А.А. Формозов
Пушкин и древности.
Наблюдения археолога.
// М.: 1979. 120 с. [см. также 2-е изд..]
Содержание
Как складывалась археология в России и что знал об этом Пушкин. — 7
Пушкин и археологические памятники юга России. — 23
Пушкин и легенда о гробнице Овидия. — 41
Интерес Пушкина к древнему Египту. Гульянов. — 57
Пушкин и Ходаковский. — 69
Путешествия по России. — 78
Заключение. — 99
Примечания. — 105
[Вклейка, 8 листов. — между стр. 64-65]
Введение. ^
Заглавие этой книги вызовет, вероятно, недоумение. Что общего между Пушкиным и археологией? Раскрыв «Словарь языка Пушкина», мы без труда убедимся, что за всю свою жизнь он ни разу не употребил этот термин. Значит, прежде всего автор должен объяснить читателям, почему и зачем он написал эти очерки.
Область наших интересов определяется, как правило, очень рано. Так было и со мной. Мне исполнилось восемь лет, когда торжественно отмечался пушкинский юбилей 1937 г. Помню, как отец подарил мне однотомник, выпущенный к юбилею Детиздатом. Пушкин у нас дома был, конечно, и раньше, но только эта книга, богато иллюстрированная, нарядная по тем временам, помогла мне почувствовать — разумеется, в самом далеком первом приближении — дух пушкинской поэзии и его эпохи. Помню открытие выставки в Историческом музее, переехавшей позже в Эрмитаж, а затем — в здание Царскосельского лицея. Мальчишку, привыкшего к тому, что всё старое обречено на уничтожение, поразило, что сохранились перо поэта, его чернильница, перстень, сотни портретов, книг, вещей. Благодаря им начало XIX в., отделённое от нас уже столетием, становилось зримым, осязаемым. Так ещё в школьные годы у меня возник интерес к прошлому нашей культуры, было решено, что моя будущая специальность — изучение Пушкина, декабристов, истории русской литературы и общественной мысли.
Действительно, я поступил на Исторический факультет Московского университета, но тогда — в конце 40-х годов — я предпочёл заняться глубокой древностью, первобытной археологией. Я вёл раскопки в Крыму и на Кавказе, опубликовал ряд работ по каменному и бронзовому веку. Но первое увлечение не прошло
(3/4)
бесследно. Между делом я собирал материал о науке минувшего столетия, напечатал несколько заметок по этой теме.
На страницах старых археологических изданий я встречал имена, знакомые мне по произведениям Пушкина, по его письмам или воспоминаниям о нём. Это В.Г. Анастасевич, И.П. Бларамберг, Е.А. Болховитинов, К.М. Бороздин, С.М. Броневский, А.Ф. Вельтман, Г.Г. Гагарин, А.Г. Глаголев, Ф.Н. Глинка, А.С. Грейг, В.В. Григорьев, И.А. Гульянов, П.А. Дюбрюкс, К.Ф. Калайдович, В.Н. Каразин, М.Т. Каченовский, Е.Е. Кёлер, П.И. Кёппен, Н.Ф. Кушанский, А.И. Лёвшин, А.Ф. Леопольдов, И.П. Липранди, М.Н. Макаров, М.А. Максимович, А.Ф. Малиновский, И.И. Мартынов, П.Н. Муравьёв (Карсский), И.М. Муравьёв-Апостол, Н.И. Надеждин, С.Д. Нечаев, А.С. Норов, А.Н. Оленин, М.П. Погодин, И.П. Сахаров, П.П. Свиньин, Ф.Г. Солнцев, И.М. Снегирёв, Г.И. Спасский, И.А. Стемпковский, С.Г. Строганов, П.М. Строев, В.Г. Тепляков, А.А. Турчанинова, С.С. Уваров, П.Н. Фусс, З.Я. Ходаковский, А.Д. Чертков. [1] Более 40 человек! Иными словами, за исключением двух-трёх киевских археологов, Пушкин знал всех исследователей древности, живших в России одновременно с ним.
Другой вопрос, вправе ли мы сделать из этого факта какие-либо далеко идущие выводы. Круг дворянской интеллигенции в 1820-1830-х годах был крайне узок. Все всех знали. Чуть ли не все со всеми считались родством. Должно было пройти полвека, прежде чем стало возможным, чтобы Достоевский и Лев Толстой, живя рядом, мучительно думая над одними и теми же проблемами, так никогда и не встретились.
Простое знакомство ещё мало о чём говорит. Вот, например, Александр Дмитриевич Чертков. Личность, безусловно, незаурядная. Он был создателем русской нумизматики — науки о древних монетах, первым провёл раскопки подмосковных курганов, принадлежавших племени вятичей, собрал замечательную библиотеку, ставшую после его смерти общедоступной. Сейчас на основе Чертковского книгохранилища выросла одна из лучших библиотек столицы — Историческая. Как же относился к нему Пушкин? 11 и 14 мая 1836 г. он писал жене: «Недавно сказывают мне, что приехал ко мне
(4/5)
Чертков. От роду мы друг к другу не езжали. Но при сей верной оказии вспомнил он, что жена его мне родня, и потому привёз мне экземпляр своего „Путешествия в Сицилию”. Не побранить ли мне его en bon parent [по-родственному]?» «На днях звал меня обедать Чертков, приезжаю — а у него жена выкинула. Это нам не помешало отобедать очень скучно и очень дурно» (XVI, 114, 116) *. [сноска: * Все ссылки на произведения Пушкина даны в тексте по большому академическому «Полному собранию сочинений» (тома I-XVI 1937-1949). Латинская цифра обозначает том, арабская — страницу.] Нет сомнений, что для Пушкина Чертков — лишь случайное светское знакомство, скорее докучное, чем интересное.
Другой пример — крупнейший русский археолог первой трети XIX в. Алексей Николаевич Оленин. Пушкин знал его лет 20, бывал у него и дома, и в загородном имении Приютино, сватался к его дочери, в юности благодарил за «любезную благосклонность», выразившуюся в изящном оформлении издания «Руслана и Людмилы» (XIII, 28), после ссылки с раздражением назвал его в черновиках к «Евгению Онегину» «пролаз, нулёк на ножках» (VI, 514). Но при всём том остаётся неясным, проявлял ли когда-нибудь поэт любопытство к изысканиям президента Академии художеств в области античных и средневековых древностей, использовал ли хоть раз какие-либо результаты его работы. [2]
То, что на протяжении своей жизни Пушкин встречался со многими археологами, позволяет рассчитывать только на мелкие уточнения к его биографии с помощью литературы об этих его современниках, их архивов и т.д. Кое-что из таких наблюдений я опубликовал раньше, кое-что читатель найдёт ниже.
Но есть другой аспект темы, гораздо более широкий и интересный. 1820-1830-е годы — это период, когда в России начались раскопки славянских городищ и курганов, некрополей античных колоний в Северном Причерноморье, древних городов Киева и Херсонеса, возникли первые археологические музеи, были сделаны выдающиеся открытия (курган Куль-оба под Керчью, клад древнерусских ювелирных изделий в Старой Рязани). Всё это вызывало определенный общественный резонанс.
(5/6)
В декабристской «Полярной звезде» Александр Бестужев писал: «К чести нашего века надобно сказать, что русские стали ревностно заниматься археологиею и критикой исторической — сими основными камнями истории». [3] Пушкин внимательно читал бестужевские обзоры отечественной словесности и подробно разбирал их в письмах к автору (XIII, 177-179).
Сложение археологии как самостоятельной науки — не частность, важная лишь для специалистов, а факт истории русской культуры. Неужели же всеоткликающийся Пушкин никак на него не отозвался? Нет, мы точно знаем, что он осматривал памятники древности в Крыму, в Молдавии, на Кавказе, интересовался трудами египтолога Гульянова и первого исследователя славянских городищ и могильников Ходаковского. Очевидно, тема нашей книги, при всей её периферийности для изучения творчества Пушкина, имеет право на существование.
А отсюда и следующий шаг: не ограничиваться комментариями археолога к отдельным произведениям Пушкина, но постараться сравнить его подход к далёкому прошлому с подходом современных ему учёных и с нашими сегодняшними оценками. Проблема: два пути познания, «физики и лирики» — волнует сейчас интеллигенцию и у нас, и за рубежом. «Сопряжение далековатых идей» (по выражению Ломоносова, часто применявшемуся нашими литературоведами 1920-х годов), [4] таких как археология и творчество Пушкина, может привести к неожиданным и небесполезным выводам. Книга не претендует на то, чтобы исчерпать тему. Это лишь очерки, намечающие некоторые направления дальнейших исследований.
(/105)
Примечания. ^
Введение.
[1] Фактические справки см. в кн.: Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л., 1975. Там не упомянуты только В.Г. Анастасевич, о котором Пушкин говорит в «Тени Фонвизина» (I, 159); А.Г. Глаголев — автор рецензии на «Руслана и Людмилу» в «Вестнике Европы», известной Пушкину (XI, 144); В.Н. Каразин — основатель Харьковского университета и сочинитель доносов на поэта (о нём см.: Каразин В.Н. Биобиблиография. Харьков, 1953); А.Ф. Леопольдов, распространявший в 1826 г. Списки «Андрея Шенье», что привело к серьёзным неприятностям для Пушкина (см.: Демиховские О. и Е. Тайный враг Пушкина. — Русская литература, 1963, №3, с. 85-89) и З.Я. Ходаковский (о нём см. специальный очерк в нашей книге).
[2] О взаимоотношениях Пушкина и Оленина см.: Прийма Ф.Я. Пушкин и кружок А.Н. Оленина. — В кн.: Пушкин. Исследования и материалы. М.-Л., 1958, II, с. 229-246.
[3] Бестужев А. Взгляд на русскую словесность в течение 1825 г. — В кн.: Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. М.-Л., 1960, с. 493, 494.
[4] Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию. — Полн. собр. соч. в 10-ти т. М.-Л., 1952, т. 7, с. 111; Тынянов Ю.Н. Поэтика, история литературы, кино. М., 1977, с. 236.
Список сокращений. ^
ВДИ — Вестник древней истории
Временник — Пушкин. Временник Пушкинской комиссии Академии наук СССР
ЗООИД — Записки Одесского общества истории и древностей
ИТУАК — Известия Таврической учёной архивной комиссии. Симферополь
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР
PC — Русская Старина
|