М.И. Артамонов
Сокровища скифских курганов
в собрании Государственного Эрмитажа.
// Прага — Л.: «Артия», «Советский художник». 1966. 120 с.+ табл.
Скифы.
Широкой полосой от Дуная до Енисея и дальше в Забайкалье и Монголию тянется огромная, бескрайняя, как море, степь, разрезанная на части большими полноводными реками. Обрамлённая на севере лесами, а на юге морями, высокими горными цепями и песчаными пустынями, она занимает южную часть Восточной Европы и Сибири, образуя особую зону, объединяющую Европу и Азию не только в географическом, но и в историческом отношении. С давних пор в этой зоне, не стесняемые никакими преградами, расселялись родственные народы, расцветали однородные культуры и создавались обширные, но недолговечные империи. Здесь пролегали пути опустошительных завоеваний и народных переселений, коренным образом изменявших этнографическую карту Евразии.
Основным условием той роли, которую играла степь в мировой истории, был издавна установившийся здесь тип хозяйства с преимущественным вниманием к скотоводству, для развития которого степь представляла наиболее благоприятные возможности. Полукочевые или кочевые племена скотоводов легко меняли место своего обитания, побуждаемые к этому или недостатком корма для скота, или давлением со стороны более могущественных соседей. Степь, как и море, редко была спокойной. То здесь, то там поднимались бури, волны которых нередко переливались за её границы, захлёстывая другие географические области с совершенно иным строем хозяйства и другой культурой.
Одной из характернейших черт пейзажа евразийских степей являются курганы — земляные насыпи, тянущиеся цепочками по сыртам и водоразделам и чётко вырисовывающиеся на горизонте, в какую бы сторону вы ни смотрели. Одни из них еле возвышаются над окружающей местностью, другие, наоборот, поднимаются конусовидной или полушаровидной горой, достигающей иногда 20-25 м в высоту и сотен метров в окружности (рис. I). Это надмогильные сооружения древних обитателей степей, в течение столетий противостоящие
(9/10)
разрушительным силам природы и только теперь уступающие дружному натиску бульдозеров, могучих многолемешных плугов и других современных машин, брошенных в наступление на девственные участки степи, до сих пор остававшиеся недоступными для земледелия. Много курганов бесследно исчезло с лица земли, но немало их было раскопано и с научной целью — для изучения истории евразийских степей.
Обычай обозначать могилы земляными или каменными насыпями существовал в течение длительного времени у разных народов. Древнейшие курганы евразийских степей датируются ещё 3-м тысячелетием до н.э. — медным веком археологической периодизации. Позднейшие относятся ко времени татаро-монгольского господства, т.е. к XIII-XV вв. н.э. Одни из курганов представляют собой коллективные кладбища с десятками по большей части разновременных погребений. Эти курганы образованы путём многократных подсыпок и, несмотря на бедность находящихся в них погребений, иной раз достигают огромной величины. Другие курганные насыпи обозначают отдельные могилы, и их величины находятся в прямой зависимости от знатности и богатства погребённого. Особенно большими размерами насыпи и сложностью могильного устройства отличаются курганы с погребениями скифских вождей или царей. Общим именем скифы условно называется население евразийских степей от Дуная до Енисея VII-III вв. до н.э., состоявшее из многих родственных племён со своими собственными именами. Собственно скифы, именем которых они назывались, жили между Дунаем и Доном, дальше к востоку — в степях Северного Кавказа и в Поволжье — обитали сарматы или савроматы, Среднюю Азию занимали племена саков; самыми восточными из этих племен были юечжи, жившие не только в Кулундинской степи и в горах Алтая, но и южнее — в степях Джунгарии и Западной Монголии. Все эти племена говорили на сходных языках североиранской семьи и находились в близком этническом родстве с арийским населением древнего Ирана. У них была распространена близко сходная культура. Основным занятием этих племён было скотоводство. Они разводили главным образом овец и коней и в меньшем количестве рогатый скот — быков, необходимых в качестве тягловых животных. На востоке в числе домашних животных были верблюды. Скот доставлял основные продукты питания — мясо и молоко, а также материалы для одежды и другого бытового инвентаря — кожу, шерсть, кость, рог, сухожилия и др. Из года в год одними и теми же путями они кочевали по степи в поисках обильного подножного корма для своего скота. К лету, когда степь выгорала под палящими лучами солнца, они передвигались к северу, заходя в полосу лесостепи, или же наоборот — на юг — углублялись в горы с их альпийской растительностью, а зимой сосредоточивались на южной окраине степей, там, где снежный покров был недолговременным и неглубоким и не мешал животным питаться из-под копыт. Двигались эти племена обычно вдоль рек, пересекающих степи в меридиональном направлении, а излюбленными местами зимовок у них были обширные дельты больших рек, таких, как Днепр, Дон, Кубань и Волга в Восточной Европе, с их обильными запасами зелёного корма, который только после замерзания бесчисленных протоков и болот становился доступным для скота. В соответствии с подвижным образом жизни жилищем степнякам служила разборная юрта или же кибитка на колесах, за-
(10/11)
пряженная волами (рис. 1). Здесь находились женщины и дети, все же остальные большую часть жизни проводили на коне, занимаясь выпасом и охраной скота.
Жизнь кочевников была не беспечной и не лёгкой. Подыскивание пастбищ, выпас и охрана скота, уход за молодняком, доение, заготовка продуктов и т.п. требовали забот и труда, тяжесть которого была особенно значительна зимой. Эпизоотия, глубокий снег или гололедица приводили к массовой гибели животных и грозили разорением и жестокой голодовкой. Не меньшую опасность представлял угон скота врагами. И с хозяйственными заботами и со всеми бедами и опасностями легче было справляться коллективом. Ввиду этого древние кочевники жили большими общинами и многие хозяйственные работы выполняли сообща, хотя основное средство производства — скот — находилось в частной собственности и существовали значительные имущественные различия между входившими в общину семьями. Общины состояли из родственников, внутри которых обычаи родовой солидарности и взаимопомощи смягчали растущие экономические противоречия и исключали необходимость развития рабовладения. Рабов было немного, их трудом пользовались главным образом в домашнем хозяйстве.
Подспорьем к скотоводству, развлечением и военной тренировкой были большие облавные охоты, которые устраивались как праздники и на которые съезжались представители многих общин, если не всего племени. В некоторых местах практиковалось земледелие, но оно развивалось только там, где географические условия ограничивали возможность постоянного кочевания и приводили к полуосёдлости с отгонным содержанием скота на летних пастбищах. В этих условиях земледелие доставляло не только продукты питания людям, но и добавочный корм скоту в зимнее время.
Довольно подробные сведения о причерноморских скифах сохранились в сочинениях «отца истории» Геродота и некоторых других античных авторов, которые могли с ними познакомиться как с ближайшими соседями греческих колоний на северном побережье Черного моря. Обосновавшиеся здесь с VI в. до н.э. греки-колонисты находились в оживлённых сношениях с соседними племенами, а через них и с более отдалённым населением Восточной Европы. Данные о среднеазиатских саках до завоевания Александра Македонского поступали к грекам из Персии и отличаются значительно меньшей определённостью и подробностью. Ещё меньше знали греки о племенах, обитавших к северу от скифов и к востоку от саков. Там уже начиналась область сказочных гипербореев, плешивых аргипеев, одноглазых аримаспов и стерегущих золото грифонов. Некоторые сведения о странах, расположенных севернее Китая, имеются в исторических сочинениях китайских авторов.
В связи с данными Геродота большое значение приобретают упоминания скифов в ассирийских клинописных памятниках, современных тем событиям, в которых они участвовали. Благодаря этим упоминаниям оказывается возможным исправить и дополнить сведения Геродота о нашествии скифов в Переднюю Азию в VII в. до н.э., т.е. ещё до возникновения той культуры, которая получила название скифской и распространена по всей обширной области, занятой ираноязычными племенами в степях Евразии и во многих соседних с ними районах.
(11/12)
Первые указания на скифов — ашкуза в ассирийских источниках — относятся к 70-м годам VII в., когда они появились на северной границе Ассирии. По Геродоту, скифы попали в Переднюю Азию, преследуя киммерийцев, изгнанных ими из Северного Причерноморья. На самом деле вторжение киммерийцев — гимирри ассирийских источников — относится к более раннему времени, ещё к VIII в. до н.э. В 722-715 гг. они нанесли тяжёлое поражение урартскому царю Русе I, в 679 г. напали на Ассирию, но были разбиты. В 676 или 675 г. киммерийцы, находясь уже в союзе с урартским царём Русой II, разгромили Фригию и заняли господствующее положение в Малой Азии, обосновавшись в северо-восточной её части — в Каппадокии, а около 654 г. в битве с ними пал лидийский царь Гиг (Гуггу). Скифы в то же время находились в противоположном конце Закавказья: они поселились севернее Мана в долине р. Аракс, в области, которая позже была известна иод именем Сакасена не потому, что здесь жили среднеазиатские саки, а потому, что персы называли саками всех евразийских кочевников, в том числе и скифов. В 673 г. скифы, вступив в союз со своими соседями манейцами и мидянами, восставшими против владычества Ассирии, начали борьбу с последней и напали на отряды ассирийцев, собиравших дань в мидийских областях. Первый известный по имени вождь скифов Ишпакай тогда же, по-видимому, погиб, а новый скифский царь Партатуа изменил союзникам и перешёл на сторону Ассирии, соблазнённый обещаниями и браком с ассирийской царевной. Грозная коалиция врагов Ассирии оказалась расколотой, но это не остановило консолидации мидийских племён и освобождения их из-под власти Ассирии. Ассирийцы разгромили Мана, но мидийцы устояли и создали царство, угрожавшее не только безопасности, но и самому существованию Ассирии.
Скифы же оставались верными Ассирии. В 654 г., после того как царь Гиг погиб в битве с киммерийцами, которые в союзе с фракийскими трерами взяли и разрушили столицу Лидии Сарды, его сын Ардис обратился за помощью к Ассирии. Последняя направила в Малую Азию скифов во главе с их царём Мадием, сыном Партатуа, которые и разгромили киммерийцев. Вождь последних Лигдамис погиб в Киликии.
Дальнейшие сведения о скифах отличаются меньшей определённостью, в особенности в отношении хронологии. Во второй половине VII в. Ассирию раздирали междоусобицы; восставший против ассирийского владычества вавилонский царь Набоналасар привлёк в качестве союзников мидян, которые в 625/624 г. напали на Ассирию, но потерпели поражение и потеряли в битве своего царя Фраорта. Однако мидяне не прекратили борьбы — в 623/622 г. они вновь двинулись на ассирийцев и осадили их столицу Ниневию. На этот раз Ассирию спасли скифы.
Где находились скифы до этого времени и были ли это те же скифы, которые участвовали в событиях переднеазиатской истории в первой половине VII столетия, или они представляли собой новую волну северных варваров — остаётся невыясненным. В надписи вавилонского царя Набонида они названы Умман-манда, именем, которое раньше прилагалось к киммерийцам и под которым теперь, вероятно, подразумевались северные варвары вообще, без различия их собственных названий. По всей вероятности, кроме скифов, в состав Умман-манда входили и другие, увлечённые ими, различные по происхождению племена. Во всяком
(12/13)
случае, это их появление, по-видимому, и было началом того периода, в течение которого они, как говорит Геродот, владычествовали над Азией и продолжительность которого он исчисляет в 28 лет.
Разгромив мидян, скифы стали хозяйничать в Передней Азии, опустошая её грабежами и поборами. К 612 г. вавилонянам и мидянам удалось привлечь их на свою сторону. В этом году союзники сумели взять и разрушить Ниневию. Но борьба с ассирийцами на этом не кончилась. В войну вмешался Египет, поспешивший захватить львиную долю ассирийского наследства — Сирию и северо-западную Месопотамию. Только в 605 г. сыну Набопаласара Навуходоносору удалось разгромить египтян и изгнать их из Азии. Вместе с вавилонянами скифы (Ашкеназ) появились в Палестине и в Египте, свидетельства о чём сохранились в Библии, у пророка Иеремии.
В результате тяжёлой, длительной войны с Ассирией и Египтом Нововавилонское царство распространило свою власть на большую часть Месопотамии, на Сирию, Финикию и Палестину. Одновременно усилилось и Мидийское царство. Скифам, по-видимому, тоже досталась часть добычи — они господствовали в северной части Месопотамии, в Урарту и стране Мана. Однако в новых условиях из желанных союзников Вавилона и Мидии они превратились в опасных соперников и врагов. В 594 г. мидийский царь Киаксар, заманив в гости скифских вождей, перебил их и таким образом обезглавил скифов. Оставшиеся скифы бежали в Лидию, после чего между Лидией и Мидией разгорелась война за страны, находившиеся под властью скифов. По условию мирного договора 585 г. большая часть этих стран досталась Мидии. Уцелевшим же скифам не оставалось ничего иного, как уйти туда, откуда они пришли в Азию, а именно в Северное Причерноморье.
Длительное пребывание в Передней Азии не прошло для скифов бесследно. Хотя можно думать, они явились в Переднюю Азию вместе с семьями и скотом, как это было в обычае у варваров при переселениях и завоеваниях новых земель, и обосновались в местности, где могли вести жизнь, мало отличающуюся от той, какая у них была на родине, — всё же набеги и грабежи, которыми они не могли не заниматься на новом месте со значительно большим размахом и успехом, чем на родине, постоянные контакты с местным населением, оказавшимся под их властью, а в особенности с высокоцивилизованными государствами Древнего Востока, такими, как Ассирия и Урарту, не могли не вызвать существенных изменений в образе жизни, общественных порядках и представлениях — во всей культуре скифов. Та культура Евразии, которая известна под именем скифской, сложилась не ранее начала VI в. До этого здесь были распространены формы, имеющие весьма мало общего с этой культурой.
Вторгшись в Переднюю Азию и ведя непрерывные войны, скифы должны были создать прочную военную организацию, в связи с чем разного ранга военные предводители приобретают небывалые до тех пор авторитет, власть и богатство. Они превращают своё положение в наследственную привилегию и обставляют свой быт с пышностью восточных владык. Необходимо особо подчеркнуть, что обосновавшиеся в бассейне Аракса скифы оказались в этнографически родственной среде ираноязычных манейцев и мидян, не слишком далеко опередивших их по уровню социально-экономического и культурного развития.
(13/14)
Вместе с ними скифы участвуют в создании той культуры, которая, развившись на древневосточной, специально ассирийской, основе, становится характерной для иранских племён. Эта культура наряду с формами, заимствованными из Ассирии, путём переработки их применительно к потребностям и вкусам своих создателей, очень скоро приобрела свой собственный облик, известный в виде скифской культуры, распространившейся и в Причерноморье и в Сибири благодаря постоянным контактам между ираноязычными племенами, вместе с новым общественным строем, ознаменовавшим вступление в героический век их истории.
Вернувшиеся в Причерноморье скифы и здесь заняли господствующее положение, подчинив оставшиеся на месте племена и создав нечто подобное восточным монархиям, с которыми они хорошо познакомились в Передней Азии. Эти скифы назывались «царскими» или «царственными»; название подчеркивало их особое положение среди других подвластных им племён. Они кочевали в степях от Дона до Днепра с центром в порожистой части последнего, где находились царские могилы. Всех остальных скифов царские скифы считали своими рабами, — говорит Геродот. Среди подвластных им скифских племён были и кочевники и осёдлые земледельцы. Последние обитали главным образом в лесостепной полосе Украины. Власть царских скифов в какой-то форме распространялась и на нескифские племена, окружавшие скифов с запада и севера, такие, как агафирсы, андрофаги, меланхлены, будины и гелоны. Памятниками упорной борьбы оседлых земледельческих племён с завоевателями являются так называемые скифские городища — подчас огромные земляные укрепления, служившие убежищами населению с его имуществом, главным образом скотом, во время вражеских нападений. Скифские набеги простирались далеко на запад — они переходили за Дунай на Балканы и, по-видимому, вторгались в Центральную Европу.
Очень рано установились тесные то враждебные, то дружественные связи скифов с фракийским населением Балканского полуострова и Карпатских гор, благодаря чему элементы скифской культуры распространились не только среди подвластных скифам племён Восточной Европы, но и во Фракии. В конце VI в. скифы отразили армию персидского царя Дария, который якобы хотел отомстить за разбои и грабежи, учинённые ими в период пребывания в Передней Азии, и, подчинив Фракию, вторгся в степи к северу от Дуная. Легенда разукрасила этот поход невероятными подробностями, заставив огромное войско Дария в короткий срок обойти все скифские владения. На самом деле персы, оказавшись в пустынной степи и не встречая скифов, которые отходили не принимая сражений, скоро убедились в безнадёжности своего предприятия и вернулись обратно. Скифы же приобрели репутацию непобедимых.
Особенно большое значение для скифов имели связи с античным миром, установившиеся благодаря появлению на северном побережье Чёрного моря греческих колоний. Относительное перенаселение Греции рано привело к колонизации не только побережья Малой Азии и южной Италии, но и берегов Чёрного моря, сначала южных и западных, а затем и северных. На местах, предварительно освоенных предприимчивыми греческими купцами, организованно селились выходцы из различных греческих городов, устанавливавшие на новом месте
(14/15)
порядки своей родины. Особенно большое число колоний в Причерноморье было выведено Милетом. К ним принадлежала и Ольвия, расположенная на Южном Буге вблизи впадения его в Днепровский лиман. Ольвиополиты установили оживлённые торговые связи со скифами, получая от них в большом количестве хлеб, продукты скотоводства и рабов в обмен на произведения греческого ремесла, вино и масло. В Скифию широким потоком вливались не только изделия метрополии, но и ремесленных мастерских самой Ольвии, производивших вещи, соответствующие потребностям и вкусам туземцев.
Потребителями товаров и заказчиками греческих изделий была скифская аристократия, в руках которой находились ресурсы страны. Верхний слой скифского общества был заинтересован в греческих рынках, и только благодаря его покровительству колонисты могли обосноваться и хозяйничать в чужой земле. Рассказанная Геродотом история скифского царя Скила показывает, насколько велика была тяга скифской правящей знати к греческой цивилизации, как, с другой стороны, недоверчиво относилась масса скифов к грекам и сколь ревниво она отстаивала свою самостоятельность. Скил был сыном фракиянки (истрианки) и был воспитан своей матерью в традициях греческой культуры. Он не любил скифского образа жизни и охотно проводил время в Ольвии, где у него был дворец с мраморными сфинксами и грифонами и где он не только жил как грек, одеваясь в греческие одежды, но даже участвовал в религиозных греческих мистериях Диониса. Возмущённые его изменой отеческим обычаям, скифы свергли Скила и поставили царём над собой его брата Октамасада. Скил бежал к своему дяде по матери фракийскому царю и только угрозою войны Октамасад добился его выдачи и казни. Ещё раньше нечто подобное произошло со скифским царевичем Анахарсисом. Он путешествовал по Греции и за критические оценки своих нравов и обычаев с точки зрения наивного рационализма варвара, впервые столкнувшегося с противоречиями развитого классового общества, греки причислили его к великим философам. Но вернувшись домой, Анахарсис попытался ввести оргиатический культ великой малоазийской богини и был за это убит своим братом Савлием.
При всём том власть скифского царя была велика, ей приписывалось божественное происхождение. О последнем с достаточной определённостью свидетельствует тот же Геродот, говоря, что ложная клятва божествами царского очага, т.е. предками, вызывала болезнь царя и каралась смертью клятвопреступника. Личности царя приписывалась магическая божественная сила, что ставило его высоко над обществом и усиливало власть над ним. Главной обязанностью скифских царей было предводительство на войне. Они же распределяли военную добычу, причём, по словам Геродота, правом на долю пользовался только тот скиф, который приносил царю голову врага. Военные обычаи скифов были жестоки и кровожадны. Скифы пили кровь первого убитого ими врага, с голов побеждённых они снимали скальпы, которые затем привязывали к узде. Чем большим числом скальпов обладал воин, тем почётнее было его положение. Многие скифы сдирали кожу с врагов и делали себе из нее плащи или покрышки для колчанов, или же, напялив кожу на палки, возили её с собой на лошадях. Из черепов убитых они делали чаши, которые обтягивали кожей, а богатые даже покрывали позолотой. Ежегодно, рассказывает Геродот, каждый начальник
(15/16)
в своей области приготовляет чашу вина, из которой пьют только те скифы, которые умертвили врагов; те, которым не удалось этого сделать, не вкушают этого вина и, как обесчещенные, садятся отдельно; это у них величайший позор. Напротив, те из них, которым удалось убить очень много врагов, получают по две чаши и пьют из обеих разом.
Интересные сведения содержатся у Геродота о весеннем празднике и распределении земли у скифов. По его словам, у скифских царей хранились священные, якобы упавшие с неба, золотые предметы — плуг с ярмом, секира и чаша. Эти предметы пользовались большим почитанием и ежегодно чествовались великими жертвами. Во время праздника кто-нибудь из скифов ложился вместе с ними спать под открытым небом. Скифы верили, что такой человек не проживёт дольше года и наделяли его такой площадью обработанной земли, которую он сам объедет за один день. Здесь, несомненно, говорится о скифах, занимавшихся земледелием, а праздник священного золота был весенним праздником плодородия, важнейшим моментом которого было магическое оплодотворение матери-земли специально избранным лицом, в котором, по верованию скифов, воплощалась божественная сила их родоначальника и которое в силу этого получало привилегию в течение года владеть землёй практически в неограниченном количестве.
Положение этого лица в скифском обществе аналогично с ролью тех священных царей, которые известны у многих примитивных народов и функции которых обычно ограничиваются чисто культовыми обязанностями. У скифов такой священный царь избирался на один год. По словам Геродота, он жил не более года и, как это бывало с другими аналогичными персонажами, по истечении этого срока, вероятно, умерщвлялся и заменялся другим человеком со свежими силами, обеспечивавшими благосостояние общества. Праздник оплодотворения земли происходил весной, перед началом полевых работ, тогда же производился передел земли, который совершался ежегодно. Земля, следовательно, была общественным достоянием, и правом неограниченного временного владения ею пользовался только священный царь; все же остальные члены общества, вероятно, получали ограниченные наделы.
По Геродоту, священное золото хранилось у скифских царей, под которыми обычно подразумеваются цари скифов-царских. Но так как эти скифы были кочевниками, мало вероятной является связь с ними чисто земледельческой обрядности. По-видимому, в данном случае Геродот описывает обычай, существовавший у ближайших к Ольвии земледельческих скифских племён, туземное название которых «паралаты» переведено у Геродота термином «пахари» или «плужники».
Геродот описывает ряд других скифских обычаев и обрядов. Всего подробнее он останавливается на похоронах скифского царя. Труп умершего скифы очищали от внутренностей и, набив его ароматными травами, зашивали. Затем на повозке покойника обвозили по всем подвластным ему племенам. В знак траура скифы обрезали себе часть уха, обстригали волосы, надрезали руки, расцарапывали лоб и нос и протыкали стрелы сквозь левую руку. Выразив таким образом горе по умершему, они присоединялись к погребальной процессии и следовали с ней до страны Герра, где находилось кладбище скифских царей. Здесь для покойника вы-
(16/17)
рывалась глубокая могила, куда его и клали на подстилке. По обеим сторонам трупа втыкали копья, на них клали доски и покрывали камышом. Рядом с царём в той же могиле хоронили предварительно удушенную одну из его наложниц, а также виночерпия, повара, конюха, слугу, вестника и по отборной штуке разного скота. Из вещей вместе с покойником в могилу клали золотые чаши (серебро и медь, по словам Геродота, скифы вовсе не употребляли). Над могилой совместными усилиями всех присутствующих насыпали большой земляной курган. По прошествии года на могиле царя устраивались поминки. С этой целью из числа оставшихся после покойника слуг отбирали 50 человек самых достойных, а также 50 коней и, задушив тех и других, очищали их от внутренностей так же, как это делалось с трупом царя, а затем, набив их мякиной, усаживали слуг на коней и, укрепив их в этом положении кольями, проткнутыми сквозь туловища, расставляли трупы таких всадников вокруг могилы. Так же, добавляет Геродот, хоронили и прочих скифов. Покойника в течение 40 дней возили на повозке по всем его друзьям, каждый из них устраивал для него и провожающих угощение. Не менее интересные сведения приводит Геродот и о других племенах Евразии. Так, у восточных соседей скифов — савроматов, по его словам, женщины носили одинаковую одежду с мужчинами и вместе с ними выходили на войну; одно из подразделений среднеазиатских кочевников — массагеты, так же, как и западные соседи скифов — агафирсы, хотя и брали себе по одной жене, пользовались женами сообща. Когда кто-нибудь из массагетов очень состарился, родственники убивали его и, сварив вместе с мясом разных животных, съедали. Такая смерть считалась самой почётной, тогда как умерших от болезни они зарывали в землю и считали несчастными. Свою одежду и конское снаряжение массагеты украшали золотом; золотые украшения, по его словам, любили и агафирсы. Тавры, обитавшие в горах Крыма, отрубали врагам голову и, надев её на длинный шест, ставили высоко над домом, а андрофаги, считавшиеся из всего населения Скифии наиболее дикими, ели людей.
|