Глава V. Некоторые вопросы изучения памятников древнетюркской эпохи
3. Процессы тюркизации (с. 142-145)

Районы, сопредельные Южной Сибири и населённые племенами иной языковой и культурной принадлежности, постоянно испытывали влияние со стороны центральноазиатских государственных образований. Проникновение отдельных тюркоязычных групп населения, их языка и особенностей культуры в пределы соседних историко-этнографических областей получило название процессов тюркизации.

Начало процессов тюркизации (при условии тюркоязычности хуннов) предположительно может быть отнесено к рубежу н.э., когда население Южной Сибири принимало участие в сложении прототюркского этнокультурного субстрата. По мнению М.X. Маннай-оола, процессы тюркизации в Туве начались ещё раньше — в середине I тыс. до н.э. н затем были усилены в результате включения территории Тувы в состав хуннского объединения и древнетюркских государственных образований (Маннай-оол, 1980). Тюркизация Южной Сибири, населённой, скорее всего, самодийскими, кетоязычными и ираноязычными племенами, шла наиболее интенсивно после переселения тюрков Ашина на Алтай, создания раннетюркских владений и образования Первого тюркского каганата. В дальнейшем само население Южной Сибири играло большую роль в распространении древнетюркской культуры сначала в периферийных районах Саяно-Алтая, а затем и за его пределами. Наиболее широкий размах процессы тюркизации соседних с Южной Сибирью историко-этнографических областей приняли во второй половине I тыс. Главным образом они коснулись районов Западной Сибири, в меньшей степени районов юга Восточной Сибири (Прибайкалье и бассейн Амура).

Говоря о процессах тюркизации, как правило, не освещённых письменными источниками, необходимо иметь в виду, что они осуществлялись определёнными носителями древнетюркского историко-культурного комплекса — тугю, теле, алтае-телескими тюрками, енисейскими кыргызами, уйгурами, кимаками и т.д. Только при таком подходе можно выявить конкретные древнетюркские этнокультурные компоненты в этнической истории народов Сибири.

Западная Сибирь. По мнению В.А. Могильникова, наиболее подробно исследовавшего процессы тюркизации южных районов Западной Сибири (Могильников, 1973, 1976, 1980), они имели последовательный характер. Сначала, в VI-VII вв., в результате тюркской экспансии заканчивает своё существование верхнеобская культура на Северном Алтае, где складывается смешанное тюрко-самодийское население. Отсюда процессы тюркизации распространяются на Новосибирское и Томское Приобье, но приобретают в это время в основном характер товарообменных отношений. Здесь продолжает жить местное са-(142/143)модийское (или yrpo-самодийское) население, что не исключает возможности эпизодического проникновения с юга отдельных тюркоязычных групп населения. Их следы, по мнению В.А. Могильникова, отразились в материалах рёлкинской культуры на Средней Оби. Наиболее интенсивно тюркизация этих районов проходила в IX-X вв. в связи со сложением сросткинской культуры, влияние которой, особенно на позднем этапе развития (по В.А. Могильникову, басандайская культура, X— XII вв.) привело к сложению смешанного тюрко-самодийского субстрата. В целом данная схема может быть принята, но отдельные её положения требуют уточнения.

Наиболее интенсивно древнетюркский пласт проявляется в культуре населения южных районов Западной Сибири в VIII-IX вв., что, скорее всего, было связано с образованием Уйгурского каганата, за чем последовали перегруппировка алтае-телеских тюрков и оттеснение их части за пределы Южной Сибири. В это время в Новосибирском Приобье появляется целый ряд памятников алтайского облика. По мнению Т.Н. Троицкой,, «памятники VIII-IX вв. свидетельствуют не только о тюркизации местной культуры, но и о проникновении самих тюрков с их обычаем погребать покойника с взнузданным конём» (Троицкая, 1973, с. 183). К этому же времени относятся первые бесспорные свидетельства проникновения тюрков на территорию Томского Приобья, отражённые в материалах Тимирязевского могильника и курганов у д. Могильники (Плетнёва Л., 1972, 1973).

В Барабинской степи наиболее значительная серия курганов этого времени была исследована В.И. Молодиным на могильнике Преображенка-3 (Молодин, Савинов, Елагин, 1981). В формировании Преображенского комплекса принимали участие разные компоненты — местные и привнесённые. К первым могут быть отнесены некоторые особенности погребального обряда, развитая керамическая традиция, отдельные предметы сопроводительного инвентаря, в частности многочисленные костяные наконечники стрел. Во всём остальном (захоронения с чучелами коня, поясные наборы и приёмы их орнаментации, серьги, пряжки и т. п.) отчётливо видны южные истоки.

Показательна находка в одном из Преображенских курганов (№ 12) своеобразной пряжки, сделанной из поперечного спила основания оленьего рога (Молодин, Савинов, Елагин, 1.981, рис. 2, № 9). Этот предмет, найденный далеко на севере, имеет только две аналогии — Наинтэ-сумэ в Монголии (Боровка, 1927, табл. IV, 33) и Чааты II в Туве (Кызласов, 1979, рис. 135, № 6), в том и в другом случае — в погребениях VIII-IX вв. Можно предполагать, что носителями южного компонента в Преображенском комплексе были какие-то группы тюркоязычного населения, продвинувшиеся в середине VIII в. в район Центральной Барабы (скорее всего, с территории Алтая) и ассимилировавшие местные племена. Можно думать, что процес-(143/144) сы тюркизации в Новосибирском Приобье к этому времени уже в основном завершились, что подготовило вхождение местного населения в состав кимако-кыпчакского объединения (новосибирский вариант сросткинской культуры).

В конце I тыс. погребения по обряду трупосожжения с близкими кыргызским формами предметов сопроводительного инвентаря, в первую очередь поясных наборов, появляются в Новосибирском Приобье (Умна-3, Каменный мыс, Красный Яр I), в связи с чем Т.Н. Троицкая отмечала «влияние культуры кыргызов, а возможно, и проникновение их самих на берега Оби» (Троицкая, 1973, с. 184). В Томском Приобье отдельные погребения по обряду трупосожжения, поясные наборы кыргызского облика и кинжал «уйбатского типа» известны в могильнике Архиерейская заимка (Кузнецов, 1899). Какой характер носило проникновение кыргызов на территорию Среднего Приобья — неизвестно. Это могли быль этнокультурные связи между енисейскими кыргызами н кимаками (в широком значении термина) или военные походы после возвращения кыргызов на Средний Енисей.

Как бы то ни было, период «кыргызского великодержавия», основные события которого разворачивались в далёких просторах Центральной Азии, сыграл определённую роль в дальнейших процессах тюркизации южных районов Западной Сибири.

Восточная Сибирь. Проблема проникновения тюркоязычного населения на восток представляется наиболее сложной и наименее разработанной. Впервые вопрос о связях Восточной Сибири с более западными районами на материалах наскальных изображений и отдельных находок вещей среднеазиатского происхождения был поставлен А. П. Окладниковым (Окладников, 1951, 1963). Дальнейшие исследования памятников культуры мохэ, бохай, чжурчженей., а также хойцегорской культуры Западного Прибайкалья и борхотуйской культуры Восточного Забайкалья (предположительно шивэй) дали огромный археологический материал, в котором выделяется целый ряд предметов тюркского происхождения.

Еще в 1902 г. Ю.Д. Талько-Грынцевичем были опубликованы материалы известного Хойцегорского могильника, в одном из погребений которого в углу ямы в обрывках шелковой ткани («тайник»?) находился поясной набор, включающий лировидные подвески с сердцевидной прорезью и антропоморфными изображениями, пряжка н другие украшения с растительным орнаментом (Талько-Грынцевич, 1902, рис. 60-61). Позднее Л.Р. Кызласовым была выделена хойцегорская культура, имеющая много общего с уйгурской н кыргызской (Кызласов, 1981а), в материалах которой представлены бляхи-оправы с растительным орнаментом, эсовидные псалии с «сапожком», овальная бляшка с фестончатым краем, стремена с пластинчатой дужкой и некоторые другие предметы южносибирского про-(144/145)исхождения (Степи Евразии в эпоху средневековья, 1981, рис. 35). На территории Восточного Забайкалья (борхотуйская культура) найдены удила с «8»-образным окончанием звеньев, «Т»-видные тройники, многие детали поясных наборов, в том числе бляхи «портальной» формы и железные лировидные подвески с сердцевидной прорезью (Ковычев, 1982, рис. 1, 2).

В более восточных районах значительная серия тюркских вещей найдена в Приамурье и Приморье. Из погребений с трупосожжениями Троицкого могильника и других памятников Среднего Амура происходят палаш с напускным перекрестием, трёхпёрые наконечники стрел с серповидной прорезью, круглые распределители ремней, поясные бляхи-оправы, эсовидные псалии с «сапожком», «Т»-видные тройники, витые удила и т.д. (Деревянко, 1977, 1975), которые Е.И. Деревянко справедливо сопоставляет с древнетюркским предметным комплексом в Южной Сибири (Деревянко, 1974). В культуре амурских чжурчженей (Надеждинский и Корсаковский могильники) также найдены многочисленные детали поясных наборов, бляхи с петлей, сердцевидные бляхи-решмы, пряжки со щитком, лировидные подвески с сердцевидной и круглой прорезью и др. (Медведев, 1977, 1982). Отдельные вещи тюркского облика, в частности типично южносибирская бляха «портальной» формы, известны н в бохайских памятниках Приморья (Андреева, 1970, рис. 35).

Приведенные материалы позволяют поставить вопрос о времени проникновения древнетюркской культуры на восток и о её конкретных носителях. Среди предметов тюркского происхождения, найденных в южных районах Восточной Сибири, встречаются вещи катандинского типа (VII-VIII вв.), главным образом детали поясных наборов. Однако, как отмечалось выше, в Южной Сибири они доживают до конца I тыс. н.э. В восточных районах Сибири они, как правило, происходят из одних и тех же погребений, в которых найдены вещи VIII-IX и IX-X вв. (лировидные подвески, «Т»-видные тройники, бляхи «портальной» формы и др.) и должны также датироваться этим временем. Очевидно, процессы тюркизации южных районов Восточной Сибири могли начаться не ранее VIII-IX вв., т. е. уже после гибели Древнетюркских каганатов, и проходили наиболее интенсивно в IX-X вв. Обращает на себя внимание, что по основным формам вещей мохэские материалы ближе всего к кыргызским (возможно, появление их связано с распространенным также у мохэ обрядом трупосожжения), а чжурчженьские — сросткинским, точнее уйгурскому компоненту сросткинской культуры. Синхронизируя эти наблюдения со сведениями письменных источников, можно предполагать, что одной из причин, вызвавших процессы тюркизации в этом районе Азии послужили события, связанные с гибелью Уйгурского каганата, уходом части уйгуров к племенам шивэй и преследованием их енисейскими кыргызами в середине IX в. (145/146)