 5а; 972, 2б; ТХЯ, 95, 1712-1713.
[58] ЦФЮГ, 971, 16б.
[59] Лауфер 1913, с. 341; и в особенности Лауфер 1916, с. 355.
[60] ЦФЮГ, 971, 7б; 971, 14б; ср.: Лауфер 1919, с. 488-492.
(438/439)
[61] ЦФЮГ, 971, 2а. Первый слог китайской транскрипции остаётся загадкой, но в целом ək-miet-miəu-nji suo-lji-muân превосходно передаёт этот титул и имя, несмотря на некоторые сокращения.
[62] А. Стейн 1928, табл. LXXX (Ast. VII.1.06).
[63] ЦФЮГ, 971, 2б.
[64] Лауфер 1915г, с. 104-107 Ф. Хирт (1885, с. 260-262) уже высказывал предположение, что шерстью «водяной овцы» была πινικόν (этой мыслью он обязан Э. Бретшнейдеру). См.: Пельо 1959, с. 507-531, где дано состояние вопроса для более позднего времени; см. также: Ямада 1957, с. 488-489.
[65] Лауфер 1915г, с. 114.
[66] ДЧВЧ (ТДЦШ, 13), 72б.
[67] ДЯЦБ (ТДЦШ, 2), 46б.
[68] ШИЦ, 10, 5а. Б. Лауфер (1919, с. 499) полагал, что материалом, который дал пищу для этих рассказов, была малайская ткань из луба.
[69] Бин-вань.
[70] ХХШ, 3, 0656а, с комментариями.
[71] Чжан Лян-ци. Хайжэнь сянь бин-цань фу < «Ода на подношение „ледяных шелкопрядов” людьми моря» >. — ЦТВ, 762, 15б-16б.
[72] Вэй Чжи-чжун. Хайжэнь сянь бин-вань фу < «Ода на подношение „ледяной тафты” людьми моря» >. — ЦТШ, 524, 13б-14б.
[73] Пи Жи-сю. Гуюаньсы < «Обитель Гуюаньсы» >. — ЦюТШ, хань 9, цэ 9, цз. 3, 8а.
[74] Чжан Цзи. Куньлунь эр < «Дети Курунга» >. — ЦюТШ, хань 6, цэ 6. цз. 4, 9а. < Вот полный перевод этого стихотворения:
В дальней заморской округе Курунг
дома родимого кров.
В ханьские земли привезены
пленники маньских купцов.
Как циньцзиляо, слова человека
могут они изучить;
Плыли к Юйлиню, по бурным волнам
странствуя меж островов.
Кольца златые готовы упасть
из продырявленных мочек;
Волос курчавый узлами свисает
с их непокрытых голов.
Любят они, чтобы кожа у них
чёрной была, словно лак, —
Наполовину снимают в дороге
«древесного хлопка» покров.
Циньцзиляо — чёрный попугай, которого можно научить повторять слова человеческой речи; Юнлинь — древний округ на побережье Южно-Китайского моря, на территории южной части нынешних Гуандуна и Гуанси; «древесный хлопок» — Э. Шефер переводит это слово на английский как fur «мех», но поясняет, что имеется в виду накидка не из меха животного, а из некоего иного материала — «a substance other than animal fur». >
[75] Бо Цзюй-и. Мао инь < «Пью в час мао» >.— БШЧЦЦ, 36, 18а. В стихотворении о своём знаменитом шатре (см.: Бо Цзюй-и. Цинчжань чжан < «Шатёр из синего войлока» >. — БШЧЦЦ, 34, 9б-10а) он заменяет словами «синий войлок» слово «шатёр» — то же самое и здесь (для багтак см. примеч. 93).
[76] То же, что и Eriodendron sp. См.: Пельо 1959, с. 429-430 — о хлопке; Бэркил 1935, №345-346 — о симале; Бэркил 1935, № 501-505 — о капоке.
(439/440)
[77] Сообщено профессором П. Уэтли в личном письме.
[78] Пельо 1959, с. 433.
[79] Чэнь Цзу-гуй 1957, с. 4; Пельо 1959, с. 447, 449. Чэнь Цзу-гуй полагает, что сперва с юга было завезено многолетнее хлопчатое дерево, но оно вышло из употребления после того, как стали разводить однолетние хлопковые растения.
[80] Чэнь Цзу-гуй 1957, с. 3-4. Согласно этой работе, хлопок при Сун произрастал в районе Гуанчжоу, а к концу этой династии — в долине Янцзы. Как будет видно ниже, я считаю, что его разводили в Линнани в позднетанское время. О начальном периоде употребления хлопчатых тканей в Южном Китае см.: ЦЧТЦ, 159, 5б; Чэнь Цзу-гуй 1957, с. 22 и сл.
[81] ТШ, 221а, 4151б; ЦТШ, 198, 3612а; оба источника рассказывают о производстве, а ТШ, 40, 3727а, сообщает о ввозе тканей.
[82] ЦТШ, 197, 3609г; ср.: ТШ, 222б, 4159б.
[83] ЦТШ, 197, 3609г; ср.: ТШ, 222в, 4159г.
[84] ДТСЮЦ, 2 (без пагинации).
[85] ДТСЮЦ, 12.
[86] ТШ, 222а, 4157а.
[87] ЦФЮГ, 971, 17а; ТХЯ, 98, 1751.
[88] ТШ, 221б, 4155б; ЦФЮГ, 971, 15а; ТХЯ, 100, 1793.
[89] Например, страна *Pək-idp (ЦФЮГ, 971, 17б).
[90] ЦТШ, 197, 3610а.
[91] Чэнь Цзу-гуй 1957, с. 2 и 20; Пельо 1959, с. 474-476. См. определение тун, которое дано в ГЮ: «цветок, из которого может быть из готовлено „полотно”».
[92] Пельо 1959, с. 433; ср.: Хирт — Рокхилл 1911, с. 218. Распространенные китайские формы *kiet-puâi, *kuo-puâi и *kiap-puâi; все они связаны с гипотетической индомалайской формой, близкой к *kappāi;Пельо 1959, с. 435-442. От этого же исходного слова происходят греческое κάρπάσος, древнееврейское karpas, персидское карбас и др.
[93] Китайская передача *b’ak-d’iep. *B’ak означает по-китайски «белый»; П. Пельо (1959, с. 447) полагает, что этот слог был выбран для транскрибирования с учётом его значения; первоначального значения слога *d’iep П. Пельо не знал. Иранскую этимологию этого двусложного слова можно найти в работе Фудзита 1943, с. 548-549, где показано, как -р в слове *d’iep могло поменяться местами с -k. < В русском переводе сохранено принятое Э. Шефером реконструктивное написание *багтак; сопоставление с таджикским пахта, тюркскими пахта, пакта, бахта — «хлопок» даёт более близкое значение. В.В. Бартольд (1971, с. 380) приводит иранскую этимологию для пахта. >
[94] Ван Цзянь. Сун Чжэн Цюань шан-шу чжи Наньхай < «Провожаю шаншу Чжэн Цюаня, отправляющегося к Южным морям» >. — ЦюТШ, хань 5, цэ 5, цз. 3, 9а. Наньхай (Южные моря) здесь употреблено как старинное название Гуанчжоу и его округи; стихотворение посвящено отъезду некоего чиновника (по имени Чжэн Цюань), отправляющегося, чтобы занять должность императорского уполномоченного в провинции Линнань, а в приведённых строчках описывается всё, что он может там встретить. < «Драконов мозг» — борнеоская камфора, также одна из статей экзотического импорта. >
[95] Сунь Гуан-сянь. Хэ нань Юэ < «Вторю стихам о Южной Юэ» >. — ЦюТШ, хань 11, цэ 6, 10б. Переведённый фрагмент — всё, что сохранилось от этого стихотворения. < Южная Юэ — побережье Южно-Китайского моря; пресные яства — так назывались мидии, которых варили и ели без соли; тун — одно из китайских названий для хлопка, см. выше, примеч. 91. >
[96] Ли Хэ. Нань юань < «Сад Наньюань» (двенадцатое стихотворение
(440/441)
из цикла в 13 стихотворений) >. — ЛЧЦГШ, 1, 36б-37а; из комментария Ван Ци становится ясным, что эпитет «цвета рассветной зари», прилагавшийся как к лёгкому шёлку, так и к «полотну» (т.е. к изделию из хлопка) с юга, означает, что «их цвет красно-жёлтый, подобно рассветным облакам утром». Ф. Хирт и У. Рокхилл (1911, с. 218) дали нелепый перевод «багрянец Двора», но также полагали, что это китайское выражение может являться транскрипцией санскритского каушейа «шёлковая материя» — гипотеза, справедливо отвергнутая П. Пельо (1912а, с. 480). П. Пельо (1904, 390) замечает, что это выражение, которое он передаёт как rose d’aurore < «румянец утренней зари» >, восходит к «Чу цы».
[97] Ван Во. Линьтан хуай ю < «Вспоминаю друга в Линьтане» >. — ВЦАЦ, 3, 11а.
[98] ТШ, 43а, 3733б.
[99] ТХЯ, 97, 1739.
[100] Кёдес 1948, с. 132-133.
[101] ЦТШ, 197, 3611в; ср.: ТШ, 222в, 4160а.
[102] ЦТШ, 197, 3609г; ср.: ТШ, 222б, 4159б.
[103] *[Nəu-] d’â-γuân, остров к юго-западу от Тямпы, — ещё одно место, где носили розовые хлопчатые ткани. ТШ, 222в, 4159г; ЦТШ, 197, 3610а.
[104] ТД, 146, 762в.
|