 Б.А. Литвинский
Кангюйско-сарматский фарн
(к историко-культурным связям племён южной России и Средней Азии).
// Душанбе: «Дониш». 1968. 120 с. + 6 табл.
I. Зооморфные ручки.
Среднеазиатские керамические сосуды с зооморфными ручками привлекают внимание учёных уже с конца XIX в. П.С. Уварова писала об одном сосуде из коллекции Туркестанского музея (в Ташкенте): «сосудец, оттуда же, из красной глины в виде удлинённой кружки с звериной (бараньей) скифскою ручкою, напоминающей золотые сосуды, имеющиеся в Императорском Эрмитаже в Петербурге и в собрании гр. А.С. Уварова». [1]
При раскопках могильников и поселений на территории Ташкентской области были сделаны многочисленные находки керамики первой половины I тысячелетия н.э. с зооморфными ручками. Позже выяснилось, что ареал распространения этой керамики не ограничивается Ташкентской областью, а включает все районы по среднему течению Сыр-Дарьи, [2] в том числе
(3/4)
и отроги Кураминского хребта, расположенные на территории
(4/5)
Таджикистана. [3]
Вне основного ареала можно отметить лишь немногочисленные находки такой керамики — например, в Южном Таджикистане, [4] Южном Узбекистане, [5] а также в Южной Фергане (Исфаринский район), [6] и в Чуйской долине, [7] что, как правильно ука-
(5/6)
зал С.C. Copoкин, связано с кочевническими передвижениями рубежа н.э. [8]
Подавляющее большинство зооморфных ручек среднеазиатской керамики воспроизводят барана; встречаются также изображения козла, [9] вепря, собаки (лисы, волка?), барса иди тигра, лошади и др. Характерной иконографической особенностью является то, что фигурка животного посажена вертикально (головой вверх) и обращена головой к стенке сосуда. [10]
Восточный Туркестан также даёт серию сосудов с зооморфными ручками, но характер художественного образа здесь совсем иной — это настоящие, реалистически выполненные скульптурные фигурки, среди которых преобладают изображения хищника кошачьей породы, лошади, орлиноголового коневидного гри-
(6/7)
фона, обезьяны. [11] При наших раскопках в Яване, на территории Северной Бактрии, найдено большое число сосудов III-IV вв. с ручками, изображающими головы быка, собаки и человека; лицевая часть таких ручек расположена параллельно сосуду или под углом к нему. Не исключено, что появление зооморфных ручек на этой территории связано с влиянием керамики, проникавшей сюда из областей по средней Сыр-Дарье. Однако это иной, хотя и близкий, культурный круг; с зооморфными ручками Восточного Туркестана и Бактрии связаны иные верования, рассмотрение которых выходит за рамки данной работы.
Необходимо также оговорить, что зооморфные ручки среднеазиатской и сарматской керамики первых веков н.э. не имеют, по нашему мнению, прямой преемственной связи с зооморфными ручками (в частности, в виде барана) на керамике из комплексов эпохи поздней бронзы, происходящих с территории Ирана. [12]
(7/8)
У сарматов Поволжья керамика с зооморфными ручками появляется с I в. до н.э. (известен лишь один экземпляр II в. до н.э.); по-видимому, несколько позже она распространяется в Крыму и на Кубани. [13] При этом животные на зооморфных ручках Поволжья, Северного Прикаспия и Украины чрезвычайно схематичны, тогда как в Центральном Предкавказье, Прикубанье, на Керченском полуострове и в Придонье известны и реалистические зооморфные ручки, наряду со стилизованными. [14] Сосуды с зооморфными ручками встречаются и в аланское время. [15]
(8/9)
Зооморфные ручки сарматской керамики воспроизводят барана, кабана, свинью, лошадь, собаку, птицу, грызуна (?) и некоторых других животных. [16] При этом в существующей литературе нет данных о количественном соотношении изображений. Как любезно сообщил мне К.Ф. Смирнов, изображения барана безусловно преобладают. Значительная группа керамики содержит ручки в виде вепря; изображение других животных встречается значительно реже. Кувшины с ручками в виде вепря в большом числе встречены в районе Керчи и её окрестностях, воспроизведений других животных в этих районах нет вовсе. Было высказано мнение, что это строго локальная группа керамики, связанная с Боспором, [17] однако новые находки показали, что такой тип керамики был распространён и по всему Северному Кавказу. [18]
По поводу интерпретации зооморфных ручек высказано два мнения. Одно из них, принадлежащее К.М. Скалон, сводится к тому, что ручки в виде барана являются «художественным образом барана — охранителя кувшина». Скалон считает, что образ барана играл значительную роль в верованиях сарматов:
(9/10)
первоначально культ барана был связан с тотемическими представлениями, которые в сарматское время переосмысливаются, на них наслаиваются новые — космические — представления. «Но и эти представления, — пишет К.М. Скалон, — в сарматское время имели за собой уже долгую истории и начинали изживаться». Таким образом, согласно этой концепции, зооморфная ручка с изображением барана является магическим оберегом сосуда и его содержимого. В этой связи приводится дагестанская поговорка: «сосуд без ручки надо закрывать, а в сосуд с ручкой шайтан не войдёт», также указывается на некоторые пережитки культа барана на Кавказе. Эти соображения К.М. Скалон распространяет и на другие виды сарматских зооморфных ручек. [19]
Гипотеза К.М. Скалон получила широкое распространение в литературе. Её полностью восприняла Е.Г. Кастанаян, в работе которой приведён большой материал из городов Боспора, [20] и многие другие исследователи. К среднеазиатскому
(10/11)
материалу её приложил, в частности, М.Э. Воронец. [21] Ссылаясь на высказывания Н.Я. Марра, Г.В. Григорьев также утверждал, что зооморфные ручки керамики Каунчи и имеющиеся на них изображения рогов и розеток знаменуют замену тотема — животного космическим тотемом — солнцем. [22]
В 1961 г. В.Б. Виноградов привёл много дополнительных данных о распространении и иконографии этих изображений и выступил с критикой концепции К.М. Скалон. Предпосылкой появления интересующих нас объектов на керамике он считает, с одной стороны, зооморфные ручки на золотых сосудах причерноморского производства, найденных в богатых сарматских погребениях, [22a] с другой — алебастровые туалетные сосудики с ручкой в виде лежащего зверя. Последние, с точки зрения иконографии, очень близки зооморфным ручкам на сарматской керамике. Поэтому, по мнению В.Б. Виноградова, именно в Предкавказье и Придонье, где имелась сильная традиция изображения животных в торевтике, появились реалистические зооморфные ручки. «У племён, населявших Предкавказье и При-
(11/12)
донье, к началу н.э. в результате общего повышения культурного уровня и тесных связей с высококультурными античными городами появилось стремление удовлетворить возросшие эстетические вкусы. Именно поэтому рождается... аристократический ювелирный стиль, явившийся предпосылкой к появлению зооморфной керамики, которая изготовлялась в подражание драгоценным металлическим сосудам». Относительно поволжских сосудов с сильно стилизованными ручками В.Б. Вииоградов высказал предположение, что они могут являться подражанием зооморфной керамике Предкавказья и Придонья. Отсюда делается вывод, что «...зооморфные изображения на сарматской керамике могли скорее иметь декоративное, нежели культовое назначение». Впрочем, «...не исключено, что сарматские племена вкладывали в них в каких-то конкретных случаях и какой-то магический смысл». [23]
Исследование В.Б. Виноградова несомненно является важным шагом в разработке иконографической стороны проблемы. [24] Следует, однако, иметь в виду, что В.Б. Виноградов не учитывал среднеазиатскую керамику, [25] содержащую большую группу реалистических изображений. Что же касается вопроса о назначении зооморфных ручек, то тезис о их чисто декоративном смысле отнюдь не был доказан Е.В.[В.Б.]Виноградовым;
(12/13)
легко заметить, что он не исключает и магическую, охранительную роль зооморфных ручек.
Разумеется, такие ручки были и декоративным элементом керамики. Но почему на огромной территории — от Северного Причерноморья до Сыр-Дарьи — они воспроизводят прежде всего образы барана и нескольких других животных? Иногда отвечают на это, что овцы и кони играли большую роль в скотоводстве всех этих племён. Однако, как нам представляется, эти специфические изображения нельзя рассматривать как прямое отражение состава стада. Воспроизведения домашних животных на керамике связаны с хозяйственной жизнью сарматских и среднеазиатских племён не непосредственно, а через сложную систему идеологических, в частности религиозных представлений.
Никто из исследователей не пытался до сих пор установить, какое место в верованиях сарматов и среднесырдарьинских племен мог занимать образ барана или других изображённых на ручках животных и выяснить, с какими религиозными представлениями этот образ мог ассоциироваться. Для нас особое значение в данном случае имеет образ барана — среднеазиатский материал связан прежде всего с этим образом.
[1] [П.С.] Уварова. Туркестанский музей в Ташкенте. «Тр. седьмого археологического съезда в Ярославле» (1887), Т. II. М., 1891 (Прибавление VI к статье «Областные музеи»), стр. 322 и рис. 3.
[2] OAK за 1882-1888 гг. СПб., 1891, стр. CXCIII-LXCIX; Г.В. Григорьев. Отчёт об археологической разведке в Янгиюльском районе УзССР в 1934 г. Ташкент, 1935, стр. 16, 38-39, рис. 16; A. Strelkoff. Iran und the pre-islamiс art of West Turkistan. SPA, vol. 1. Bd. A.U. Pope. London — New-York, 1938, fig. 117, p. 450; Н.Э. Воронец. Археологические исследования 1937-1939 гг. в УзССР. ВДИ, 1940, № 3-4, стр. 335;
(3/4)
(продолж. прим. стр. 3)
Г.В. Григорьев, Каунчи-Тепа (раскопки 1935 г.). Ташкент, 1940, стр. 15-17, рис. 14-18; Г.В. Григорьев. Краткий отчёт о работах Янгиюльской археологической экспедиции 1937 г. Ташкент, 1940, стр. 10, рис. 52; А.И. Тереножкин. Памятники материальной культуры на Ташкентском канале. Изв. УзФАН, 1940, № 9, стр. 33-34, рис. 6-7; Г.В. Григорьев. Келесская степь в археологическом отношении. Изв. АН Каз.ССР, № 46. Сер. археологическая, вып. 1. Алма-Ата, 1948, стр. 54-55, табл. ХIII-ХIV; Т.Н. Книпович. Некоторые вопросы датировки среднеазиатской керамики домусульманского периода. КСИИМК, в. 28. М.-Л., 1949, стр. 73, рис. 14 /1-2; А.И. Тереножкин. Согд и Чач. КСИИМК, в. 33. М.-Л., 1950, стр. 159; М.Э. Воронец. Отчёт археологической экспедиции Музея истории Академии наук УзССР о раскопках погребальных курганов первых веков н.э. возле станции Вревская в 1947 г. Тр. Музея истории народов Узбекистана, вып. 1. Ташкент, 1951, стр. 62-63; В.Ф. Гайдукевич. Могильник близ Ширинсая в Узбекистане. СА, ХVI. М.-Л., 1952, стр. 351-352, рис. 13/1, 16/2; С.С. Сорокин. Некоторые вопросы происхождения керамики катакомбных могил Ферганы. СА, XX. М., 1954, стр. 143, 146; Т. Агзамходжаев. Погребальные сооружения Чирчик-Ангренской долины I-VIII вв. н.э. Автореферат. Ташкент, 1966, стр. 6-7, 13; Н.И. Крашенинникова. К вопросу об изучении древних могильников Ташкентского оазиса. Тр. Ташкентского гос. университета, вып. 295. Археология Средней Азии, VII. Ташкент, 1966, стр. 30-31, рис. 2,3/2-4 и др. печатные труды и рукописные отчёты. Среднеазиатские сосуды с зооморфными ручками из этой области изучались нами в Ташкентском музее, Эрмитаже, Историческом музее (Москва), Музее кафедры археоло-
(4/5)
(продолж.прим.стр. 3)
гии Ташкентского Университета, археологических фондах Института истории и археологии АН УзССР и др.
[3] Б.А. Литвинский. Об изучении в 1955 г. погребальных памятников кочевников в Кара-Мазарских горах. Сб. «Археологические работы в Таджикистане в 1955 году», (в. III). Сталинабад, 1956 (Тр. АН Тадж.ССР, т. LXIII), стр. 42; он же. Изучение курумов в северо-восточной части Ленинабадской области в 1957 г. Сб. «Археологические работы в Таджикистане в 1957 году», вып. V. Сталинабад, 1959 (Тр. АН Тадж.ССР, т. 103), стр. 122, 126, рис. 8.
[4] М.М. Дьяконов. Археологические работы в нижнем течении реки Кафирнигана (Кобадиан) (1950-1951 гг.), МИА, № 37. М.-Л., 1953, стр. 287, рис. 22.
[5] С.К. Кабанов. Археологические раскопки на Шор-тепе близ Карши. Изв.АН УзССР, 1954, № 1, стр. 88-89, 99, рис. 12-13.
[6] Б.А. Литвинский. Исследование могильников Исфаринского района в 1958 г. Сб.: «Археологические работы в Таджикистане», вып. VI (1958 г.). Сталинабад, 1961 (Тр. Ин-та истории им.А.Дониша, т. ХХVII), стр. 73-74, рис. 11.
[7] А.К. Абетеков. Археологические памятники кочевых племен в западной части Чуйской долины (по материалам раскопок 1961 г.). В сб.: «Древняя и ранне-средневековая культура Киргизстана». Фрунзе, 1967, стр. 39, рис. 3/11.
[8] С.С. Сорокин. О происхождении керамики..., прим. 1 на стр. 146.
[9] Ср. Б.А. Литвинский. Таджикистан и Индия (примеры древних связей и контактов). Сб. «Индия в древности». М.,1964, стр. 147-149, 161-163. См. также G. Glaesser. «East and West», № 5, vol. 16, № 1-2, 1966, pp. 159-160.
[10] В среднеазиатской керамике первых веков н.э. встречались зооморфные ручки в виде голов животных (например, козлов), прикреплённых непосредственно к стенке таким образом, что голова обращена от сосуда. См. Ю.Д. Баруздин, Г.А. Брыкина. Археологические памятники Баткена и Ляйляка (юго-западная Киргизия). Фрунзе, 1962, стр. 54-66, табл. XIII/1-2.
[11] Н.В. Дьяконова, С.С. Сорокин. Хотанские древности. Каталог хотанских древностей, хранящихся в Отделе Востока Гос. Эрмитажа. Терракота и штук. Л., 1960, табл. 10-14; С.С. Сорокин. Керамика древнего Хотана. Археологический сборник (Гос. Эрмитаж), вып. 3. Л., 1961, стр. 203, а также отчёты экспедиций в Восточный Туркестан.
[12] См., например, L. Vandеn Berghe. La nécropole de Khūrvīn. Istanbul, 1964 (Publications de l’Institut historique et archéologique Néerlandais de Stamboul, XVII), pl. VIII/39-40; X/53; XXX/217 и др. Некоторые из этих комплексов нередко трактуются как принадлежащие древним иранцам, но перенесение на них нашего объяснения кангюйско-сарматских зооморфных ручек в виде барана было бы слишком рисковано.
[13] М.Г. Мошкова. Производство и основной импорт у сармат Нижнего Поволжья. Диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук. M., 1956. Рукопись, стр. 114; М.П. Абрамова. Сарматская культура II в. до н.э. — I в.н.э. (По материалам Нижнего Поволжья. Сусловский этап). СА, 1959, № 1, стр. 59.
[14] К.Ф. Смирнов. Археологические исследования в районе дагестанского селения Тарки в 1948-1949 гг. МИА, № 23. М.-Л., 1951, стр. 263. В.Б. Виноградов. К вопросу об изображении животных на сарматской керамике. В кн.: Археологический сборник. Изд. МГУ, 1961 (МГУ. Исторический факультет. Научное студенческое общество), стр. 38.
[15] См., например, К.М. Скалон. Изображение животных на керамике сарматского периода. В кн.: Тр. Отдела истории первобытной культуры (Гос. Эрмитаж), т. I. Л., 1941, стр. 214; Б.А. Шрамко. Древности Северского Донца. Харьков, 1962, стр. 275; В.А. Кузнецов. Аланские племена Северного Кавказа. М., 1962 (МИА, № 106), стр. 60.
[16] В.Б. Виноградов. К вопросу..., стр. 38.
[17] К.М. Скалон. Изображение..., стр. 193; В.Б. Виноградов. К вопросу..., стр. 38; И.Т. Кругликова. Боспор в позднеантичное время. М., 1966, стр. 155.
[18] В.Б. Виноградов. Сарматы северо-восточного Кавказа. Грозный, 1963 (Чечено-Ингушский научно-исследовательский институт, Тр., т. VI), стр. 88.
[19] К.М. Скалон. Изображение..., стр. 182-184, 216-217. Следует заметить, что, судя по наблюдениям этнографов и историков религии, баран выступает в качестве тотема не часто, см., например, J.G. Frazer. Totemism and exogamy, vol. I. London, 1910, pp. 12, 32; vol. II, pp. 295, 378, 405, 531, 633-634; vol. III, pp. 577-578.
[20] Б.Г. Кастанаян. Сарматские сосуды из Тиритаки с ручками в виде животных. СА, ХV, М.-Л., 1951, стр. 247-255; её же, Художественные элементы в лепной керамике Боспора. Сб. «Античные города Северного Причерноморья. Очерки истории культуры», I. M.-Л., 1955, стр. 401-403.
[21] М.Э. Воронец. Отчёт..., стр. 62-63.
[22] Г.В. Григорьев. Келесская степь..., стр. 55. Особняком стоит мнение А. Стрелкова (A.Strelkoff, op. cit., p. 450), заключающееся в том, что среднеазиатские сосуды с зооморфными ручками «очевидно являлись по назначению ритуальными».
[22a] Этого вопроса ещё раньше касался в своей ценной работе О. Мэнчен-Хэльфен — см. O. Maenchen-Helfеn. A Chinese bronze with central-asiatic motives. — Bulletin of the Museum of Far Eastorn antiquities, N 30. Stockholm, 1958, p. 170-191.
[23] В.Б. Виноградов. К вопросу..., стр. 43-45.
[24] См. также замечания И.Т. Кругликовой — Боспор..., стр. 156.
[25] Равно как и среднеазиатскую и иранскую торевтику, см. зооморфные ручки на ахеменидской торевтике — H. Ghirshman. Perse. Proto-iraniens. Mèdes, Achéménides. Paris, 1963, pp. 255-256, fig. 307-308, 333.
|