А.А. Гаврилова

Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён.

// М.-Л., 1965. 145 с.

Часть первая. Публикация могильника Кудыргэ

Глава 4. Могилы монгольского времени.
     2. Обряд погребения и вещи.

Описанные могилы относятся к часовенногорскому типу и отличаются от могил кудыргинского типа. Надмогильные сооружения не так сильно задернованы и более похожи на насыпи, чем на кольца из камней (могилы 14, 20). В могилах глубиной от 75 см до 1.72 м погребен человек всегда без коня, иногда с конской сбруей (могилы 14, 19). Погребённые положены или на берестяной подстилке (могила 14), или в колоде (могила 17), или в широких ящиках-гробах, о чём можно судить по остаткам дерева в одной могиле (могила 19) и прямоугольной форме могильной ямы в другой (могила 20). Положение вытянутое, на спине, всегда головой на С. Руки скрещены на животе (могилы 14, 17), или положена на живот одна рука, правая (могила 20) или левая (могилы 19, 21). Лишь ребёнок положен с согнутыми слегка ногами (могила 21). Видимо, не случайно богатые могилы 14, 17 находились на одном холме — северном, а рядовые — на другом, южном (могилы 19-21). В одной из богатых, могиле 14, впускное погребение, в головной части, в камнях насыпи, вытянутое, ориентированное на юго-восток. Совершено ли оно одновременно с основным, остается неясным, так как в нём найден лишь обломок роговой иглы. В одной из рядовых могил — остатки погребальной пищи — задняя часть барана (могила 20).

Судя по вещам, одна могила мужская (могила 14), другая женская (могила 17) и одна, судя по размерам скелета, детская (могила 21). Пол остальных погребенных не определён.

В могилах остатки оружия, сбруи, украшения, бытовые предметы, остатки обуви и одежды, резко отличающиеся от вещей из могил кудыргинского типа.

Оружие представлено колчаном и наконечниками стрел из могилы 14.

Колчан берестяной, хорошей сохранности, по форме такой же, как в раннетюркское время, со срезанным верхом, слегка расширяющийся книзу, но с отличиямим

(45/46)

в деталях: на нём нет деревянного канта. Изготовлен из двух слоёв берёсты, местами прошитых. Снаружи украшен двумя почерневшими пластинками плохой сохранности, быть может от окислившихся серебряных листков (табл. XXV, 3, а). Стрелы находились в нем наконечниками вверх. Наконечники стрел железные, плоские, пять вытянуторомбических (табл. XXV, 4, 6-9); один — типа срезня (табл. XXV, 10) и один фигурный или кунжутолистный (табл. XXV, 5), относятся к широко распространенным типам, найденным и на Алтае (Красноярское, Яконур), и на Енисее (Сарагашенский спуск, Усть-Талькин), и в Забайкалье (Ильмовая падь); однако датирующиеся находки подобных стрел известны лишь в Монголии и западных районах. Так, стрелы типа срезней, по сообщению А.Ф. Медведева, найдены при раскопках С.В. Киселёва в Кара-Коруме в 1948-1949 гг. вместе с монетами XIII-XIV вв. (Медведев, 1959б, стр. 167), а на западе, куда они занесены монгольским нашествием, их находят вместе с вытянуторомбическими в ряде городищ, разрушенных монголами (Райковецком и других), и в следующих, точно датированных памятниках: в слое второй половины XIII в. в Новгороде (Медведев, 1959б, тип 18) и в могилах с золотоордынскими монетами в Поволжье (Кушева-Грозевская, 1928, табл. V). Наконечники кунжутолистные, кроме известных из тех же раскопок в Кара-Коруме (Медведев, 1959б, стр. 168), найдены в могиле на землях с. Суклеи близ Тирасполя, с джучидской монетой 1287-1290 гг. хана Тула-Буга (Гошкевич, 1930, рис. 5, а, в), и в Новгороде в слоях конца XIII — начала XIV в. и позднее (Медведев, 1959б, тип 21).

Сбруя представлена остатками одной узды (могила 19) и двух сёдел (могилы 1-7 и 19).

Удила железные сохранились не полностью, но видно, что кольца удил были несомкнутыми и более узкими, чем на удилах из могил на Часовенной горе, с кольчатыми псалиями (рис. 15, 1).

Псалии также железные, в виде небольших подвижных колец с отходящими вверх и вниз стержнями, направленными в разные стороны, что придаёт им S-образную форму (табл. XXX, 4), наиболее близки к подъёмным из Минусинского края (Laszlo, 1943, рис. 17, 2). От найденных в мадьярских могилах Подунавья отличаются сочетанием с другим типом удил. Мадьярские удила с подобными псалиями другой конструкции (Laszlo, 1943, табл. I) не дают основания считать, что удила мадьярские сделаны во время пребывания мадьяр в южнорусских степях по минусинской моде, как казалось Д. Лашло (Laszlo, 1943, стр. 117), на чём мы подробнее остановимся ниже.

Сёдла сохранились неполностью. От одного седла имеется деревянная лука, украшавшие её роговые канты, железные кольца и роговые обоймы для приторачивания и стремена (могила 17), от другого лишь пара стремян (могила 19).

Деревянная лука седла, несколько деформированная в верхней части, представляет собой массивный, треугольный в сечении брус, с отверстием у основания, видимо для прикрепления к полкам. Это седло отличается от описанных выше массивностью луки и её формой, на чём мы остановимся ниже.

Луки были украшены плоскими роговыми кантами с отверстиями для прибивания и кантом с фестончатым краем (табл. XXVII, 11, 12) и снабжены седельными кольцами для приторачивания, прикреплёнными, вероятно, и к лукам, и к полкам.

Седельные кольца железные, на железных стержнях с остатками древесины, с направлением волокон или поперёк стержня (табл. XXVII, 1, 3, 7), или вдоль (табл. XXVII, 2, 4, 6, 8, 9), прибивались пробоями, концы которых загибались на нижней стороне доски, указывая, что толщина доски была около 2 см. Так как толщина луки этого седла значительно больше, то кольца были прикреплены, очевидно, к тонким седельным полкам. Подобные кольца с пробоями появились в сросткинское время в Туве (Кызласов, 1960а, рис. 6, 9), но такие же кольца есть и на луках седла на Часовенной горе.

(46/47)

Стремена железные двух типов: I — из толстого стержня, с плоской, довольно широкой подножкой, без валика, без петли для подвешивания (могила 17); II — стремена с широкой подножкой и отверстием в плоской дужке (могила 19). Стремена без петли для подвешивания, на что указала С.А. Плетнёва, известны лишь в Приуралье (дер. Пчельник у Илецкой защиты, кург. 5 из раскопок Нефедова) и на Киевщине (с. Бурты, кург. 259 и с. Зеленки, кург. 303, из раскопок Бранденбурга). Стремена II типа распространены от Забайкалья (Ильмовая падь, могилы 122, 124, 127) до южнорусских степей (Плетнёва, 1958, рис. 3, 4, 8-10). В Поволжье подобные стремена найдены с золотоордынскими монетами (Кушева-Грозевская, 1928, табл. V). Такие же стремена есть на Часовенной горе в могилах южной и средней.

Костяные обоймы из астрагалов — 4 экз. лежали около седла, вероятно ими скреплялись ремни для приторачивания (табл. XXVII, 14). Наременные обоймы широко применялись позднее X в., особенно на поясах, описанных ниже.

Украшения состоят из серёг, бус и металлических изделий, не всегда ясного назначения.

Серьги двух типов: I — проволочное, не сомкнутое кольцо из серебра (табл. XXX, 8) в детской могиле (могила 21); II — медная, золочёная, со щитком на S-образном стержне (табл. XXVI, 7), в женской могиле (могила 17). Особенно интересна вторая, сопоставлявшаяся с таштыкскими на основании внешнего сходства, но при этом не учтены отличия в их изготовлении. Серьга из могилы 17 отлита не одновременно, как серьги таштыкские, составляющие единое целое — стержень со щитком (Теплоухов, 1929, табл. II, 10; Кызласов, 1960б, рис. 29, 4), а в два приёма: сначала отлит стержень, верхняя часть его расплющена и продета, очевидно, в восковую модель, по которой отлит щиток с двумя парами гнёзд для камней по краям и с диском сверху. Снизу расплющенная пластинка закручена, как бы поддерживая щиток (табл. XXVI, 2). Эта последняя деталь становится понятной, когда мы сравним описанную серьгу с серьгой из южной могилы на Часовенной горе, состоящей из S-образного стержня, на который нанизаны пять бипирамидально-расположенных полых шариков с поясками, исполненными сканью и зернью, с прикреплённой половинкой полого шарика вверху. Стержень также закручен снизу, чтобы эти украшения на нем держались. Таким образом, описанная серьга по этой характерной детали ближе к серьге из могилы на Часовенной горе, чем к серьгам таштыкским, хотя украшения на них разные. И в ур. Орта-Токой в Семиречье обнаружена серьга с S-образным стержнем с другим украшением — овальным большим и круглым малым камнями из искусственной бирюзы, которые как бы поддерживаются снизу закрученным концом стержня (OAK, 1891, рис. 98, а, б), позволяя относить и эту серьгу к описанному позднему типу.

В двух могилах найдены стеклянные бисер и бусина (могилы 17, 20), в одной сердоликовые бусины (могила 21).

Стеклянный бисер из могилы 17 белый (26 шт.), синий (44 шт.) и бирюзовый (1 шт.); по определению З. А. Львовой, сделан из заглушённого стекла способом накручивания стеклянной нити на твёрдую основу. Концы этих нитей отчётливо видны. По-видимому, таким же способом сделана и биконическая бусина из зеленоватого заглушённого стекла (табл. XXX, 6), судя по неровности в цвете и тонким бороздкам. Витые бусины распространены на Алтае (Яконур) и в Забайкалье (Ильмовая падь), бисер — на Енисее (Часовенная гора) и в Томской области (Басандайка).

Сердоликовые бусы бипирамидальные, три семигранные и одна шестигранная, относятся к широко распространённому типу. Известны в поздних могилах в Томской обл. («Басандайка», 1947, табл. 33, 84-86) и в памятниках славянских (Арциховский, 1926, стр. 51-52).

Металлические украшения представлены серебряными тиснёными пластинками и бляхами. На одной из них (могила 17), найденной около головы, по краю пластинки — тиснёный ряд перлов между двумя тиснёными же рядами, имитирующими зернь. В центре цветок в виде лотоса, у сохранившегося края шестилепестко-

(47/48)

вый цветок (табл. XXVI, 1). Видимо, этой пластинкой была украшена женская шапка. На другой, украшавшей одну из двух берёзовых палочек, также оттиснуто по зерни обрамление, в центре шестилепестковый цветок (табл. XXVI, 3, а, б), остальные фигуры неясны. Наиболее близки к этим украшениям серебряные тиснёные накладки на луки седла, найденного на Часовенной горе, с такими же шестилепестковыми цветками, включёнными в композицию узора.

Бытовые предметы состоят из железных ножей, обнаруженных почти во всех могилах (могилы 12, 14, 19), и роговой орнаментированной рукоятки, по-видимому от шила (могила 19). К этой же категории вещей может быть отнесено и зеркало. Кроме того, обнаружены берестяные предметы, назначение которых не определено.

Ножи имели следы древесины на черенке — от деревянной рукоятки, и на клинке, очевидно от деревянных ножен.

Роговая рукоятка из могилы 19 представляет собой роговой полый цилиндр неправильной формы, внутри которого находится железный стержень, по-видимому остатки шила. Поверхность рукоятки покрыта резным геометрическим орнаментом в виде неправильных ромбов и прямых и зигзагообразных линий, инкрустированных чёрной массой (табл. XXX, 3, а, б). Это почти единственный случай, указывающий на сохранение традиций, характерных для кудыргинцев тюркского времени.

Зеркало бронзовое, литое, обнаруженное в могиле 17, описано и определено М.П. Лавровой. Определение дано с большой осторожностью. Отметив, что зеркало имеет «желобоватый» бортик у края, небольшое ушко в центре и рельефные изображения дракона, тигра, черепахи со змеёй и, по-видимому, феникса — на пространстве между бортиком и центром (табл. XXVI, 4), М.П. Лаврова указывает, что это зеркало является ремесленным подражанием ранним зеркалам. И тут же ею сделана оговорка, что «бортик, ушко (часто весьма характерное для зеркал), вес и размеры не имеют ни малейшего совпадения с типом ранних зеркал» (Руденко и Глухов, 1927, стр. 42-43). Эта оговорка принимает особенно важное значение теперь, когда известно, что данное зеркало обнаружено в поздней могиле.

Берестяные изделия, находившиеся на груди, утрачены, за исключением двух берестяных кружков (табл. XXVI, 5, 6) неясного назначения.

Остатки обуви из могилы 17 в коллекции не сохранились, но их описание, сделанное в публикации могильника, позволяет заключить, что обувь изготовлялась из хорошо выделанной кожи и относилась к типу мягкой обуви, без подмёток и каблуков (Руденко и Глухов, 1927, стр. 41). К этому можно добавить наличие на женской обуви берестяных задников, к сожалению, утраченных.

Остатки одежды найдены в лоскутах шёлковых тканей двух сортов — тафты и камчатной, размерами до 42x56 см, сохранивших некоторые детали покроя. Ткани, происходящие из могил 14 и 17 депаспортизованы, поэтому мы приводим их описание по общему списку.

К-1. [12] Тафта светло-коричневая. Плотность основы и утка 36-40x22-32 в 1 см. Нити непряденые, неровные. Кромка с одной стороны, шириной около 1 см, с утолщенной нитью в крае внешнем и внутреннем, с уплотненным краем до 80 нитей основы в 1 см.

К-2. Камчатная шёлковая ткань, светло-коричневая, плотная.

Фрагмент 1. Переплетение — саржа ²/₁. Плотность основы и утка 46x24 в 1 см. Нити непряденые. Кромка с одной стороны, шириной 1.2 см, с утолщением 12 нитей основы в крае. Узор состоит из ромбов и частей ромбов, вписанных один в другой и размещённых в узких полосах, образующих квадраты, построенные по принципу кирпичной кладки. После не замкнутого ряда квадратов следует полоса без узора, шириной в 11 см. Рисунок выработан уплотнением нитей утка, стянутых

(48/49)

нитями основы, с введением в свободные промежутки дополнительных нитей утка, выходящих на поверхность ткани на изнанке (табл. XXIX, 1).

Фрагмент 2. Такая же ткань с одной кромкой. Узор того же типа, с добавлением полосы, примыкающей к замкнутому ряду квадратов. На изнанке клеймо, нанесённое чёрной тушью: два неясных знака, заключённых в половину круга, диаметром около 2 см (табл. XXVIII, 2; XXIX, 1).

К-3. Камчатная ткань, золотисто-коричневая, мягкая. Переплетение и кромка те же, что и на образце К-2. Плотность основы и утка 50x23 в 1 см. Узор того же типа, но в центрах ромбов добавлено изображение свастики (табл. XXIX, 2). Фрагмент состоит из двух кусков, сшитых вдоль кромок шёлковой ниткой, сдвоенной, но не скрученной.

Тафта из неровной пряжи, подобная описанной, обнаруженная в поздних могилах Ильмовой пади, была исследована В.Н. Кононовым, отметившим сильный упадок в производстве подобных тканей к началу II тысячелетия, т.е. позднее X в., по сравнению с ханьским временем (Кононов, 1946, стр. 71, прим. 1). Этот вывод подтверждается и описанной выше тафтой, также изготовленной из неровной пряжи.

Узорчатая ткань необычна по технике изготовления, но, судя по выработке узора нитями основы, эта ткань восточная. Полной аналогии узору пока не обнаружено, но элементы подобного узора имеются. Так, узор построенный по типу кирпичной кладки, но с заполнением рисунком не контуров кладки, как на тканях описанных, а «кирпичей», составляющих кладку (Weibel, 1952, рис. 79), известен на испано-мавританской ткани начала XIII в. Фигуры свастики применены для украшения тканей того же времени из Хара-Хото (Sommarström, 1958, стр. 218 и рис. 93).

Об одежде, изготовленной из описанных тканей, можно составить некоторое представление вопреки следующему сообщению в статье Руденко и Глухова: «Куски ткани настолько невелики, что трудно сказать о характере одежды, для которой они служили» (Руденко и Глухов, 1927, стр. 41). Сохранившийся на одном из узорчатых кусков вырез со следами шва по краю (табл. XXVIII, 1) позволяет предполагать, что из этой ткани была сшита одежда с проймой и пришивным рукавом. Судя по материалам этнографическим, с пришивным рукавом шили монгольские женские халаты, имеющие подкладку и стоячий воротничок. Найденные куски тафты служили, вероятно, подкладкой для халатов, а полоска узорчатой ткани, судя по следам от иглы, подрубленная с двух сохранившихся сторон, а с третьей, видимо, пришитая, — вероятно, часть стоячего воротничка (табл. XXVIII, 2). Не исключена возможность, что это одежда была монгольского покроя.

И для этой группы могил все датированные аналогии, указывающие на монгольское время, находятся вне Алтая. Но пока нам неизвестны на Алтае и памятники XI-XII и XV-XVI вв., — мы ещё не можем обосновать эту датировку их относительной хронологией. По алтайским материалам мы можем убедиться, что со времени сооружения могил кудыргинского типа до часовенногорских прошел длительный период, указывающий на сооружение последних позднее X в.

[12] Не имея возможности обозначить ткани инвентарными номерами, пользуемся общепринятыми шифрами — первой буквой названия могильника и порядковым номером образца ткани.