С.Г. Кляшторный

Степные империи: рождение, триумф, гибель

// Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. 2005 : Степные империи древней Евразии. СПб: 2005. 346 с.

Историк — человек подневольный. Он знает о прошлом только то, что прошлое согласно ему доверить.

Марк Блок

Предисловие

Территория степной и горно-степной Евразии простирается от Маньчжурии до юго-восточной Европы, от Прибайкалья до Гималаев. Лишь в недавнем прошлом эта часть Евразии стала рассматриваться не как отсталая периферия мира осёдлых цивилизаций, а как самостоятельный культурно-исторический регион. Пока ещё не вполне ясны начальные этапы формирования этнокультурного ландшафта степной Евразии, как, впрочем, и его географические границы, менявшиеся в зависимости от изменения климатических условий, от смены длительных периодов увлажнённости степей не менее длительными засушливыми периодами. Очевидно только, что в эпоху бронзы (IV-II тыс. до н.э.) и, в особенности, в эпоху так называемых ранних кочевников или «скифскую эпоху» (I тыс. до н.э.) сложилось поразительное единообразие основных черт материальной культуры и изобразительного искусства всей евразийской степи, от Причерноморья до Ордоса. В IV-II вв. до н.э. скифское наследие, обогащённое эллинистическим влиянием полисов Понта Эвксинского и Греко-Бактрийского царства, было в разной степени освоено и по-своему переработано сарматами в Приуралье и юго-восточной Европе, тохарами-кушанами в Центральной Азии, гуннами во Внутренней Азии и Южной Сибири. Именно в эту эпоху на востоке евразийских степей, в соседстве с шестью китайскими царствами, объединёнными в державу в 230-221 гг. до н.э. династией Цинь, обозначился тот тип политогенеза и тот тип кочевнического государственного образования, который в тридцатые годы XX в. сначала Олов Йанзе (Janse, 1935), а затем французский историк-востоковед Рене Груссе обозначили словами степная империя (Grousset, 1939). Сам Груссе, как и его предшественник, не вкладывал в это название какого-либо терминологического значения, обозначив им лишь географическое пространство, названное им «Великая степь», а также ландшафт, в котором возникли государства, созданные кочевыми народами Внутренней Азии. Поэтому следует определиться с термином империя применительно к такого рода государствам.

Не пытаясь универсализировать свой вариант определения, отметим, что понятие империи распространяется нами только на полиэтнические образования, созданные военной силой в процессе завоевания, управляемые военно-административными методами и распадающиеся после упадка политического могущества создателей империи. Анализ исторических ситуаций возникновения степных империй показывает, что завоевательный импульс был направлен не столько на расширение пастбищных территорий (это аномальный случай), сколько на подчинение территорий с иным хозяйственно-культурным типом.

(9/10)

На первом этапе завоевания фактором, определяющим его цели, является консолидация степных племён под властью одной династии и одного племени. Затем возникают стремления, реализуемые обычно в ходе военных акций, — поставить в зависимость от консолидированной военной мощи кочевников области и государства с более сложным устройством и более многообразной хозяйственной деятельностью. Такой баланс сил предполагает конечный итог — данническую зависимость или какие-либо иные формы непосредственно политического подчинения. Именно на этой стадии государства, созданные кочевыми племенами, преобразуются в империи.

В конце III в. до н.э. китайские историографы впервые зафиксировали в степях к северу от Великой стены враждебное Срединной империи мощное объединение кочевых племён. Его создателями были вожди племени сюнну (гуннов). Их власть распространилась до Северного моря (Байкала) и Западного края (Восточного Туркестана), им подчинились дунху («восточные варвары») в Маньчжурии и народ цзянькуней (кыргызов) на Верхнем Енисее. Началась долгая череда гунно-китайских войн, лишь ненадолго прерываемых периодами относительного спокойствия и приграничной торговли. Экономические и политические отношения между гуннами и Китаем не были похожи на отношения Рима с его варварской периферией. Гунны, больше чем галлы и германцы, экономически зависели от своего южного соседа, но пытались решать проблемы жизнеобеспечения преимущественно военным путём. Тем не менее пограничная линия практически оставалась неизменной — в отличие от Средиземноморья, на Дальнем Востоке противостояли друг другу приблизительно равные по военному потенциалу силы. Здесь не было ничего подобного романизации Галлии и Дакии или варваризации Италии, хотя то гуннские отряды, то ханьские армии глубоко проникали на заповедные территории противника.

Всё же не гунны, а наследовавшие им, после короткого периода преобладания прамонгольских племён сяньби и жуаньжуаней, тюркские племена, генетически и политически связанные с поздними гуннами, оказали решающее влияние на формирование специфических для Центральной Азии политических общностей, хозяйственных типов и культурных традиций. Поэтому основными сюжетами этой книги станут реалии тюркского этногенеза, ранние этапы этнополитической истории тюркских народов, время создания и исторической жизни тюркских каганатов — степных империй Центральной Азии и их евразийских наследников.

Мы не затрагиваем здесь сюжетов, связанных с самой большой из степных держав — Монгольской империей, вполне разделяя точку зрения Т. Барфилда о том, что «Монгольская империя поразительно отличалась от ранних степных империй и имела лишь малое сходство с ними» (Барфилд, 2004, с. 254). Предлагаемое здесь исследование посвящено исключительно «ранним степным империям», их генезису и исторической жизни.

Современная этническая карта, отражающая расселение тюркских народов, — это результат многотысячелетних этногенетических и миграционных процессов. Древнейшие очаги тюркского этно- и глоттогенеза, т.е. очаги первоначального формирования тюркских народов и языков, неразрывно связаны с востоком Евразии — Южной Сибирью и Внутренней Азией. Этот ог-

(10/11)

ромный регион не был изолирован ни от соседних цивилизаций, ни от горно-таёжных и степных племён иного этнического облика. Так, евразийские степи между Волгой и Енисеем еще в IV-II тыс. до н.э. занимали индоевропейские племена европеоидного расового типа, те самые «индоевропейцы», многочисленные племена которых говорили на родственных друг другу языках индоиранской языковой семьи. Об их расселении в глубинах Азии ярко свидетельствуют недавние открытия созданных ими памятников изобразительного искусства (Кляшторный, Савинов, 2004, с. 88-97). Преобладающими в восточной части евразийских степей были древнейшие иранские языки, те самые, на которых создавалась Авеста и проповедовал Заратуштра (конец II тыс. до н.э.).

По горным хребтам Алтая, протянувшимся на юг до пустыни Гоби, по долине верхнего Енисея и его притоков, прошла в ту далёкую эпоху этноконтактная зона, к востоку от которой преобладали тюркские и монгольские племена, а к западу — индоевропейские. Трассы миграционных потоков, то усиливавшихся, то затихавших, пронизывали всю Великую степь. В течение тысячелетий, вплоть до первых веков новой эры, тюркский этногенез был связан с востоком горно-степной зоны Евразии.

История взаимодействия и, отчасти, слияния всех групп древнего населения на протяжении двух — двух с половиной тысяч лет и есть процесс, в ходе которого осуществлялась этническая консолидация и сформировались тюркоязычные этнические общности. Именно из среды этих близкородственных племён во II тысячелетии н.э. выделились современные тюркские народы России и сопредельных территорий.

Многочисленные автохтонные племена (индоевропейские в Центральной Азии, угро-финские в Поволжье, Приуралье и Западной Сибири, иранские и адыгские на Северном Кавказе, самодийские и кетоязычные в Южной Сибири) были частично ассимилированы тюрками в период существования созданных ими этнополитических объединений, прежде всего гуннских государств первых веков н.э., древнетюркских каганатов второй половины I тыс. н.э., кыпчакских племенных союзов и Золотой Орды уже во втором тысячелетии. Именно эти многочисленные завоевания и миграции привели в исторически обозримый период к формированию тюркских этнических общностей на местах их современного расселения.

На протяжении всей древней и средневековой истории в среде тюркских народов складывались и преемственно закреплялись этнокультурные традиции, которые, имея зачастую различные истоки, постепенно формировали этнически существенные особенности, в той или иной мере присущие всем тюркоязычным племенам. Наиболее интенсивно формирование такого рода стереотипов происходило в древнетюркское время, т.е. во второй половине I тыс. н.э., когда определялись оптимальные формы хозяйственной деятельности (кочевое и полукочевое скотоводство), в основном сложился комплекс материальной культуры (тип жилища, одежды, средства передвижения, пища, украшения и т.п.), приобрела известную завершённость духовная культура, социально-семейная организация, народная этика, изобразительное искусство и фольклор. Наиболее высоким достижением этой эпохи стало создание тюрк-

(11/12)

ской рунической письменности, распространившейся со своей центральноазиатской родины (Монголия, Алтай, Верхний Енисей) до Подонья и Северного Кавказа.

Становление государственности на территории Центральной Азии, Южной Сибири и Поволжья в раннем Средневековье (VI-XI вв.) связано с образованием Тюркского каганата, традиции которого были унаследованы Уйгурским каганатом, государствами кыргызов на Верхнем Енисее, кимаков и кыпчаков на Иртыше, Болгарским государством и Хазарским каганатом в Поволжье и на Северном Кавказе. Единство общественного устройства, этнокультурное родство и сходство политической организации всех этих государств позволяют рассматривать время их существования и преобладания в Великой степи как относительно цельный историко-культурный период — эпоху степных империй.

*     *     *

В течение нескольких десятилетий авторы этой книги, каждый в своей области — истории и археологии, работали над проблемами, связанными с историей и культурогенезом тюркских народов. Целью представленной работы является систематическое изложение достигнутых в ходе многолетних исследований новейших результатов. Трудностями, стоящими на пути изучения этих вопросов, являются не отсутствие внимания исследователей к поставленным проблемам, а прежде всего состояние источниковедческой базы, далеко не адекватное тому интересу к теме, который существует в научной среде и у интеллигенции России и тюркоязычных государств. Предлагаемая читателю книга не претендует на полное изложение ранней истории тюркских народов России и сопредельных регионов. Из всего многообразия их прошлого мы выделили то, что составляет основу древней и раннесредневековой истории — основные события прошедших веков, их влияние на тюркский этногенез, формирование их культуры, хозяйственно-культурных типов, государственности и религии.

Первый более краткий вариант этой книги, опубликованный десять лет назад небольшим тиражом (Кляшторный, Савинов. Степные империи Евразии. СПб., 1994), давно стал библиографической редкостью. В настоящем издании расширены хронологические границы эпохи степных империй, привлечены новые фактические материалы, более чётко выражена концептуальная основа исследования. Авторы признательны декану филологического факультета С.И. Богданову; всем, кто оказал содействие в подготовке и издании этой книги: В.В. Яковлеву и Б.В. Ерохину, инициаторам издания книги; С.Е. Яхонтову за его бесценные синологические консультации; Д.В. Черемисину, предоставившему свои графические материалы-копии наскальных изображений Горного Алтая, украсившие книгу, а также издательству ДИК, разрешившему использовать в настоящем издании картографический материал, подготовленный его авторами. Авторы надеются, что книга будет полезна специалистам, занимающимся проблемами истории и археологии Великой степи, студентам и преподавателям исторических кафедр, а также всем, кто интересуется историческим прошлым Евразии.

наверх