М.И. Ростовцев
Политические статьи.
// СПб: 2002. 208 с. ISBN 5-02-026829-1
Перевод, вступительные статьи, составление, комментарии: К.А. Аветисян.
Должны ли учёные вернуться в Россию:
Ответ профессору Бехтереву. *
[сноска к заголовку: * Rostovtzeff M.I. Should Scientists Return to Russia: A Reply to Prof. Bekhterev // The New Russia. 1920. Vol. 2. July 22. P. 370-372. Нам известен очень похожий текст, опубликованный в Париже в «Последних новостях» (1920. 23 июля). Однако, сличив оба текста, мы пришли к выводу, что редакция «Последних новостей» довольно сильно сократила ответное письмо М.И. Ростовцева на письмо В.М. Бехтерева в «Петроградской правде», поэтому мы сочли возможным привести вариант, опубликованный в «The New Russia». При публикации больших фрагментов из писем М.И. Ростовцева и В.М. Бехтерева в «Совершенно секретно» (1992. №7. С. 21-22) во внимание был принят текст, опубликованный в «Последних новостях».]
[Также см.: Ещё один ответ профессору Бехтереву.]
По случайному стечению обстоятельств призыв профессора Бехтерева [1] к русским учёным-беженцам вернуться в Россию и принять участие «своею творческою деятельностью... в созидании культуры страны в новых условиях её жизни» появился в то самое время, когда я получил несколько писем от лиц, которые только что вырвались из России, которых я знаю и которым верю, в чьём горячем патриотизме и преданности науке я нисколько не сомневаюсь. Я не буду упоминать здесь никаких имён, так как очень боюсь не столько за них, сколько за их близких. Я скажу только, что таких много разбросано по всей России, и их вопиющие голоса и являются настоящими чувствами тысяч русских людей.
«Я не буду писать тебе, — говорится в одном из писем, — обо всём, что мы пережили и переживаем. Это — настоящий кошмар, нечто неописуемое. Мы в тюрьме, куда не проникает ни единого солнечного луча. Вокруг нас идёт какая-то сата-
(116/117)
нинская свистопляска. Всё мало-мальски чистое и красивое сломано или доламывается».
«Университет едва живёт: почти нет студентов, почти нет лекций. Профессорская коллегия разгромлена несколькими недоучками, которых в неё влили. Вследствие этого университет утратил свой научный облик».
«Догорают последние искорки науки, скоро всё покроется мраком невежества. Грустно обо всём этом говорить, а ещё более грустно жить в таких условиях. Почти каждый хочет бежать, но... путей для бегства нет, потому что мы зажаты стальным кольцом».
Я мог бы привести множество таких выдержек из писем, полученных относительно недавно (июнь 1920 г.).
Вот выдержка из письма иностранца, только что вернувшегося из России. Вот что он пишет об одном из университетских городов: «Холод и голод последней зимы, а также большевистская инквизиция — всё это оставило след на изнурённых лицах моих друзей, но хуже всего — моральный голод, от которого очевидно не будет спасения в ближайшем будущем... Правда, сейчас наступило лето, они все немного ожили и пытаются занятиями научной работой избежать одичания, но это уже не прежняя жизнь, не прежняя жизнерадостная работа, которой они предавались в прежние годы, а только лишь работа, при помощи которой они пытаются сохранить свою способность здраво мыслить, видя в этом своё последнее пристанище. Короче говоря, это — средневековье, монастырская жизнь. Всё это тяжело было видеть и сознавать, а ещё тяжелее было сознание того, что никто им ничем помочь не может».
Таково положение вещей, описываемое людьми, которым я могу доверять, а профессор Бехтерев рисует заманчивые картины интенсивной жизни ряда новых учебных заведений. Невольно начинаешь сомневаться в том, не является ли всё это обманом, действительно ли профессор Бехтерев, который
(117/118)
знает, какова была настоящая жизнь в прежних русских университетах, написал письмо в «Правду».
К сожалению, должен здесь пояснить, что в русских университетских кругах профессору Бехтереву не доверяли. Так было ещё до революции. Так обстоит дело и теперь. Давайте будем считать это письмо подлинным. Однако трудно поверить в реальность студенческой конференции, упомянутой профессором Бехтеревым, призывающей русских учёных за границей вернуться в Россию. Я посетил довольно много «конференций», проводимых большевиками, где все речи и принимаемые резолюции исходили только от большевиков и их ставленников, запуганных Чрезвычайкой. Так что мне трудно поверить не только в резолюцию этой конференции, но и в сам факт её проведения. Я не верю, что там присутствовало большинство ещё оставшихся студентов. Я не верю в это, так как знаю мнение настоящих, «непереодетых» студентов.
Вернёмся теперь к аргументам, выдвигаемым в письме.
«Труд учёного, — говорит профессор Бехтерев, — будучи высококвалифицированным, является в то же время аполитичным, давая возможность работнику честно его выполнять, не входя в партийную деятельность».
Мы удивлены этим заявлением, сделанным тем самым профессором Бехтеревым, который прежде декларировал как раз противоположную точку зрения и, как член академического сообщества, требовал, чтобы профессора проявляли живой интерес к политике и защищали академическую свободу от посягательств царского правительства.
Хорошо, допустим, что это написано тем же самым человеком. Мысль сама по себе сознательно и дьявольски искажена. Да, это правда, что наука не признает партий, но она не аполитична, потому что учёный тоже гражданин. В поисках истины наука стоит над политикой, но в этом поиске она не может и не должна быть стеснена догмой. Свобода необходи-
(118/119)
ма науке, как воздух. Сколько учёных отдали свои жизни, защищая науку!
Мне стыдно повторять общеизвестные истины, и я спрашиваю прямо: «Есть ли свобода в России?» Даже большевики не дают утвердительного ответа на этот вопрос. Они признают свободу ровно настолько, насколько это соответствует большевистским догмам. Большевики многократно заявляли о том, что вся наука должна быть пересмотрена с точки зрения марксизма. Так на такую научную работу нас зовут? Заложить основы новой теологии? Не преподавать, что Земля вертится? Этому учить студентов? «Созидать культуру страны». До сих пор мы видели только разрушение культуры. Разве что-нибудь изменилось теперь? Письма моих корреспондентов показывают, что эта разрушительная работа продолжается, всё больше и больше углубляется, разрушая одну ценность за другой. Живопись в Эрмитаже в Петрограде разрушилась от мороза, университеты пусты и безжизненны. Учёные смотрят на науку, как на некое подобие наркотика. Так для этого нас зовут в Россию? Превратить нашу научную мысль в догму и способствовать окончательному развалу системы образования?
«Высококвалифицированный труд учёного» — это звучит, как подкуп, как обещание высокого вознаграждения. Профессор Бехтерев должен помнить, что не все учёные продажны. Даже если есть такие, кого можно было бы купить (во что я не верю), то их всё равно не убедить, что «высококвалифицированный труд» освободит их от принудительного рабского труда, от сидения в тюрьме в качестве заложника и от голодной смерти.
И ещё один, последний вопрос. От чьего имени обращается профессор Бехтерев? Если это его собственный призыв, то — бесполезно. Он сам знает, что в академических кругах ему не доверяют. От имени Комиссариата Просвещения? Мы все знаем, что сейчас, как и в царское время, образование
(119/120)
является Золушкой большевизма. Может, он говорит от имени Чрезвычайки?
Я не знаю, что скажут мои коллеги, но я отвечу профессору Бехтереву и ему подобным. Нет, в большевистскую Россию я не вернусь. Не потому, что в России голодно и холодно, не потому, что в России правит та или иная партия, а потому, что Россия полностью порабощена, потому, что там нет свободы, потому, что культура и религия там упразднены, потому, что мораль вытравляется из детских душ. Я не верю в то, что в настоящее время никто не может содействовать развитию культуры и свободы. Я буду очень рад вновь войти в единую счастливую семью моих друзей и коллег, но я знаю, что в настоящее время любая работа с ними будет бесполезна. Там, где человека за защиту своих идей преследуют или расстреливают, не может быть работы за или против правящей партии. А работать с ними, как призывает нас профессор Бехтерев, значит содействовать дьявольским разрушениям.
Я не буду, не могу участвовать в подобном преступлении против моей любимой родины.
Оксфорд, июль 1920 г.
Комментарии. ^
[1] Бехтерев Владимир Михайлович (1857-1927) — невропатолог, психиатр, психолог, физиолог, морфолог, академик. Основатель Психоневрологического института.
Приводим текст письма В.М. Бехтерева «К русским учёным за границей», опубликованного в «Петроградской правде» (№137 от 24 июня 1920 г.). В ответе М.И. Ростовцева, помещённом в «The New Russia», ошибочно указывается «Правда» (№137 от 24 июня 1920 г.).
«Прочитав в „Петроградской правде” от 19 июня резолюцию студенческой конференции, я с чувством удовлетворения встретил в ней призыв молодёжи к русским учёным, профессорам, находящимся за границей, с приглашением вернуться в Россию.
Этот призыв нельзя не признать и крайне важным, и своевременным. В настоящих условиях жизни страны каждый интеллигентный
(120/121)
работник должен быть на учёте. Тем более что страна нуждается в научных деятелях и преподавателях как лицах, вполне подготовленных для творческой деятельности и в школе, и в жизни.
Жажда знаний, проявившаяся в новой России, уже привела к созданию в ней целого ряда высших учебных заведений и учёных учреждений, но в то же время в стране ощущается большой недостаток в творческих научных силах. Труд учёного, будучи высококвалифицированным, является в то же время аполитичным, давая возможность работнику честно его выполнять, не входя в партийную деятельность. Вот почему находящиеся вне пределов России учёные, профессора и преподаватели, если они желают своею творческою деятельностью участвовать в созидании культуры страны в новых условиях её жизни, должны вернуться в Россию, дабы примкнуть к общей работе.
Решение студенчества на данной конференции встать в ряды трудящихся в свою очередь свидетельствует о стремлении учащейся молодёжи активно участвовать в общей созидательной работе. Этот знаменательный шаг студенчества без сомнения даст значительный результат в строительстве новой культуры и школы, ибо для той и для другой должны быть мобилизованы все вообще интеллигентные и научные силы и в том числе те, которые силою обстоятельств оказались вне границ Советской России.
Академик В. Бехтерев»
|