Э. Шефер
Золотые персики Самарканда.
Книга о чужеземных диковинах в империи Тан.
Глава VIII. Древесина.
Мой господин родным лесам не рад.
Влюблён в деревья на заморский лад.
«Стол из ореха? Есть на нём — ужасно!
Мила мне махагони в жилках красных!
Шкатулки, стулья в комнате моей —
Всё из-за бурных прибыло морей».
Томас Уортон. О роскоши.
Жители танского Китая имели в своём распоряжении прекрасный набор местных пород древесины, который позволял им обеспечивать себя всеми необходимыми и привычными изделиями. Местное розовое [1] дерево шло на рукояти секир; кислый жужуб (ююба), упругий и податливый в обработке, служил материалом для вертелов, ложек и палочек для еды; из камфорного дерева, произраставшего к югу от Янцзы, строили лодки; [2] платаны из Сычуани употребляли для изготовления цитр (их оснащали также нефритовыми колками и струнами из чжэцзянского шёлка) и замечательных китайских средневековых арф. [3] К счастью, мы располагаем дожившей до нас танской арфой, с большим мастерством восстановленной в Сёсоине: изготовленная из платана, она украшена изображениями птиц и цветов, выполненными инкрустацией из перламутра, и имеет двадцать три струны, натянутые на колки из кости лани. [4] Это изделие — образец совершенного искусства танских мастеров по дереву.
Существовал большой спрос на дерево из самых южных областей страны, ибо там сохранилось больше нетронутых лесов, чем на севере, и этот субтропический край был богат древесиной твёрдых пород. Многие из таких пород встречались как в Китае, так и в Индокитае, так что их древесину можно считать «полуэкзотической». К этой категории следует отнести, в частности, перистую пальму из Линнани и Индокитая, называвшуюся гомути. [5] Помимо пеньки для связывания досок при сооружении кораблей и саго для пищи она давала также красивую красно-чёрную древесину с прожилками, из которой особенно охотно изготавливали игральные доски. Из этого же наполовину китайского района поступала и одна из самых употребительных пород дерева — бамбук, источник бесчисленного множества полезных вещей. Многие сорта бамбука росли в Центральном и Южном Китае, но выше всего в богатых и знатных домах ценились предметы, изготовленные из пятни-
(181/182)
стого бамбука, [6] на стволе которого имелись красноватые крапинки; его использовали для самых разных отделочных целей, главным же образом он шёл на палочки для самых изысканных кистей для письма, образчики которых есть и в Сёсоине. Они отделаны слоновой костью, золотом, серебром или красным сандалом. [7] Прекрасный пятнистый бамбук ввозился из Хуаньчжоу (в Тонкине). [8] Его слава была так велика, что иногда этот сорт бамбука подделывали. В сокровищнице Сёсоин есть вещи, отделанные под пятнистый бамбук. Этим материалом (его определение остаётся под вопросом) покрыта, например, шкатулка для хранения палочек туши, сделанная из древесины чёрной хурмы. [9]
В начале VIII в. строительство и внутренняя отделка домов и дворцов для императорской фамилии, крупных вельмож, а также влиятельных буддийских монастырей достигают неслыханных вершин роскоши. Потребность в благородных сортах дерева была так велика, что баснословные затраты шли на получение необходимой древесины, а леса полностью вырубались, оголяя целые горы. [10] Эти расточительные запросы, однако, не только увеличили потребление местного строевого леса: особый размах приняла и доставка в Китай иноземной древесины, главным образом цветных и благородных пород. Среди высшего света распространилось увлечение предметами повседневной утвари, изготовленными из этих экзотических материалов, так что дома знати насквозь пропахли тропическими ароматами. Возьмём в качестве примера описание выезда императорской дочери у Ли Хэ: он изображает её саму и её свиту снаряжёнными как на битву; невольницы верхом на лошадях, одеты в кольчужный доспех, сверкающий бронзой; они везут знамёна из газовых тканей, прикреплённые к древкам из душистой древесины, отделанным золотом. [11] Дворцовые мастера, чтобы обеспечить всем необходимым такого рода проявления расточительности, а также пышные официальные церемонии, должны были располагать огромными количествами древесины редких пород из «индийских стран», попадавшей в пределы танской державы через территорию Аннама, находившегося под контролем Китая, и через крупный морской порт Гуанчжоу. Главными статьями этого вида импорта были красный сандал (в танском Китае его называли «лиловое розовое дерево»), узорное розовое дерево (его называли «дерево люй») и сандаловое дерево («белый сандал» и «пахучее розовое дерево»).
(182/183)
Красный сандал. ^
«Пурпурная чандана поступает из долин Курунга и Паньпаня, и, хотя она не произрастает в Центральной Ся, жители там имеют её повсеместно». [12] Танский фармаколог Су Гун, говоря о широком распространении красного сандала во всей империи, называет его наполовину иноземным термином, означающим «пурпурный сандал» (чандана — индийское название сандала), поскольку эта превосходная поделочная древесина считалась в средневековом Китае сродни, с одной стороны, сандалу, а с другой — розовому дереву. Семантическая связь выражена в этом названии и лингвистически: слово чандана передано древнекитайским иероглифом, обозначавшим «розовое дерево». Малайский красный сандал, [13] наиболее привычная для Китая разновидность, имел желтоватую или красноватую древесину с запахом, напоминающим аромат розы. Иногда в средневековый Китай попадали, видимо, также более дальние сородичи пурпурной чанданы, например, андаманский падук (птерокарпус), [14] превосходный строительный материал, и индийский красный сандал, [15] древесина которого, не имевшая запаха, помимо применения в архитектуре шла на изготовление цветного порошка для нанесения кастовых знаков. Почти так же, как древесиной, красный сандал был известен и в качестве красителя. Так, древесный краситель из индийского красного сандала употреблялся в средневековой Европе для подцвечивания соусов, [16] а малайский красный сандал служил в танском Китае для окраски материй. [17] Пурпурному розовому дереву отдавали предпочтение при изготовлении струнных музыкальных инструментов, прежде всего лютни. Танские стихи изобилуют упоминаниями лютен из красного сандала. Мэн Хао-жань, например, пишет об одной такой лютне, украшенной золотыми блёстками. [18] В Нара, в сёсоинской коллекции, ещё и сейчас можно видеть разные типы красиво отделанных лютен из красного сандала. На танской пятиструнной лютне (единственной сохранившейся) из красного сандала растительный орнамент выполнен инкрустацией из перламутра, черепахового панциря и янтаря. [19] Можно там видеть и жуаньсянь (по-японски гэнкан), или «лютню из Цинь», названную так по имени одного из Семи Мудрецов Бамбуковой Рощи, которая также сделана из красного сандала и украшена попугаями и другими изображениями, выполненными из тех же трёх драгоценных материалов. [20]
Но приятная древесина красного сандала служила для изготовления и множества других небольших предметов, немало образцов которых, к счастью, дошло до нас. В Сёсоине хранится прямоугольный ларец для совершения пожертвований Будде,
(183/184)
отделанный золотой инкрустацией, повторяющей фактуру дерева, и пластинками из горного хрусталя, наложенными поверх красочных росписей, изображающих цветы. Подлокотник, которым пользовался император Сёму, декорирован золотом, камфорным деревом и раскрашенной слоновой костью. Доска для игры в го украшена изображениями животных и розетками из слоновой кости. Растительный узор на доске для игры в «двойную шестерку» выполнен из золотой и серебряной фольги под прозрачным черепаховым панцирем. Цветы, птицы и бабочки на курильнице с длинной рукоятью выполнены в золоте, горном хрустале и зелёном стекле. И все эти чудесные изделия из Сёсоина сделаны из красного сандала. [21] Описания других дорогих изделий из этого материала можно найти в литературе. Состоятельные люди в IX в. обычно имели набор фишек для игры в го, одна половина которого изготовлялась из камфорного дерева с острова Борнео, а другая — из красного сандала. [22] У придворных красавиц того времени имелись служившие резонаторами диски из «белой яшмы», подвешенные на станине из красного сандала, а ударяли по диску молоточком из рога носорога. [23] Поэт-монах Гуань-сю, восьмидесятилетняя жизнь которого приходится на IX и X вв., писал о пагоде (видимо, миниатюрной) из красной чанданы. [24] Император Тай-цзун, страстный почитатель каллиграфа Ван Си-чжи, свернув образцы его письма в виде книги-свитка, хранил их обёрнутыми в лиловую газовую ткань в футляре из сандалового дерева, а торцовые крышки футляра были из красного сандала. [25]
Розовое дерево (палисандр). ^
Строго говоря, названием «палисандр» обозначают разных представителей рода Dalbergia, высоко ценимых по всему свету мебельщиками-краснодеревщиками за красивый тёмный цвет и приятный крапчатый узор древесины. Название розового дерева обязано своим происхождением не цвету, а запаху древесины. Разные виды рода Dalbergia (некоторые из них за тёмно-коричневый цвет древесины называют «чёрным деревом») встречаются в Азии, в Африке и в тропических областях Америки. В частности, заслуживают упоминания такие виды, как Dalbergia sissoides на острове Ява, а в Индии — Dalbergia latifolia и Dalbergia sissoo. [26] Последний вид этого дорогостоящего розового дерева был в почёте в древней Персии при династии Ахеменидов: его, например, наряду с кедром и кипарисом употребляли в Сузах для изготовления роскошных дворцовых кресел и лежанок. [27]
Некоторые породы розового дерева были в ходу у танских столяров. Значительную долю среди них должна была состав-
(184/185)
лять разновидность Dalbergia hainanensis, называвшаяся по-китайски «узорчатое дерево люй», которую в Гуанчжоу доставляли, как свидетельствует название породы, с острова Хайнань; не исключено, правда, что под именем узорчатого дерева люй китайские авторы не объединяли и другие индонезийские разновидности рода Dalbergia. «Оно поступает, — писал в VIII в. Чэнь Цан-ци, — из Аннама и Наньхая и применяется для изготовления лежанок и скамеечек; оно напоминает пурпурный сандал, но цветом красное, его древесина тверда и превосходна». [28] Это дерево с красивой структурой употреблялось также и для медицинских целей: сделанные из него изголовья могли излечивать головную боль. [29]
Сандаловое дерево. ^
Сандаловое дерево — это белая или желтоватая сердцевина небольшого, паразитирующего на чужих корнях дерева, [30] распространённого в Индии, на Яве и на островах Зондского архипелага. [31] «Оно подобно нашему розовому дереву», — пишет Чэнь Цан-ци, [32] имея в виду сопоставление его с желтоватой древесиной китайской Dalbergia. И действительно, несмотря на устойчивый эпитет «белый», естественный цвет древесины душистого сандала — жёлтый. Это дерево ценится и за его ароматические качества, и за мелкослойную структуру, предохраняемую маслянистостью древесины, [33] и превосходно подходит для изготовления изящных произведений прикладного искусства — небольших культовых образков, коробочек для ювелирных изделий и тому подобных миниатюрных сокровищ. Более всего характерно употребление сандала для культовых предметов — его роль в Южной и Восточной Азии подобна роли кедра на древнем Ближнем Востоке; кедр, из которого был построен храм Соломона или сделан саркофаг для египетской мумии, символизировал бессмертие духа.
Главные источники сандалового дерева в танское время точно неизвестны. Как необработанная древесина, так и изделия из сандала поступали из Индии и «индийских стран», но конкретные источники и соответствующие размеры поставок остаются для нас тайной. [34] Страна в Индонезии, называвшаяся *Dabatang (вероятно, на острове Суматра) прислала в 647 г. ко двору сандаловое дерево, [35] но все прочие случаи привоза этого материала, возможно, скрываются в источниках за упоминаниями об уплате дани или преподнесении в дар «редких благовоний» и за другими недетализированными обозначениями.
Сандал занимал видное место и в восточной медицине. Чэнь Цан-ци утверждал, что сандал употребляли для рассеивания «паров нечистой силы» и для «уничтожения ползучих соз-
(185/186)
даний». [36] Первое из отмеченных свойств толкуют как ветрогонное действие, да и средневековые арабы также употребляли сандал для избавления от желудочных колик. [37] Такое его применение, как и обыкновение использовать сандал в косметике в виде порошка, несомненно, ведёт начало из Индии, [38] откуда оно распространилось в «индианизированных» странах Индокитая. [39] Однако в средневековом мире не существовало строгого разграничения между лекарствами и косметическими средствами. В китайском переводе тантрической «Шурангама-сутры», выполненном Парамити в 705 г., рекомендуется: «Умащайте тело белой чанданой, и вы сможете избавиться раз и навсегда от недуга лихорадки». [40]
Божественно сладкий аромат сандала являлся ощутимым проявлением антидемонических свойств, заключённых в его богоподобной плоти. По этой же причине сандаловое дерево считалось наиболее подходящим материалом, чтобы вырезать из него благоуханное тело божества — таково было изображение Авалокитешвары из древесины сандала, виденное Сюань-цзаном. [41] И другие статуи из сандалового дерева, большие и малые, были чтимы по всему Востоку. Так, в развитие этого представления сандал стал эпитетом самого живого бога, а именно Будды Юга, одного из десяти духов стран света, которого называли Сияющий Сандалом и Жемчугом. [42]
Само сандаловое дерево (как и связанные с ним представления и образы) попало в Китай за несколько столетий до эпохи Тан, под влиянием индийского буддизма. Слово чандана «сандал» появляется в Китае в 357 г., но лишь как название некоей страны в «Индиях»; [43] в качестве названия дерева оно появляется в 454 г. [44] Это экзотическое слово сперва передавалось по-китайски иероглифами, звучавшими близко к чандана и этимологизировавшимися как «златопламенное розовое дерево» и «истинное розовое дерево». Это оказалось возможным, потому что китайским названием розового дерева было *d‘an. [45] Из него естественно и легко возникла более поздняя транскрипция, закрепившаяся за благоуханной древесиной сандала.
При Тан, в эпоху наивысшего расцвета буддийской культуры, в Китае изготовлялось множество культовых изображений, вырезанных из дерева, в том числе и из сандала. Напомним апокалиптическое зрелище девяти сонмов небожителей, описанное в «Буддхаватамсака-сутре», выполненное из сандалового дерева иноземным (и, к сожалению, безымянным) мастером с помощью шестидесяти художников и украшенное драгоценными камнями. Это чудо резьбы по дереву было помещено Сюань-цзуном в храме Кайюань в Гуанчжоу, где его видел паломник Цзянь-чжэнь. [46] Другой праведный путешественник, японец Эннин, повествует об изображении Шакьямуни в три чи высотою,
(186/187)
которое было вырезано из сандалового дерева по приказу могущественного чиновника Ли Дэ-юя и помещено в храме Кайюань в Янчжоу. Эннин вместе с этим важным человеком вкушал чай (сидя в креслах!) в Галерее Благостных Образов, созданной с помощью взносов купеческих общин персов и жителей Тяма. [47]
Более неожиданным выглядит рассказ о буддийском священнике Бу-куне, который по примеру Сюань-цзуна «сжёг благовонного дракона из белого сандала» во время моления о дожде. [48] Чтившийся китайцами обычай сжигания духа воды в виде человека, заменяющего это божество, как это было в глубокой древности, или в виде его изображения, как произошло в данном случае, [49] оказался, таким образом, совмещённым у этого буддиста с чисто индийской обрядностью.
Бытовые предметы из сандала были разных размеров — от миниатюрных вещиц вроде восьмидольчатой коробочки в Сёсоине, [50] до крупных, как «Павильон из чанданы» в стихотворении Ли Бо. [51] Сандал ассоциировался не только с религией, но и с роскошью. Когда Сюань-цзун построил в 751 г. в Чанъани для Рокшана великолепный дом, он наполнил его самыми дорогими вещами (вроде золотой и серебряной утвари), и были в этом доме среди прочей обстановки два ложа длиною в десять чи и шириною в шесть чи, отделанные сандаловым деревом. [52] Но ещё более замечательными были высокие сиденья, преподнесённые монахам храма Аньго (Умиротворение Страны) императором И-цзуном в 871 г., чтобы ими пользовались те, кто читает сутры. Эти сиденья имели в высоту двадцать чи и были покрыты деревом алоэ и сандаловым деревом. [53] Столь же великолепен был и помост для созерцания в монастыре Тяньтай на горе Утай в IX в.: он был покрыт сандаловой мастикой, так что ветры доносили её благоухание на значительное расстояние. [54]
Сандал также давал в руки поэтов удобный и даже, пожалуй, банальный экзотический образ: такие сочетания, как «изготовленный из благовоний чандана» и «записанный на листьях паттра» [55] (последнее заменяет слишком пространное «листья пальмы-пальмиры»), автоматически вызывали картины индийской или индианизированной среды. Намного большая редкость — метафора «сандаловый рот», которая встречается в любовных стихах одаренной куртизанки Чжао Луань-луань, [56] явно подразумевающая «её рот, благоухающий, как сандал».
Эбеновое дерево. ^
Многие породы деревьев рода Diospyros, родственных хурме и произраставших в Индии и в «индийских странах», служили источником красивой и твёрдой чёрной древесины, известной под собирательным названием «эбеновое дерево». [57] Какие-то
(187/188)
разновидности эбенового дерева, называвшиеся «вороново дерево», ввозились персидскими кораблями в Китай уже в IV в. [58] И снова мы слышим о привозном эбеновом дереве в XII в.; один автор, к примеру, описывает характерную сверкающую чёрную поверхность древних цитр, которые «подобны „воронову дереву”, привозимому на продажу заморскими кораблями». [59] Однако о ввозе эбенового дерева в танский Китай прямых свидетельств не встречается, хотя время династии Тан и лежит между двумя только что названными эпохами. Можно было бы не без оснований ожидать, что в коллекции Сёсоина встретятся предметы из эбенового дерева, если оно действительно занимало важное место среди экзотических пород, употреблявшихся в Китае VIII в. Каталоги этой сокровищницы часто упоминают изящные столярные изделия (например, восьмиугольная подставка и шкаф с дверцами на петлях) [60] из чёрной хурмы, но похоже, что это не настоящее эбеновое дерево, а скорее какая-то более светлая разновидность рода Diospyros, окрашенная соком сапана. [61] Вопрос о ввозе в танский Китай эбенового дерева остаётся, таким образом, открытым.
(/412)
К главе VIII. Древесина (с. 181-188).
[1] Dalbergia hupeana.
[2] Чэнь Цан-ци, приведено в БЦГМ, 35а, 37а; 36, 46а; 34, 29а.
[3] Ли Хэ. Ли Пин кунхоу инь < «Ли Пин играет на кунхоу». Русский перевод Л.Н. Меньшикова см.: Антология >. — ЛЧЦГШ, 1, 1б, и комментарии Ван Ци; «Чжуй хэ Лю Юнь» < «Вторю стихам усопшего Лю Юня» >. — ЛЧЦГШ, 1, 11а.
[4] Исида Мосаку — Вада 1954, №131.
[5] Гуанлан (Arenga saccharifera).
[6] Баньчжу, видимо, Phyllostachys puberula var. boryana. Этот вид произрастает в Центральном Китае, и я не уверен, что та вьетнамская разновидность бамбука, о которой говорится в цитате, принадлежит к этому же виду.
[7] «Сёсоин» 1928, с. 38-42.
[8] ТШ, 43а, 3733а.
[9] «Сёсоин» 1928, с. 38-42.
[10] Жернэ 1956, с. 19.
[11] Ли Хэ. Гуйчжу чжэн син юэ < «Песня о принцессе, выступающей в поход» >. — ЛЧЦГШ, 2, 18б.
[12] Су Гун, приведено в БЦГМ, 34, 28б. Центральная Ся — древнее название Китая.
[13] Pterocarpus indicus. Бэркил 1935, №1830.
[14] Pterocarpus dalbergoides. Бэркил 1935, №1829.
[15] Pterocarpus santalinus. Бэркил 1935, №1832, 1833. Pterocarpus marsupium — другая употребительная разновидность индийского красного сандала.
[16] Юл — Бэрнел 1903, с. 789-790.
[17] Шефер 1957, с. 131.
[18] Там же. Ср.: Ли Хэ. Гань чунь < «Растроган весною» >. — ЛЧЦГШ, 3, 23а, и особенно комментарии XVIII в., принадлежащие Ван Ци.
(412/413)
[19] Исида Мосаку — Вада 1954, табл. 1 (цветная). В японской литературе красный сандал называют ситан, т.е. «красное розовое дерево».
[20] Исида Мосаку — Вада 1954, табл. 31.
[21] Там же, табл. 2, 20, 37, 39, 94.
[22] ЮСЦЦ, 4, 30.
[23] ЛЦЦ (ШФ, хань 78 = цэ 157, 2а). Этот источник составлен около 1000 г.
[24] Гуань-сю. Шу Шиби чань цзюй-у би < «Пишу на стене чаньской обители в горах Шиби» >. — ЦюТШ, хань 12, цэ 3, цз. 12, 15б.
[25] ФШЯЛ, 10, 146.
[26] Бэркил 1935, №753-756.
[27] Гершевич 1957, с. 317-320; Бэркил 1935, №753.
[28] Чэнь Цан-ци, приведено в БЦГМ, 35б, 14б. Ср.: Шефер 1957, с. 132.
[29] Шефер 1957, с. 132. Тем, кто читает японские издания, следовало бы остерегаться понимания иероглифов хуа-люй «цветущий люй» как хайнаньское розовое дерево (т.е. так, как это было принято в средневековом Китае). Исида Мосаку и Вада Гунити (1954, с. 68), например, употребляют эти же иероглифы для обозначения японского слова карин — японская айва (Chaenomeles sp.). Поэтому вещи из Сёсоина, материал которых назван в описании карин (хуа-люй), могут оказаться сделанными не из розового дерева.
[30] Santalum album. Малайское название chĕndana (санскритское чандана) также приложимо к Pterocarpus santalinus, родственному красному сандалу, а малайское chĕndana puteh «белый сандал» иногда употреблялось для обозначения древесины Eurycoma; «жёлтый сандал» всегда относится к настоящему Santalum. Бэркил 1935, №1953-1955.
[31] Прочие разновидности рода Santalum произрастают в Австралии и в Океании.
[32] Приведено в БЦГМ, 34, 286.
[33] Бэркил 1935, №1956.
[34] Ямада Кэнтаро (1957, с. 405) утверждает, что до конца танского периода Индия была главным поставщиком сандала, но начиная с сунского времени Архипелаг Цветов (и в особенности остров Тимор) поставлял Китаю бóльшую часть ввозившегося сандала. Тем не менее свидетельства танской эпохи могут быть истолкованы и иначе; возможно, танское время следовало бы рассматривать как период, когда эта торговля велась на посреднических началах, в рамках «мировой» торговли.
[35] ЦТШ, 197, 3610а. П. Уэтли (личное сообщение) полагает, что это владение могло находиться на Борнео.
[36] БЦГМ, 34, 28б.
[37] Сведения относятся к XI в. (Хюар — Ван 1958, с. 59).
[38] Бэркил 1935, №1955.
[39] Ли Ши-чжэнь (БЦГМ, 34, 28б) утверждает, что все предводители различных «варварских» народов юго-запада в его время умащивали свои тела сандалом.
[40] ЛЯЦ, приведено в БЦГМ, 34, 28б.
[41] Xакман 1954, с. 30.
[43] ЦШ, 8, 1095в.
[44] Шефер 1957, с. 130.
[46] Такакусу 1928, с. 466.
[47] Рейшауэр 1955а, с. 213.
[48] ЮЯЦЦ, 3, 32.
(413/414)
[49] Шефер 1951а (работа в целом), где воссоздана история этого обычая.
[50] Исида Мосаку — Вада 1954, табл. 74. Любопытно, что вещи из сандалового дерева — большая редкость в коллекции Сёсоина, тогда как изделия из красного сандала представлены там в большом количестве.
[51] Ли Хэ. Цзэн сэн Син-жун < «В дар монаху Син-жуну» >. — ЛТБВЦ, 11, 7а.
[52] ЮЯЦЦ, 1, 3; ЦЧТЦ, 216, 8б.
[53] ЦЧТЦ, 252, 6а; Бо 1937, с. 49.
[54] Рейшауэр 1955, с. 255.
[55] Вэй Чань. Юэ лу Даолиньсы < «Монастырь Даолиньсы на горном склоне» >. — ЦюТШ, хань 9, цэ 3, 4б-5а.
[56] ЦюТШ, хань 11, цэ 10, цзи нюй, 8б. Я воспринимаю выражение тань коу (букв, «розового дерева рот») как означающее «чандановый рот» («сандаловый рот»).
[57] Бэркил 1935, №826-832. Эти деревья также содержат гидроцианистую кислоту, широко использовавшуюся как отрава для рыбы. И. Бэркил перечисляет двадцать шесть сортов, из которых лучшим обычно считался чёрный, без прожилок вид Diospyros ebenum, распространённый в Южной Индии и на Цейлоне.
[58] ГЦЧ в БЦГМ, 35б, 41б. И. Бэркил (1935, №826) ошибочно утверждает, что эбеновое дерево не упоминается в старинной китайской литературе до династий Сун и Юань. См. также: Пельо 1959, с. 101-102.
[59] ДТЦЛЦ, 3. Время жизни этого автора приходится примерно на 1180-1240 гг.
[60] Исида Мосаку — Вада 1954, табл. 65, 81.
[61] Там же, табл. 65, примеч.
|