Л.К. Галанина

Скифские древности Северного Кавказа
в собрании Эрмитажа.

Келермесские курганы.

// СПб: Изд-во Гос. Эрмитажа. 2006. 80 с. (Коллекции Эрмитажа)
ISBN 5-93572-185-6

«Полулюбитель-полуграбитель» на поприще археологии.

Вряд ли можно более точно охарактеризовать первооткрывателя Келермесских курганов, чем это сделал известный российский кавказовед А.А. Иессен, слова которого вынесены нами в заглавие.

Обрусевший немец Давид Готлибович Шульц не кончал ни гимназий, ни университетов. Горный техник-практик, он занимался поисками рудных залежей на Кавказе (ил. 7). Во время поездок ему, несомненно, приходилось сталкиваться как с научными археологическими изысканиями, так и с незаконной деятельностью кладоискателей, а также торговцев древностями.

В 19 — начале 20 века кладоискательство заразило буквально весь Северный Кавказ, стало своего рода эпидемией. В этот период на Кубани было разрушено великое множество курганов и других памятников далёкого прошлого. Как только кончались полевые работы, осенью и даже зимой, крестьяне в одиночку или группами приступали к тайным раскопкам. Работали обычно ночью при свечах, варварски разрывая лопатами древние насыпи и извлекая добычу, на которую всегда находился спрос антикваров и скупщиков старины. Всё это и натолкнуло Д.Г. Шульца на весьма хитроумный замысел.

Ил. 7. Д.Г Шульц.

(Открыть Илл. 7 в новом окне)

Для совершения своих планов он становится археологом-любителем, членом Кавказского отдела Московского археологического общества. Уже в 1897 году Д.Г. Шульц получает Открытый лист — официальный документ, удостоверяющий его право на проведение раскопок в Закавказье. Но поскольку его отчётная документация о произведённых им полевых работах оказалась непрофессиональной, Императорская археологическая комиссия, имевшая на Кавказе своего постоянного представителя, члена-корреспондента Э.А. Реслера, обратилась к нему с просьбой проконтролировать раскопки Шульца. Однако Реслер категорически отказался, объясняя это тем, что не желает иметь дело с такими темными личностями, как Шульц. По его мнению, если доверить этому господину раскопки, то «это всё равно что пустить козла в огород».

Несмотря на столь нелестную характеристику, Д.Г. Шульц, как это ни странно, вновь получает Открытый лист. Объяснялось это, по-видимому, довольно сложными отношениями между ведущими археологическими учреждениями Москвы и Петербурга, вечно соперничавшими друг с другом. За Шульца ходатайствовало Московское археологическое общество, возглавляемое графиней П.С. Уваровой, а председателем Императорской археологической комиссии был известный русский аристо-

(14/15)

крат, потомок внебрачного сына императрицы Екатерины II граф А.А. Бобринский, который во избежание конфликтов с московскими коллегами пошёл на уступки. Шульцу было разрешено продолжать работы, но только под началом Н.И. Веселовского, известного востоковеда, имя которого также связано с Келермесскими курганами. Однако очень скоро хитроумный горный техник превысил свои полномочия. Осенью 1903 года Шульц неожиданно обосновался на хуторе Церковном близ станицы Келермесской, где без ведома Н.И. Веселовского приступил к раскопкам двух крупных курганов, входивших в состав большого могильника, насчитывающего более 30 насыпей, вытянутых цепочкой длиной в 2 км по гребню и склонам приайрюмского плато (ил. 8).

Вероятно, Шульц располагал какими-то сведениями о находках хуторян, систематически разрушавших находившийся на их землях древний могильник и, по-видимому, уже тогда добывавших золотые вещи, что и могло привлечь его внимание именно к этому месту.

Ил. 8. Группа курганов Келермесского могильника.

(Открыть Илл. 8 в новом окне)

Удача сопутствовала Шульцу с самого начала, и в первом же из раскопанных им курганов ему посчастливилось открыть выдающееся погребение раннескифской эпохи.

Согласно донесению атамана станицы Келермесской от 15 декабря 1903 года, курган высотой около 5 м размещался на приусадебном участке помещицы Ткачёвой, — три недели его раскапывали двадцать рабочих. Донесение было составлено, по-видимому, со слов Шульца, ибо, как

(15/16)

Ил. 9.

Золотая пантера. Фотография была сделана по-видимому, сразу после раскопок видны следы земли на пластине и ныне утраченная цветная вставка в ноздре. Фотография из архива ИИМК РАН.

(Открыть Илл. 9 в новом окне)

выяснилось впоследствии, курган находился на казённой земле, что имело немаловажное значение.

Д.Г. Шульц, разумеется, знал, что за древности, происходящие из частных поместий, их владельцам полагалась денежная компенсация, что, в свою очередь, однако, давало ему право распоряжаться находками по собственному усмотрению. Он мог продать их как государственным учреждениям, так и в любые руки, даже за границу. Общая стоимость келермесских предметов определялась огромной по тем временам суммой — не менее 25 000 рублей. Всё это, конечно, учитывал Шульц, вынашивавший далеко идущие планы, в которых наряду с меркантильными расчётами немалую роль играло тщеславное желание прославиться на поприще археологии.

Сначала он предложил находки Московскому археологическому обществу, попросив 300 рублей для покрытия затраченных им личных средств на раскопки, но получив отказ, обратился в Археологическую комиссию.

Ил. 10.

Железный меч в золотых ножнах.

(Открыть Илл. 10 в новом окне)

15 декабря Д.Г. Шульц отправил в Петербург отчёт о раскопках и два ящика с грузом. По прибытии посылки в Императорской комиссии 23 декабря была составлена инвентарная опись коллекции. Достаточно назвать лишь знаменитую золотую пантеру, меч в драгоценных ножнах и парадную секиру, чтобы представить себе ту сенсацию, которую вызвали келермесские древности (ил. 9-[10]-11). Д.Г. Шульцу была адресована телеграмма за подписью графа А.А. Бобринского: «Превосходные вещи получены, просимые триста высылаются, сообщите подробности».

Правда, поведение этого «сотрудника Императорской археологической комиссии» вызвало подозрение кубанских властей, направивших в столицу запрос о его личности. Ответил граф А.А. Бобринский, заверивший, что, ввиду проявленного Д.Г. Шульцем усердия, Комиссия не имеет к нему ни малейших претензий. Видимо, какие-то настораживающие слухи дошли и до Московского археологического общества, которое в феврале 1904 года высказало пожелание об отстранении Шульца от дальнейших раскопок, поскольку «он известен... как человек, не заслуживающий доверия».

А тем временем Шульц продолжал действовать теперь уже на законном основании по Открытому листу от 10 января 1904 года. К концу марта — началу апреля того же года он вскрыл ещё пять келермесских курганов — три скифского периода и два с погребениями эпохи бронзы. К работам он приступил ещё в декабре 1903 года, но из-за наступивших морозов вынужден был прервать их. Этим обстоятельством воспользовались местные жители, заложившие грабительские ямы на трёх, по-видимому, ранее не тронутых погребальных насыпях и двух — с раскопочными траншеями Шульца.

Кроме двух бронзовых котлов и наконечников стрел, кладоискатели обнаружили в законсервированных Шульцем курганах пару золотых украшений от древневосточного трона и колчанную застёжку (ил. 12). Котлы попали к Шульцу, а золото хуторяне успели сбыть за 3 рубля в Майкопе. В апреле 1904 года эти превосходные изделия торевтики оказались в Ростове-на-Дону у скупщика-ювелира, который по просьбе местного книготорговца и антиквара Ф.С. Романовича согласился продать их Археологической комиссии, но уже за довольно значительную цену. Вместе с ними были приобретены золотые львиные головки, об обстоятельствах находки которых нет никаких данных (ил. 13).

(16/17)

Ил. 11.

Железная секира, облицованная золотом.

(Открыть Илл. 11 в новом окне)

В станице Д.Г. Шульц незамедлительно повёл активную борьбу со своими соперниками — «курганокопателями». Он участвовал в расследованиях по поводу хищнических раскопок, пересылал в Археологическую комиссию копии протоколов дознания, писал рапорты. Сознательно афишируя свою деятельность по охране археологических памятников, Шульц стремился завоевать доверие Комиссии, и не безуспешно.

Весной 1904 года келермесские древности, как мы уже знаем, экспонировались в Эрмитаже на выставке новых археологических поступлений, которую посетил Николай II. По этому поводу в дневнике императора сохранилась запись: «1904 г. 9 апреля. Пятница. Стало холоднее, дул сильный ветер, утром шёл дождь. Гулял после того, что много окончил дел. Около 3 час. поехали вдвоём в Эрмитаж — в Археологическую комиссию. Целый час осматривали интересные коллекции, найденные при раскопках в прошлом году предметы...»

Воспользовавшись присутствием на выставке императора Николая II, граф А.А. Бобринский обратился к нему с просьбой о вознаграждении Д.Г. Шульца деньгами или каким-нибудь подарком, считая справедливым возместить ему расходы за раскопки, произведённые, как он полагал, на частной земле и на личные средства.

Вскоре в Петербург прибыла вторая посылка от Шульца, содержавшая серебряное зеркало, золотую диадему, увенчанную головкой грифона (ил. 85, 14), и другие не менее примечательные вещи.

Николай II милостиво удовлетворил просьбу Бобринского. Д.Г. Шульцу предназначался ценный подарок. В удостоверении от 18 мая 1904 года значилось: «Дано горному технику Шульцу в том, что ему пожалован перстень, украшенный рубинами и бриллиантами, из Кабинета Его Императорского Величества».

Однако прошло всего две недели и вместо царского вознаграждения, так и не дошедшего до Шульца, над ним нависла угроза судебного расследования.

Ещё в начале мая граф Бобринский получил известие из Ростова-на-Дону от скупщика древностей Ф.С. Романовича о появлении в городе приезжего горного инженера, предлагавшего разным лицам курганное золото, но при непременном условии превращения вещей в слитки. Предложение приняли часовщик П. Остер, а также ювелир Я. Рувинский, у которого, кстати сказать, были приобретены вышеупомянутые кладоискательские находки из станицы Келермесской. По счастливой случайности не переплавленными остались две золотые чаши и фигурка оленя, поступившие через Романовича в Комиссию. Кроме того, он видел золотую гривну с отрубленными концами, но от покупки её воздержался.

Заподозрив в таинственном инженере горного техника Д.Г. Шульца, Археологическая комиссия срочно откомандировала в Ростов профессора Н.И. Веселовского и вскоре получила от него телеграмму, лаконично сообщавшую: «Сознался лист отобран».

Как выяснил Веселовский, 28 апреля Шульц остановился в Ростове под вымышленной фамилией и посетил там Пробирную палату, где сделал пробу на золотой гривне. На следующий день он продал ювелиру и часовщику вещи общим весом более 3 кг. Выручив за древности 5000 рублей, Шульц обещал привезти новую партию золота и приобрёл у П. Остера паяльные инструменты. Сопровождала его молодая женщина, для которой он заказывал золотые кольца и браслеты. Со слов скупщиков, основную массу переплавленных ими предметов составляли золотые бляшки, у самого Шульца остался только золотой зверёк с цепочкой.

(17/18)

Ил. 12. Золотые украшения трона с янтарными вставками и бронзовая облицованная золотом колчанная застёжка с головками баранов и янтарными вставками.

(Открыть Илл. 12 в новом окне)

Из Ростова Н.И. Веселовский поспешил в станицу Келермесскую. 30 мая он застал Шульца на хуторе Церковном. Осмотрев могильник и расспросив хуторян, принимавших участие в раскопках, Веселовский убедился, что работал Шульц на землях войскового казачества и, следовательно, добытые им находки являлись государственным достоянием.

Ил. 13.

Золотые наконечники в виде львиных головок — украшения сидения парадного табурета.

(Открыть Илл. 13 в новом окне)

Относительно проданных вещей Шульц сообщил следующее. Две золотые чаши, составлявшие двухчастный сосуд (ил. 22), были найдены им якобы позднее вместе с медным котлом в одном кургане, а золотая гривна в другом. По просьбе Н.И. Веселовского он сделал схематичный рисунок этого, уже переплавленного к тому времени, шейного обруча. Судьба же золотого зверька с цепочкой осталась неизвестной. Шульц утверждал, что будто бы он купил фигурку «собачки» в станице Самурской, но потом потерял в дорожной аварии.

Таким образом раскрылось беспрецедентное в истории русской археологии мошенническое дело, которое следовало бы передать судебным инстанциям. Однако руководство Археологической комиссии воздержалось от этого шага, решив, что таким путём всё равно не вернуть науке пропавшие памятники.

Почувствовав себя в безопасности, Шульц начал буквально засыпать Комиссию бесчисленными рапортами и прошениями, требуя денежное вознаграждение за найденные им художественные ценности. С той же целью он направил несколько ходатайств на имя Николая II и императрицы Александры Фёдоровны. Если раньше Шульц признавал свою вину, то теперь он стал изображать жертву несправедливости, обвиняя Веселовского и Археологическую комиссию в том, что они намеренно решили его «унизить и зачернить пред Царём и Отечеством». Последние бумаги по делу Д.Г. Шульца относятся к 1913 году. В них сообщается о продаже с аукциона движимого имущества Шульца для возмещения денежного

(18/19)

Ил. 14. Золотая диадема с головкой грифона.

(Открыть Илл. 14 в новом окне)

долга священнику станицы Апшеронской И. Пташинскому, в доме которого он жил некоторое время, а чтобы расположить его в свою пользу, даже отказался от лютеранской веры и перешёл в православие.

Изучение отчётов, рапортов и другого «эпистолярного наследия» Шульца показало, что раскопки Келермесских курганов велись двумя партиями, одной из которых руководил он сам, а другой — его сын. Одновременно вскрывалось несколько насыпей. После аннулирования Открытого листа Шульцу пришлось, по его словам, оставить шесть не до конца раскопанных объектов, которые он передал Н.И. Веселовскому. Известно, что курганы раскапывались посредством глухих траншей, закладывавшихся по центральной оси насыпи с севера. Сведения о самих раскопках не только скудны, но и запутанны. Описание в тексте, как правило, не совпадает с чертёжными схемами и в основном ограничивается перечнем найденных предметов.

Между тем, для археологов важны не только вещи, которые пополняют, а подчас и украшают музейные экспозиции и могут к тому же поведать много интересного о своём возрасте, происхождении, назначении, творце и владельце. В процессе раскопок необходимо зафиксировать с помощью чертежей, рисунков и фотографий все детали устройства могилы, местоположение, позы и ориентировку по сторонам света останков покойных, состав и порядок размещения вещей и другие элементы погребального обряда.

Погребальный церемониал, тесно связанный с культом предков, почитанием мёртвых, в лице которых оставшиеся в живых сородичи стремились обрести своих духов-покровителей, подчинялся определённым правилам, традиционным для тех или иных народов.

У скифов, веривших в загробное царство, отождествляемое ими с земным существованием, было принято снабжать умерших всеми теми

(19/20)

Ил. 15.

Железные наконечники копий.

(Открыть Илл. 15 в новом окне)

вещами и ценностями, которые символизировали их социальное положение при жизни. Поэтому скифские погребальные комплексы, а это фактически единственные материальные реликвии, оставленные этими кочевыми племенами, отражают быт и социальную структуру их общества, характеризуют уровень его материальной и духовной культуры, раскрывают контакты и связи с окружающим миром. Но по той же самой причине большинство богатых захоронений скифской эпохи привлекло к себе внимание древних грабителей, которые были, по-видимому, хорошо осведомлены о таящихся в них сокровищах и хотели не только обогатиться, но и осквернить священные холмы. Такая участь постигла и Келермесский могильник.

Из четырёх курганов, раскопанных Д.Г. Шульцем, менее потревоженным оказался самый первый, достигавший в высоту около 5 или 6,50 м. Если верить рисунку Шульца, под его насыпью была устроена квадрат-

Ил. 16.

Бронзовая облицованная золотом колчанная застёжка.

(Открыть Илл. 16 в новом окне)

ная могила площадью немногим более 36 кв.м. Однако в отчёте Шульца говорится, что он раскопал могилу-склеп диаметром 4,30 м и глубиной 0,70 м. В юго-западной части этого неясного погребального сооружения сохранились останки знатного воина, покоившегося на спине и обращённого головой на юг. Нельзя не отметить, что такое положение крайне редко встречается в скифских могилах, но оно было традиционным для меотской погребальной практики. Справа от воина располагался конь с отрубленной головой и двумя парами удил, одна из которых, по-видимому, принадлежала другой лошади, уничтоженной древними грабителями.

В изголовье воина лежали два железных наконечника копья (ил. 15), сильно повреждённых от времени; у левого плеча находилась знаменитая пантера — нащитная эмблема или украшение колчана, а у правого бедра был помещён комплект отделанного золотом парадного оружия, состоящий из секиры, двух мечей в ножнах и портупейных деталей.

(20/21)

Разбросанные грабителями бронзовые наконечники стрел хранились в колчане, от которого сохранилась бронзовая облицованная золотом стержневидная застёжка (ил. 16). Обнаружен также сделанный из чёрного сланца подвесной оселок, без всяких признаков использования его в качестве точильного камня. Защитное вооружение воина включало литой бронзовый шлем (ил. 17), а также панцирь, набранный из железных и бронзовых пластинок, нашивавшихся на кожаную основу.

Вероятно, к костюму погребённого относятся миниатюрные золотые бляшки (около 800 экземпляров) и бусина, найденные в разных местах могилы (ил. 18). Великолепны две золотые диадемы, орнаментированные розетками, фигурками птиц и пятилепестковыми цветками (ил. 19-[20]-21). Причём диадема с розетками и птицами украшала, по сведениям Д.Г. Шульца, бронзовый шлем воина. Примечателен и набор посуды. Не сохранился найденный в этом кургане бронзовый котёл, предназначав-

Ил. 17.

Бронзовый литой шлем.

(Открыть Илл. 17 в новом окне)

шийся для варки мяса жертвенных животных и служивший одновременно символом власти. От деревянного сосуда, истлевшего от времени, уцелели только гладкие золотые пластинки, прибивавшиеся гвоздиками к его краям. Наиболее интересны золотые чаши, похищенные в своё время Шульцем, но, к счастью, сохранившиеся для науки. Оказалось, что одна из них вставлялась внутрь другой (ил. 22). Такие своеобразные двойные сосуды использовались в древности для питья во время обрядовых церемоний.

Уже из приведённого описания можно заключить, что погребённый был не только вождём-военачальником, но и отправителем религиозных обрядов. Соединение царского сана со жреческими полномочиями — явление весьма типичное как для варварской среды, так и для развитых цивилизаций Древнего мира. Подобные обычаи существовали в Греции, Римской империи, у скифов и славянских племён.

(21/22)

(22/23)

(23/24)

Ил. 23.

Бронзовый котёл из Келермесского кургана №2.

(Открыть Илл. 23 в новом окне)

Своим удачным первым раскопкам Д.Г. Шульц уделил больше всего внимания в отчётной документации. Однако слишком краткие и противоречивые сведения об устройстве могилы, в котором он явно не разобрался, создают большие сложности для правильной интерпретации этого археологического памятника, о чём подробнее мы порассуждаем несколько позже.

О погребальной «обстановке» в трёх других курганах, раскопанных Шульцем в следующем, 1904 году, дают представление преимущественно чертежи, судя по которым, под земляными насыпями высотой 4,30 и 7 м были выявлены большие квадратные в плане могилы площадью около 100 кв.м. Но, как показали повторные раскопки двух этих памятников, произведённые уже в наши дни, указанные Шульцем размеры могил сильно преувеличены.

Второй курган вызвал досаду Шульца, так как кроме двух бронзовых котлов с зооморфными ручками (ил. 23), вытащенных из него крестьянами, там были найдены только разрозненные кости и три «незначительных» золотых предмета.

Содержимое третьего кургана несколько утешило Шульца, несмотря на то что этот комплекс был потревожен дважды: сначала современниками погребённых, а затем хуторянами, которые извлекли оттуда бронзо-

(24/25)

вые наконечники стрел, а также золотые украшения трона и отделанную золотом колчанную застёжку, приобретённые затем Археологической комиссией (ил. 12).

В центре могилы помещалась жертвенная известняковая плита со сквозным отверстием посередине для возлияния подземным богам. Её Шульц отдал одному из крестьян в качестве платы за участие в раскопках. В юго-западной части могилы лежал скелет, обращённый черепом на север. Вероятнее всего, это были останки знатной женщины, голову которой увенчивала золотая диадема с головкой грифона в центре (ил. 14). Ей же принадлежала золотая витая шейная гривна, проданная Шульцем в Ростове. У левой руки найдены золотые цепочки (ил. 24) и золотой наконечник с розеткой (ил. 25).

Из этого комплекса происходят также два серебряных ритона — сосуды в форме рога (ил. 89), фрагменты бронзового ведёрка и бронзовые котёл (ил. 27) и навершия — культовые предметы с шариками, звенящими внутри. В могиле покоилось более двадцати жертвенных верховых коней с уздечным снаряжением, которое Шульц оставил на месте.

Последний, четвёртый курган раннескифской эпохи Шульц раскопал частично. Возможно, поэтому он не обнаружил там никаких следов человеческого погребения. У южной стенки могилы были воткнуты остриём

Ил. 28.

Золотая обкладка уздечной бляхи с оттиснутыми фигурами оленей.

(Открыть Илл. 28 в новом окне)

в землю два железных наконечника копья. Поблизости найдена золотая набивная пластина с фигурами оленей и пантер, служившая украшением горита — футляра с отделением для лука и карманом для стрел (ил. 26), а рядом лежало серебряное зеркало с электровой обкладкой, орнаментированной фигурой крылатой богини и изображениями зверей. Найдены были также костяные и бронзовые наконечники несохранившихся стрел, бронзовые предметы: котёл, облицованная золотом колчанная застёжка, навершие и семь конских скелетов, располагавшихся у западной стенки могилы. Одному из коней принадлежал уздечный набор, состоящий из бляшек с золотыми обкладками (ил. 28), золотого нахвостника и других золотых пластин.

Как мог убедиться читатель, Д.Г. Шульц оставил после себя сомнительную полевую документацию и необычайно яркие находки — преимущественно драгоценные изделия художественной работы.

наверх