главная страница / библиотека / обновления библиотеки / оглавление книги

Л.Н. Гумилёв. Поиски вымышленного царства. Легенда о «государстве пресвитера Иоанна». М.: 1970. Л.Н. Гумилёв

Поиски вымышленного царства

(Легенда о «государстве пресвитера Иоанна»).

// М.: 1970. 432 с.

 

Трилистник письменного стола.

 

Глава II. Выход в географию.

 

Страна и народ. — 25

Вода и воздух. — 28

Дорога к истине. — 31

 

Страна и народ.   ^

 

Широкая степь, ограниченная с севера и северо-востока сибирской тайгой, а с юга китайской стеной и горными кряжами Алашаня, Бэйшаня. Куньлуня и Памира, издавна имела постоянное население. Однако государства на указанной территории стали возникать относительно поздно, не раньше IV-III вв. до н.э. Непроходимая каменистая пустыня Гоби отделяла северную часть степи от южной; сношения между ними были немыслимы до тех пор, пока полное освоение лошади не превратило осёдлых охотников и скотоводов в кочевых скотоводов-воинов.

 

До появления кочевого скотоводства культуры возникали по углам степи, там, где сочетание различных ландшафтов давало простор хозяйственной деятельности человека. На всём Саяно-алтайском нагорье преобладает лесостепной пейзаж, причём то лес глубоко врезается в степь, как, например, знаменитая Утукенская чернь на склонах Хангая, то степь углубляется на север, как хакасские степи в верхнем течении Енисея или широкая Забайкальская степь. Изобилие зверя на лесных опушках, рыбы в широких реках и залежей меди и железа в горах позволило древнему обитателю Южной Сибири получить тот избыточный продукт, который необходим для роста культуры. Развитие скотоводства и, главное, коневодства тянуло человека в степь, где широкая практика облавных охот компенсировала его за потерю некоторых навыков трапперства и борьбы с комарами. Северный скотовод тянулся к югу.

 

На юго-востоке положение было несколько иным. Из большого количества разнообразных племенных групп, обитавших в бассейне Хуанхэ (жуны, ди, и, ху), особенно усилились китайцы. Они постепенно подчинили и отчасти истребили окружающие их племена, за исключением тех, которые успели освоить кочевое скотоводство и бла-

(25/26)

годаря этому отступить в степь. Таковыми оказались предки монголов дун-ху, тюркоязычные хунны и «западные цяны», предки тибетцев. [1]

 

В жестокой борьбе с растущим Китаем монголы, тюрки и тибетцы сумели отстоять свою свободу и создать культуру, приспособленную к их быту, в то время как «южные варвары» — лесные и горные племена Сычуани, Юннани и Восточного Китая — были почти полностью истреблены или окитаены. Та же участь грозила тюркам и монголам, но они, овладев техникой конного боя и длинных перекочёвок, нашли способ избегать губительных китайских вторжений, скрываясь за Гоби и отдыхая в травянистых степях Халхи или Барги, чтобы с новыми силами бросаться в смертную борьбу с китайцами за обладание своей родиной — Ордосом и предгорьями Алашаня или Хингана.

 

Вековая борьба закалила кочевников и позволила им стать ведущей силой на всей территории Внутренней Азии в интересующий нас период истории. Поэтому главным предметом нашего исследования будут основанные ими государства и их строй жизни, неповторимый в своём своеобразии.

 

На юго-западе, на склонах Тянь-шаня, мы наблюдаем ситуацию, отличную от обеих предыдущих. Пустыня Такла-Макан, занимающая огромную территорию, совершенно непригодна для жизни. Центральная часть Джунгарии покрыта сыпучими песками. Регрессия Балхаша привела к постепенному иссушению прилегающей степи и сокращению пастбищ. Жизнь на этой территории сосредоточивается главным образом в оазисах, тянущихся несколькими цепочками от древнего города Шаша (Ташкент) до оазиса Хами. Однако в распоряжении кочевников оставалось немало земель, так как им всегда принадлежали горные и предгорные пастбища Тянь-шаня, долины рек Или, Чу, Чёрного Иртыша, Тарима и холмистая возвышенность Тарбагатая.

 

Здесь отношения складывались гораздо более благоприятно для кочевников, чем на востоке. Разобщённые оазисы не составляли единого государства и становились лёгкой добычей кочевников. Больше того, правители оазисов искали помощи у них против угрожавших им ки-

(26/27)

тайцев и арабов. Таким образом, на западе имелись условия для организации наступлений кочевников, но не для развития их на месте. Действительно, племена, оттеснённые сюда с востока или возникшие автохтонно, в результате этногенеза, стремились развить широкое наступление на юг, причём объектами нападений становятся попеременно Индия и Персия. Отсюда вышли саки, кушаны, туркмены-сельджуки, карлуки, кыпчаки. Но государства, основанные этими завоевателями, связаны больше с теми странами Южной Азии, которые подпадали под их власть, чем со степью, из которой они вышли.

 

Хозяевами степей Внутренней Азии были тюрки и монголы. Обе эти — вначале этнические, а потом лингвистические — группы, включавшие в себя много самостоятельных народов, настолько приспособились к степным ландшафтам, что их хозяйственная деятельность так тесно сомкнулась с процессами, происходившими в природе, что они стали в известном смысле как бы частью освоенного ими ландшафта, или верхним, завершающим звеном биоценоза степей. Их стада вытесняли диких копытных, лишая их пастбищ и воды из немногочисленных источников. Степные собаки и прирученные орлы истребляли волков, благодаря чему интенсивно размножались овцы — основной скот кочевников в евразийской степи. Таким образом, человек заменил собой крупного хищника, регулирующего обычно в естественных условиях прирост травоядных животных.

 

Но кочевник не только не утерял способности к коллективным формам общежития, к восприятию чужой и созданию своей культуры и сложных форм организации — родовой, военно-демократической и государственной, но развил эти способности настолько, что на протяжении 2 тыс. лет успешно вёл борьбу со своими осёдлыми соседями. Соотношение сил неоднократно менялось. Кочевники то ослабевали и попадали под власть осёдлых соседей, то набирали силу и в свою очередь покоряли соседние государства и народы. Наблюдалось политическое равновесие между кочевниками и осёдлыми народами.

 

Очевидно, причина здесь, как, впрочем, и везде, кроется в экономике. Но экстенсивное кочевое хозяйство зависит только от природных условий, которые на протяжении двух тысячелетий отнюдь не оставались неизменными.

(27/28)

 

Вода и воздух.   ^

 

Вопрос об усыхании степей Центральной Азии вызвал острую полемику. За усыхание в исторический период высказались Г.Е. Грумм-Гржимайло, Н.В. Павлов, В.А. Смирнов, В.М. Синицын и А.В. Шнитников, против — Л.С. Берг, К.Н. Марков и др. [2]

 

Доводы сторонников теории усыхания не были достаточно убедительно опровергнуты Л.С. Бергом, но Э.М. Мурзаев привёл некоторые интереснейшие указания, позволяющие по-иному поставить и решить этот вопрос. Он отмечал:

 

«Недавние исследования Чжоу Кэ-чжена, извлёкшего метеорологические записи из китайских летописей за последние 2000 лет, показали, что можно говорить только о пульсации климата Китая, но никак не о его тенденции к аридному типу». [3] И.А. Ефремов, занимавшийся изучением палеонтологии Гоби, пишет: «Нужно отметить признаки более сложного хода процесса опустынивания Гобийских районов, чем это предполагалось до сих пор. Наступление аридного климата представляется нам совершившимся недавно. Этот процесс, нужно думать, происходил двумя этапами, с промежутком сравнительного увлажнения между ними». [4]

 

Необходимо отметить, что все перечисленные нами исследователи, говоря об усыхании степей, не учитывали несовпадения увлажнения аридной и гумидной зон и потому не достигли окончательных результатов. Введение принципа гетерохронности увлажнения с добавочным коррективом на возможное перемещение путей циклонов в арктическую зону позволяло на историко-археологическом материале проследить климатические колебания с гораздо большей точностью.

 

Главное воздействие на климат северного полушария, в частности Старого Света, оказывают две воздушные башни. Одна из них стоит над северным полюсом — это полярный барический максимум. Вторая воздушная башня, затропический максимум, высится над Сахарой и Аравией. Она образуется чисто механическим путём за счёт вращения Земли, и её основание постоянно размы-

(28/29)

вается снизу из-за нагревания поверхности пустыни. Если полярный максимум в целом остаётся неподвижным, то башня за тропического максимума постоянно передвигается то к северу, то к югу, в связи с чем изменяется и область низкого давления, представляющая своего рода ложбину, по которой влажный воздух Атлантического океана в виде циклонов течёт на континент Евразии. Эти циклоны и являются причиной выпадения осадков на этой территории.

 

Направление циклонов зависит от степени активности затропического максимума, которая прямо пропорциональна колебаниям солнечной активности, потому что солнечные лучи со всей силой упирают именно в тропические зоны земного шара. Напротив, на полярный максимум колебания солнечной активности почти не влияют, поскольку солнечные лучи лишь скользят по поверхности полярных областей.

 

В годы спокойного солнца, т.е. при малой солнечной активности, путь циклонов проходит через Средиземное и Чёрное моря, Северный Кавказ и Казахстан вплоть до горных кряжей Алтая и Тянь-шаня. Здесь они задерживаются, влага, которую они несут с просторов Атлантики, выпадает дождями. В это время происходит увлажнение степи. Пустыни зарастают травой. Степные реки, текущие со склонов Алтая, Тарбагатая, Тянь-шаня и Памира, становятся многоводными. Балхаш и Аральское море наполняются водой и увеличиваются в размерах. Напротив, Каспийское море, получающее 81% воды из Волги, бассейн которой занимает среднюю полосу Европейской России, усыхает, сокращается в размерах. Количество осадков в бассейне Волги, как и во всей средней полосе, сильно сокращается. Здесь мелеют и исчезают реки, озёра превращаются в болота и торфяники, стоят малоснежные суровые зимы, сменяющиеся сухим знойным летом. Далее к северу, в полярной зоне, Белое и Баренцево моря покрываются льдом, вечная мерзлота продвигается на юг, поднимая уровень озёр в тундре.

 

С усилением солнечной активности затропический максимум начинает сдвигаться к северу, сдвигая в этом же направлении путь атлантических циклонов. Циклоны несутся над средней полосой Европы и Сибирью. Количество осадков в зоне степей сильно падает. Степь начинает усыхать. Балхаш и Аральское море мелеют и сокра-

(29/30)

шаются. Наоборот, Волга становится широкой и многоводной, Каспийское море увеличивается в размерах, наполняясь водой.

 

Зима в лесной полосе становится многоснежной, мягкой, с частыми оттепелями, а лето прохладным, дождливым.

 

В периоды наивысшей солнечной активности циклоны смещаются ещё далее на север. Они проходят над Шотландией и Скандинавией к Белому и Карскому морям. Степь превращается в пустыни и полупустыни, граница её с лесной зоной продвигается на север. Волга мелеет, Каспийское море сокращается.

 

Климат полярной зоны становится более тёплым и влажным.

 

Таковы три основных варианта пути атлантических циклонов, от которых прямо и непосредственно зависит история Великой степи. Изменения в направлении циклонов происходят постоянно, и мы теперь имеем возможность хронологически датировать периоды увлажнения и усыхания степей Евразии.

 

Оставим в стороне глубокую древность и посмотрим, как изменялся климат степной зоны на протяжении интересующего нас периода. В IV-III вв. до н.э., к которым восходят древнейшие более или менее подробные письменные известия о народах Центральной Азии, был период увлажнения степи, связанный с южным вариантом прохождения циклонов. В это время уровень Каспийского моря был на 8 м ниже современного, хотя Узбой нёс в него избыток вод Амударьи, не вмещавшийся в Аральское море. Затем постепенно количество осадков в степи стало падать: циклоны стали перемещаться в лесную зону. На I-III вв. н.э. падает эпоха усыхания степи. Балхаш и Аральское море сильно сократились, а уровень Каспия поднялся на 4 м.

 

В IV в. циклоны снова сместились на юг — и степь опять зацвела. Так продолжалось до XIII в. с небольшим периодом усыхания в IX в. С середины XIII в. путь циклонов передвинулся в среднюю полосу. К началу XIV в. Каспийское море поднялось на 8 м выше современного уровня. Великая степь вступила в период засушливого климата.

 

Циклоны на протяжении последующих столетий переместились в полярную зону, затем, в XVIII-XIX вв.,

(30/31)

вернулись в среднюю полосу, а в XX в., буквально на наших глазах, снова ушли на север. [5]

 

Нетрудно понять, какую огромную роль в истории кочевников Евразии играли подобные изменения климата степей. Скот не может жить без травы, трава — расти без воды, а кочевники — существовать без скота. Следовательно, все они составляют единую систему, в которой ключевым звеном является вода. При долговременной засухе пустыня Гоби наползает на степи, расширяется и становится труднопроходимым барьером между равнинами Ордоса и долинами Орхона, Онона и Селенги. При повышенном увлажнении переходит в наступление растительность. Она движется на пустыню и с юга и с севера, а вслед за травой идут дикие копытные, затем овцы, коровы и лошади, несущие всадников. А эти последние создают воинственные орды и могучие кочевые державы.

 

Дорога к истине.   ^

 

Вековые засухи степной зоны имели место в III в. и в X в. Последняя особенно важна для нашей темы, и о ней мы будем говорить ниже. Сейчас же нас интересует методический вопрос исторической науки: не потому ли эпоха между IX и XIII вв. осталась «тёмными веками», что не были замечены и учтены явления природы, которых авторы средневековых источников не могли заметить и описать, а также потому, что те же источники не содержат сведений о кочевниках Великой степи за этот период?

 

Да иначе и не могло быть! Периодические колебания увлажнения и иссушения степи происходят в течение веков и не могут быть замечены на протяжении жизни одного-трёх поколений. Поэтому древние авторы писали о явлениях природы либо вскользь, либо исходя из представлений современной им науки. В обоих случаях сообщаемые ими сведения нельзя принимать без исторической критики, которая редко может быть достаточной в силу отрывочности сведений и изолированности источников друг от друга.

 

Разгадка здесь не в истории народов, а в историогра-

(31/32)

фии. Только немногие, наиболее талантливые книги по истории переписывались в большом количестве экземпляров, но и они не все дошли до нас. Эпоха VI-VIII вв. была в Китае расцветом летописания. Борьбе с монгольским игом тоже посвящены яркие сочинения, которые многократно переписывались и бережно хранились.

 

А в промежутке, после кровавого спазма периода «Пяти династий», во время расцвета китайского искусства и филологии при династии Сун, вся энергия способных писателей эпохи была пущена на сюжеты, далекие от истории и географии. Деятели направления, которое академик Н.И. Конрад нарёк «китайским Ренессансом», предались изучению классических книг Конфуция и творений его современников. Они писали каллиграфическим почерком многочисленные комментарии и изложения, в том числе и на хроники минувших династий, хорошо сдавали экзамены на чин и не менее удачно подводили под суд или опалу своих коллег. И никому в голову не приходило, что политическая география и история с этнографическим уклоном — это условие понимания реального положения государства, окружённого соседями с иным бытом и культурой.

 

Поэтому, как ни плохо справлялась империя Тан с задачами, которые ставила перед ней суровая действительность, но она удержалась в границах Китая, используя войска, навербованные среди дружественных кочевников. За это китайские интеллигенты X-XIII вв. и обзывали танских императоров варварами, организующими суеверное поклонение кости Будды, якобы соучастнице его мышления, хотя одновременно они восторгались и победами их над тюрками. А при династии Сун дипломаты и полководцы, изучившие комментарии к Конфуцию и трактаты о Мэн-цзы, становились в тупик, сталкиваясь с застойными варварами: тибетцами, тюрками, монголоязычными киданями и тунгусоидными чжурчжэнями. Они бодро совершали ошибку за ошибкой, выходили сухими из воды за счёт высоких связей и предоставляли стране и народу расплачиваться за всё слезами и кровью. Они умудрялись проигрывать войны при огромном численном перевесе, советовать правительству отдавать территории с населением слабому врагу, только чтобы экономить время и силы для гарема, и если писали исто-

(32/33)

рию, то только историю своего начальства, с целью получить от него солидную мзду.

 

Трижды прав был И.Н. Болтин, ещё в XVIII в. писавший: «При всяком шаге историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание». [6] Исторические трактаты этого периода неполноценны. Впрочем, указанные недостатки метода характерны для многих исторических школ, пренебрегающих исследованием природы и характерных особенностей народов, населяющих те или иные страны и применяющихся к их ландшафтам и климату. За невежество в естественных науках всегда приходится дорого платить.

 

Но знание географии не означает признания концепции географического детерминизма, сформулированного Ш. Монтескьё и несколькими другими авторами. [7] Тезис, положенный нами в основу географического анализа, совсем иной, а именно: историческая судьба народности (этноса), являющаяся результатом её (народности) хозяйственной деятельности, не определяется, но связана с динамическим состоянием вмещающего ландшафта. [8] Это не географический детерминизм, а историческая география, необходимая нам не для философских построений, а, с одной стороны, для того, чтобы восполнять пробелы аутентичных источников, а с другой — чтобы уличать их во лжи, в той самой лжи, из которой мы надеемся отжать правду.

 


 

[1] См.: Л.Н. Гумилёв, Хунну.

[2] См.: Э.М. Мурзаев, Народная Республика Монголия, стр. 184.

[3] Там же, стр. 188.

[4] Там же, стр. 189.

[5] В.Н. Абросов, Гетерохронность периодов...; Л.Н. Гумилёв, Хазария и Терек; его же, Открытие Хазарии; его же, Роль климатических колебаний...; его же, Les Fluctuations...; его же, New Data...

[6] Цит. по: В.К. Яцунский, Историческая география, стр. 274-275.

[7] Л.Н. Гумилёв, Открытие Хазарии, стр. 146-148.

[8] Л.Н. Гумилёв, Хазария и Терек, стр. 78.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

наверх

главная страница / библиотека / обновления библиотеки / оглавление книги