[ каталог выставки ]

Коллекция музея РАИК в Эрмитаже.

// Каталог выставки. СПб: Государственный Эрмитаж. 1994. 248 с.

Приложение. (Е.В. Зеймаль)

К 90-летию Пальмирского тарифа в Эрмитаже (1904-1994 гг.).

Среди древних документов, хранящихся в коллекциях Эрмитажа, самый весомый (в буквальном смысле) — Пальмирский Тариф. Полное его название — “Закон о пошлинах, «взыскиваемых» на рынке Адрианы-Пальмиры и у источников вод Элия Цезаря”. Он был принят Советом города «в месяц нисан, дня 18, года 448», что соответствует (в пересчете с селевкидской эры) 18 апреля 137 г. н.э., и установлен на площади-агоре, чтобы все знали, сколько надлежит платить за ввозимые в город товары (список очень подробный — от пурпурной шерсти, благовонного миро, елея и бронзовых статуй до вполне прозаических вещей), за пригоняемый скот или продаваемых рабов, и кто какими налогами облагается — вплоть до портняжных, мелочных и сапожных лавок и даже гетер (подробнее см.: Шифман, 1980). * [сноска: * Литературу см. в разделе «Древности из Пальмиры».]

Эта высеченная из цельной каменной глыбы плита (475×148 см) с текстом на древнегреческом и арамейском языках после её открытия в 1882 г. (см. Предисловие к Каталогу) стала местом «паломничества» учёных из разных стран. Надпись копировали, снимали эстампажи, публиковали переводы, но главное, что беспокоило научную общественность — дальнейшая судьба этого очень ценного исторического документа, его безопасность и сохранность в глухом уголке Оттоманской империи, каким тогда была Пальмира. В России благодаря энергии и настойчивости П.К. Коковцова в спасение Тарифа оказались вовлечёнными Русское археологическое общество, Академия наук и Российский археологический институт в Константинополе, а российский посол в Оттоманской империи И. Зиновьев вёл с Высокой Портой переговоры, которые в итоге завершились успехом: султан объявил, что дарит этот камень послу и разрешает его перевезти в Россию.

Публикуемый здесь «Журнал перевозки» даёт конкретное представление об осуществлении нелёгкой задачи доставки этого очень ценного исторического документа. Его автор — Я.И. Хури, драгоман российского генерального консульства в Иерусалиме, осматривал Тариф в 1900 г. вместе с Ф.И. Успенским. Видимо, уже тогда предполагалось, что именно ему предстоит руководить транспортировкой Тарифа, если удастся получить разрешение.

Хотя «Журнал» — сугубо официальный отчёт с точным перечнем всех расходов и обоснованием их необходимости, он достаточно ярко воспроизводит всю обстановку, в которой проходила экспедиция, продолжавшаяся в общей сложности 71 день.

Дальнейший путь Тарифа в Северную Пальмиру, о котором в «Журнале» уже не говорится, был — с точки зрения технической — более простым: из Дамаска в Бейрут — железной дорогой, оттуда морем в Одессу и далее — снова поездом — в Петербург, куда ящики прибыли 11 декабря 1901 г. И здесь возникли «трудности» чисто бюрократического свойства, нелепость которых не идёт ни в какое сравнение с теми мелкими препятствиями, которые чинили Я.И. Хури местные чиновники в Пальмире. Больше двух лет ни Академия наук, ни Министерство Императорского двора (поскольку Тариф должен был поступить в Эрмитаж) не хотели оплачивать таможенную пошлину, а также

(236/237)

расходы по переупаковке ящиков при досмотре и по перевозке их из Одессы в столицу (сумма составляла 1692 рубля 48 копеек). Таможня решила объявить аукцион и продать «груз» иностранцам. И эти угрозы возымели действие (деньги были взяты из «запасных средств» Министерства финансов). В итоге, в Эрмитаж Тариф поступил только... 23 февраля 1904 г.

Наверное, были бы несправедливы те упрёки в адрес Я.И. Хури со стороны археологов, которые можно сделать сегодня. Будем помнить, что перед ним была поставлена вполне определённая задача — извлечь из земли и перевезти Тариф, а не проводить научные раскопки на пальмирской агоре. Не исключено также, что в этом «казённом» отчёте нашли отражение далеко не все наблюдения, сделанные в ходе работ. Лучше отметим, как добросовестно и обстоятельно он осуществлял фотофиксацию всей процедуры обнажения, распилки и перевозки плиты. К сожалению, в Эрмитаже сохранилась лишь небольшая часть этих фотографий (с нумерацией Я.И. Хури) и, увы, нет ни таблиц, ни эстампажей, о которых упомянуто в «Журнале». Они были переданы в РАИК и оттуда для изучения П.К. Коковцову — на это есть прямые указания в его публикациях (Коковцов, 1903; 1908). С самим Я.И. Хури П.К. Коковцов, видимо, никогда не встречался. Публикуемый «Журнал» он получил, по его собственным словам, «в своё полное распоряжение на весьма продолжительный срок» в Эрмитаже в 1904 г. от Е.М. Придика.

Особенно высоко оценил П.К. Коковцов выполненное Я.И. Хури описание подземного погребального комплекса Мегарет-Абу-Схейль (более известен в научной литературе как Пещера Трёх Братьев) и сделанные там копии надписей, позволившие П.К. Коковцову детально воссоздать историю этой катакомбы. Опираясь на полученные от Ф.И. Успенского материалы Я.И. Хури, Б.Ф. Фармаковский (1903), сам не бывавший в Пальмире, внёс существенные уточнения в пальмирские публикации Й. Стржиговского (1901; тот тоже не бывал в Пальмире, а пользовался материалами экспедиции Зобернгейма).

Однако Эрмитаж должен с благодарностью помнить имя Я.И. Хури не только в связи с перевозкой Тарифа и его вкладом в исследование Пещеры Трёх Братьев. В «Журнале», как бы между прочим, упоминается о приобретении «6 довольно хорошо сохранившихся бюстов из белаго камня». Именно эти погребальные рельефы сперва попали в коллекцию РАИК, а в 1932 г. в её составе были переданы в Эрмитаж (в настоящем каталоге №68-73). К сожалению, в «казённом» отчёте не приводится никаких сведений об обстоятельствах их приобретения, о месте, из которого они происходят и т.п. Но такие данные, учитывая добросовестность Я.И. Хури, могли иметься в других его записях. Остается надеяться, что публикация «Журнала» привлечёт к ним внимание, поможет их найти.

(237/238)

Журнал экспедиции в Пальмиру для перевозки древнего камня с двуязычною надписью в 1901 г. 

[сноска: * В тексте, как правило, полностью сохранена орфография оригинала (за исключением твёрдого знака, фиты, яти и ижицы). Подстрочные примечания, сделанные Я.И. Хури, введены в текст и заключены в двойные угловые скобки.]

Предписанием Императорскаго Посольства в Константинополе от 1-го Декабря 1900 г. за номером 781 мне поручено было отправиться в Пальмиру для перевозки камня с надписью на Греческом и Арамейском языках.

Сделав необходимыя приготовления, я выехал из Иерусалима 4-го Мая 1901 г.

Отправившись из Яффы 7-го Мая, утром 8-го числа я прибыл в Бейрут и на другой день, 9-го Мая, — в Дамаск.

К сожалению, в Дамаске пришлось потерять 8 дней, из коих, однако, 2-3 дня на организацию каравана.

Задержка эта случилась потому, что в Ледже, близ Дамаска, происходили беспорядки. Туда Сирийским Генерал-Губернатором была отправлена карательная экспедиция и поэтому он не мог снабдить меня эскортом за неимением свободных людей. Он должен был выписать эскорт из Карьятейн, на что потребовалось 5-6 дней.

Так как переезд от Дамаска в Пальмиру представлялся опасным в виду возможности нахождения по дороге разбойников, Генерал-Губернатор нашёл необходимым снабдить меня усиленным эскортом в 10 человек и просил Зорскаго Мютесеррифа, в округе котораго находится Пальмира, выслать мне на встречу ещё столько-же.

Зная, что в Дамаске нет подрядчиков, занимающихся устройством путешествий, я ещё в Иерусалиме заключил контракт с подрядчиком «Фарах, Джамаль и Домиан» с условием начать путешествие от Дамаска. Не предвидя задержки, я обещал им на словах, что оно начнётся через 3 дня по прибытии моём в Дамаск. Но благодаря только-что приведённым обстоятельствам в Дамаске пришлось пробыть 8 дней и за задержку было уплачено подрядчикам 70 франков. В Дамаске-же по условию были наняты повозки с мулами за неимением там таковых с волами, с ежедневною платою по 4 меджидие в день за каждую. Нанят был столяр для упаковки камня в ящики по 5 франков в день (он-же помогал мне при покупке всего необходимаго для поездки и при перевозке камней в Дамаске [а впоследствие и в Бейруте.]), а также и 3-ое мастеров для распилки камня, по 20 пиастров в день каждому. Последних я нанял в таком числе с целью одновременно распилить камень на 4 части и тем сделать экономию во времени. В виду-же бывшей тогда сильной жары и необходимости совершить путешествие ночью я был принуждён нанять коляску для этой поездки по 4 меджидие в день.

Из Дамаска я выехал со всем караваном [Генеральный Консул в Дамаске командировал со мною одного хавваса.] 17 Мая в полдень я прибыл к месту первой ночёвки (Кутейфа) в 5 ½ часов дня, опередив, благодаря быстрому ходу коляски, караван, который доехал лишь около 7 ч. вечера.

На другой день (18-го Мая), проехав чрез деревни Джеруд и Атно, мы прибыли в Насрийе [К востоку от Насрийе расположены солончаки и группа холмов белаго песка. По местному поверию они представляют собою Содом и Гоморру.] (собственно место второй ночёвки): я — в полдень, а караван — в 3 ч. пополудни. Было очень жарко и караван шёл крайне медленно. Во

(238/239)

избежание жары я решил совершить дальнейший путь по возможности ночью и выехал из Насрийе при чудном лунном освещении в 7 ½ ч. вечера.

Часа 2 спустя достигли развалин хана «эль-Жулейжель», а затем, через 1 ½ ч. — «Хан-уль-Абьяд» и в 4 часа утра (19-го Мая) прибыли в Карьятейн. В ожидании прихода каравана, я остановился в доме шейха Файяд-Ага, на обязанности коего лежит охранение окружающей эту деревню местности до Пальмиры. Ему-же было поручено Сирийским Генерал-Губернатором сопровождать меня в Пальмиру с 9 конными.

Файяд-Ага устроил в своём доме нечто в роде музея. В стены дома, снутри, вмазано несколько бюстов и фигур из белаго камня. Из них две, довольно хорошо сохранившияся, особенно привлекают внимание. Оне изображают молодых людей [во весь рост], держащих в руках овцу. Первая из них (фотография 1) — вышиною в 0,92 метра, а вторая (фот. 2) — в 0,75 метра. Эти фигуры помещены против входа, около лестницы, ведущей на террасу.

Наполнив водою купленныя в Дамаске для этой цели жестянки и погрузив их на повозки (у следующей стоянки воды не имеется и посему ею запасаются из Карьятейна), мы выехали отсюда вечером: повозки в 8 ч., а я — в 10.

Благодаря довольно быстрому ходу коляски я достиг следующего привала «Каср-эль-Хирр» в 3 ¼ ч. утра (20-го Мая). Мулы с палатками и провизией пришли в 4 ½ ч., а повозки только в 7.

Осматривая развалины «Каср-эль-Хирр» (фот. 3), я нашёл камень, служивший, повидимому, наддверною плиткою (Табл. 1, 1) с изображением равносторонняго Мальтийскаго креста в круге [Надписи не было найдено.]. Шагах в 30 к востоку от Касра видны над поверхностью земли (фот. 4) верхушки монолитных косяков ворот и верхняя плита их с богатой орнаментацией (фот. 5). Длина этой плиты 4,32 м, ширина ея — 0,65 м, а вышина — 1,03 м.

На расстоянии ¼ часа езды к северу от Касра виднеются два столба, стоящих, как и Каср, среди пустыни. Пользуясь свободным временем (повозки только ещё подъезжали к Касру), я отправился для осмотра их. Столбы эти представляют собою монолитные косяки ворот. Между ними лежит обрушившаяся верхняя плита с куфической надписью, разбитая на 3 части. Ворота помещаются среди здания, стены котораго сравнялись с землёю (Табл. 1, 2).

Опасаясь оставаться у Касра при сильной жаре, тем более, что запас воды, взятый исключительно для этой стоянки, был исчерпан, — мы должны были, после краткаго отдыха, покинуть Каср в 10 час. утра, направившись к «Айн-уль-Бейде» Прибыв туда в 2 ч. пополудни, я нашёл там жандармского офицера с 3 жандармами и 4 солдатами, посланных Зорским Губернатором для встречи каравана в Карьятейне и сопровождения его. Но, поздно получив распоряжение, они успели доехать только до Айн-уль-Бейды. [Таким образом, вместе с 10 конными из Карьятейна, число конвоя достигло 18.] Мулы с палатками пришли в 4 ½ ч. дня, а повозки — в 6 ½ ч.

Отправив повозки и багаж из Айн-уль-Бейды в 5 ½ ч. утра (21-го Мая), я выехал час спустя. Фот. 6 представляет пустыню по близости Пальмиры с едва видными на горизонте погребальными башнями, расположенными на горах, окружающих её, и предвещающими путешественнику близость достижения цели.

Прибыл в Пальмиру в тот-же день, в 10 ½ ч. утра, повозки-же пришли в 1 ½ ч. пополудни.

Сделав визит мюдиру, я объявил ему о цели порученной мне миссии. Он сказал, что он получил извещение от Зорскаго Губернатора, который, будучи, будто-бы, уведомлённым о сём только Сирийским Генерал-Губернатором,

(239/240)

сам обратился в Константинополь за получением непосредственных распоряжений, не будучи подведомственным Сирийскому Генерал-Губернатору. Не желая входить в рассуждение по этому вопросу, я тем не менее сказал мюдиру, что намерен немедленно приступить к раскопкам, — что я и исполнил, воспользовавшись своими людьми в ожидании прихода рабочих.

Камень, за которым я был послан, я нашёл едва выступающим из земли. На фот. 7 он изображён при начале работ.

Явившийся к месту раскопок жандармский офицер, встретивший меня в Айн-уль-Бейде, начал уговаривать меня отложить работы до прибытия Зорскаго Губернатора, желающаго-де лично видеть какой камень вывозится, так как им из Константинополя не получено, будто, никаких распоряжений по этому поводу. На мой отказ он просил не приступать, по крайней мере, к распилке камня до приезда Губернатора, но и на это я не согласился.

Работа началась усиленно собственно со следующаго дня (22-го Мая), и я старался по возможности расширить раскапываемое место, имея отчасти в виду, что это необходимо для распилки камня и погрузки его на повозки.

Пока дело имелось с песком, покрывающим верхний слой почвы вокруг камня и малую часть ея, прилегающую к нему со стороны надписи, расчистка шла быстро (фот. 8 и 9), но, по мере отступления от камня по направлению к близлежащим развалинам, она значительно замедлялась в виду того, что приходилось освобождать место от камней крупных размеров, повалившихся с соседняго здания. Не было возможности вывозить их в целом виде и поэтому приходилось их ломать и вывозить осколками (фот. 10).

До 25 Мая, хотя я тщательно и наблюдал за раскопками, но ничего не было найдено.

Когда рамки с надписью были вполне открыты, я заметил, что две средняя из них размером больше крайних и посему более тяжелы. Опасаясь, что 4 мула, имеющиеся при каждой повозке, не будут в состоянии вывезти эти рамки, я отправил нарочнаго в Дамаск для приведения ещё двух мулов, полагая, что по 5 мулов для каждой из средних рамок будет достаточно. Тогда же были посланы в Дамаск предназначавшиеся для них повозки с целью ещё более прочной отделки их.

Выйдя обратно из Дамаска 3-го Июня, повозки с 2 лишними мулами пришли в Пальмиру 9-го Июня.

26-го Мая, на разстоянии 6 метров к северо-западу от камня найден был обломок колонны с сохранившеюся на нем надписью: «Hadriana Palmyra fecit. MPI.» (Табл. I, 3; эстампаж 1 и фот. 11). Мне удалось взять часть обломка этого, на которой помещается надпись. Верхний край последней немного повреждён.

С другой стороны камня, свободной от надписи и обращённой к юго-западу, под тонким слоем песка почва оказалась глинистою, жёлтого цвета и весьма плотною, с трудом поддававшеюся ударам кирок и лопат.

Фотографии 12 и 13 изображают различные моменты раскопок.

2-го Июня, в восточном углу раскопок и на разстоянии 5 м. от камня был найден другой камень (Табл 1, 4; фот. 14 и 15) с изображением в рамке четырёх вооружённых фигур, лица коих совершенно попорчены. Все изображаемыя лица держат в правых руках какия-то булавы с шарообразными набалдашниками; левыя-же руки их опущены на мечи. Крайняя фигура справа держит в левой руке щит, стоящий на рамке. За головою перваго и третьяго слева виден ореол с лучами на нём; у втораго такой-же ореол, но без лучей, а крайний справа имеет на голове род шлема.

(240/241)

(241/242)

Намереваясь взять часть этого камня с изображениями, я приступил к его распилке по линии, показанной на чертеже красными линиями. Это, однако, не удалось так как, узнав о его находке, Зорский Губернатор предписал мюдиру взять этот камень и поместить его в конаке. По окончании распилки, я сдал его мюдиру под расписку, которую при сём имею честь приложить.

2-го Июня к вечеру, с юго-западной стороны камня и на разстоянии 4 м. от него найдены были две плитки, длиною в 0,50 м. каждая, служившия, повидимому, частью покрышки отверстия какой-то ямы.

К вечеру 3 Июня, около праваго конца камня была открыта мостовая.

В виду неизвестности как, на чём и прочно-ли утверждён камень, я оставлял вокруг него, по мере хода раскопок, слой земли в более аршина толщины для удержания его от возможнаго падения (фот. 16 и 17).

До 7 Июня площадь, лежащая к северо-востоку от камня, была окончательно расчищена. Мостовая оказалась выложенною довольно большими плитами, неправильной формы, идущими с наклоном по направлению от камня к соседнему зданию (Табл. III, разрез).

8-го Июня было приступлено к окончательной расчистке слоя земли, оставленнаго вокруг камня для удержания его от падения.

Сделав две траншеи в 1 аршин ширины с целью открыть основание камня со стороны надписи, я нашёл, что он удерживается спереди и у основания прилегающими к нему удлинёнными камнями в виде подпорок, что и удерживало его от падения вперёд. Назад он также не мог упасть благодаря тому, что в основании он толще, чем вверху, при чём уклон находится с этой стороны (Табл. 11, фот. 18).

Убедившись таким образом в прочности утверждения камня, я расчистил его окончательно. Оказалось, что подпирающие его удлинённые камни положены вдоль основания его, за исключением, однако, малаго промежутка под третьей рамкой.

При раскопках, кроме вышеозначенных обломка колонны с надписью и камня с фигурами, никаких других камней или осколков с надписью найдено не было.

Раскопки заняли место в 18 м. длины на 17 м. ширины, при средней глубине в 3,5 метра. План их с разрезом представлен на Табл. III.

Желая приступить к распилке, я думал сначала свалить камень на землю и затем распилить его, но, боясь как бы он при этом не разбился, так как верхняя часть его очень обветшала и почти крошилась, я счёл необходимым, оставив его в вертикальном положении, распилить вертикальными линиями в трёх местах между рамками. Опустив затем на землю каждую часть отдельно, отпилить низ ея, свободный от надписи.

В виду высоты камня (более 2 м.), пришлось для распилки установить леса. Для этого я воспользовался привезёнными для упаковки камня досками и приступил 9 Июня к распилке (по красным линиям на Табл. II).

8 Июня в полдень я получил от мюдира оффициальное письмо, в котором, дословно приводя предписание Зорскаго Губернатора, он требовал от меня исполнения его содержания. В этом предписании Губернатор заявляет, что «получив извещение лишь от Сирийскаго Генерал-Губернатора (которому он не подведомствен), о разрешении вывезти камень, он немедленно обратился по телеграфу в Константинополь для получения непосредственных распоряжений. Несмотря, однако, на троекратный запрос его, таковыя ему не были даны. Посему он приказывает мюдиру немедленно остановить работы впредь до получения разрешения из Константинополя».

(242/243)

На этом основании я должен был приостановить работы, опасаясь, что, в случае неисполнения этого требования, власти могли бы остановить меня силою, а это вызвало бы нежелательные осложнения.

Немедленно я отправил нарочных на ближайшую телеграфную станцию (Небк) с телеграммою Г.Генеральному Консулу в Дамаске, в коей и изложил обстоятельства дела. Кроме того, при письме я представил ему и упомянутое подлинное письмо Пальмирскаго мюдира.

Предполагая, что ранее 7-8 дней, необходимых для получения Зорским Губернатором разрешения из Константинополя, мне нельзя будет приступить к работе, и в виду того, что установленные вокруг камня леса портились от сильного зноя, я должен был разобрать их.

Пользуясь свободным временем, я занялся работою в известной пещере с фресками, о коей будет упомянуто ниже, и посетил значительныя развалины, лежащие к югу от Пальмиры, на разстоянии 3 ч. езды. Оне известны под названиями «Газир», «Базурийе» и «Бхара». На сохранившихся воротах некоторых зданий изображены кресты, но не видно никаих надписей.

В Пальмире я приобрёл 6 довольно хорошо сохранившихся бюстов из белаго камня.

10-го Июня вечером подул такой сильный ветер, что палатки были повреждены. Поэтому я должен был перенести их [До этого дня палатки были разбиты у места раскопок (фот. 12).] на место по близости деревни, более защищённое от ветров, где и оставался до окончания работ, заплатив владельцу за наём места.

Только 24 Июня к вечеру мюдир сообщил мне о получении им из Зора предписания разрешить мне продолжать работы.

Таким образом работы были приостановлены в течении 15 дней (с 10-го по 24-ое Июня).

Ещё 17-го Июня, предвидя скорое получение сего разрешения, я снова установил леса вокруг камня. Поэтому, немедленно по получении его я приступил к распилке.

Фотографии 19-31 [см. 29] изображают различные моменты хода работ по распилке.

Для большей ясности я буду обозначать отдельныя рамки камня 1, 2, 3 и 4, начиная слева.

Распилка камня сверху вниз с отделением рамок была окончена: 4-ой от 3-ей — 2-го Июля, 3-ей от 2-ой — 3-го Июля и 2-ой от 1-ой — 4-го Июля. Фотографии 32 и 33 изображают камень распиленным вертикально, но ещё стоящим на месте, а фот. 34-41 — отдельныя его части. Из них 33-36 сделаны с таким расчётом, чтобы можно было их склеить вместе.

Окончив распилку в вертикальном направлении, я начал осторожно опускать распиленныя части на землю.

Опустив 3-го Июля 4-ую рамку, на следующий день я опустил 3-ью (фот. 42 и 43) и начал отпиливать от них свободныя от надписи нижния части (фот. 44).

По опущении этих рамок на землю, оказалось, что камень стоял без фундамента, на весьма плотной глинистой почве.

5-го Июля я опустил 1-ую и 2-ую рамки (фот. 45-47) и только 11 Июля отпилил их от нижних частей (фот. 48-52).

Горизонтальная распилка только 2-ой рамки не была доведена до конца, на разстоянии 10 сантиметров. Произошло это потому, что нижний слой ея не выдержал тяжести и разсёкся, к счастию по направлению пилы, нисколько, однако, не повредив надписи.

(243/244)

Неудавшиеся разные способы упаковки (фот. 53-56) вынудили меня погружать камни на повозки без упаковки, а затем, прикрыв их ящиками без дна, плотно привязывать к повозкам. Камни от этого не могли быть повреждены, так как погружались на повозки надписью сверху; тряска также не могла повредить им благодаря тому, что повозки имели рессоры.

Таким образом 11-го Июля я погрузил 4-ую рамку на повозку (фот. 57) и вывез её с места раскопок на площадь по нарочито оставленной наклонной плоскости. 4-х мулов было для этого недостаточно. Пришлось присоединить к ним ещё до 4-х и только 8 мулов могли вывезти повозку без остановки, но с помощью рабочих (фот. 58).

Все рамки с отпиленною нижнею частью вообще представляли такую тяжесть, которую немыслимо было поднимать без опасения посредством одних рабочих. Только благодаря прибору для подъёма тяжестей (crique), взятому из Дамаска, я мог поднимать осторожно и с уверенностью камни и нагружать их.

Фотографии 59-63 изображают погрузку 3-ьей рамки. Вывозить её с места раскопок было гораздо труднее, чем 4-ую рамку. Вследствие ея большой тяжести вывозившие её 8 мулов дважды остановились на подъёме. Колёса увязли. Пришлось устроить на подъёме нечто в роде мостовой (фот. 64) и тогда только, да и то при помощи рабочих (фот. 65), удалось вывезти её на площадь.

13-го и 14-го Июля погружены были на повозки 1-ая и 2-ая рамки (фот. 66-72) и вывезены на площадь.

Убедившись при вывозе камней с места раскопок, что имеющееся в моём распоряжении число мулов не в состоянии везти все 4 телеги одновременно, я отправил 14-го Июля в «Абуль-Фауарес» [Известный под этим именем источник находится на разстоянии около 1 ч. от Пальмиры.] только две повозки при всех (18) мулах, которые и возвратились к вечеру. На другой день, 15 Июля, я выехал из Пальмиры с двумя остальными повозками (фот. 73).

Вследствие неровности дороги, при совершении этого перехода у одной из повозок сломалось колесо, которое немедленно было заменено другим из имевшагося запаса.

Распределив у помянутаго источника всех мулов на 4 повозки (по 5 к повозкам с большими рамками и по 4 к малым), мы двинулись в путь по направлению к Айн-уль-Бейде, но как я это ожидал, мулы не были в состоянии везти. Пришлось запречь всех мулов только к двум повозкам и перевозить их, да и то с трудом, на малыя разстояния, а затем подвозить две остальныя. Таким образом до восхода солнца (16-го Июля) мы едва сделали пол-пути до Айн-уль-Бейды.

Опасаясь оставаться целый день среди пустыни без воды, в виду отсутствия источников, я должен был двинуться вперед только с двумя повозками, оставив две другия позади, под охраною солдат.

Вследствие подобнаго замедления необходимо было послать нарочнаго для приведения из Дамаска ещё 8 мулов и одной повозки для погрузки на последнюю части багажа, запасных колёс, вышеупомянутых бюстов [Из них 2 были отправлены в Дамаск ранее.] и пр., — что я и исполнил.

Продолжая путь, от сильнаго зноя мулы останавливались. Пришлось оставить ещё одну повозку при страже и припречь всех мулов к одной, последней повозке. Но и эту не удалось довезти до Айн-уль-Бейды. Чрезмерно изнурённые от сильнаго зноя мулы положительно не могли идти и её пришлось оставить в 1 ч. пути не доезжая Бейды, куда я сам прибыл только к 6 ч. вечера 16-го Июля.

(244/245)

До восхода солнца 17-го Июля мулы были отправлены за оставленными на пути ближайшими двумя повозками, которыя и были привезены до полудня. Под вечер того-же дня они пошли за остальными и привезли их в 2 ½ ч. пополуночи.

Таким образом, выехав из Пальмиры 15-го Июля, я мог собрать все повозки у Айн-уль-Бейды только после полуночи с 17-го на 18-ое Июля (фот. 74 и 75).

Дав отдохнуть здесь животным и вследствие невозможности следовать далее со всеми 4-мя повозками одновременно, я отправил 18-го Июля в Карьятейн только две повозки при 18 мулах, под эскортом, и при 14 верблюдах с водою. Мулы возвратились в Бейду 21-го Июля до полудня.

В тот-же день к вечеру увезли из Бейды две остальныя повозки, взяв с собою запас воды на 16 верблюдах. Миновав Каср-эль-Хирр в 2 ½ ч. ночи, мы сделали привал в 6 ч. утра. После необходимаго отдыха мы направились далее и достигли Карьятейн в 5 ч. пополудни 22-го Июля.

Здесь я нашёл вытребованных из Дамаска 8 лишних мулов и повозку.

Взяв запас воды для следующего перехода (до Насрийе) вследствие его значительности, и распределив вновь прибывших мулов по 2 на повозку, я выехал из Карьятейна 23-го Июля в 5 ч. вечера и прибыл в Насрийе к полудню 24-го Июля. Отправившись оттуда в 1 ч. ночи, на разсвете 25-го Июля, мы достигли деревни Джеруд. Проехать эту деревню по узким улицам заняло у нас 1 ½ ч. времени, при чём сломались 2 колеса. Заменив их, мы отправились далее. Перед деревнею «Муаззамийе» мы были остановлены довольно глубокими канавками. Забросав их камнями и землёю, мы проехали далее, истратив на это 3 ч. времени, и прибыли таким образом в Кутейфу в 1 ч. пополудни 25-го Июля. Отсюда мы тронулись в тот-же день в 8 ч. вечера.

Недалеко от Кутейфы, близ хана «Айяш», сломалось ещё одно колесо повозки. Так как запас колес был уже исчерпан, пришлось отправить в Дамаск нарочнаго за новым колесом. Оставив эту повозку на дороге под охраною, мы отправились дальше.

Около г. Дума, близ Дамаска, переходя канавку, одна из повозок повалилась на бок, при чём, к счастию, камень не был повреждён. При помощи нанятых рабочих удалось поднять её, на что, однако, было истрачено несколько часов. К этому времени подъехала повозка, оставленная у хана «Айяш», и мы поехали с двумя повозками. Две другия были ещё засветло отправлены в Дамаск, куда мы прибыли 26-го Июля в полночь.

Таким образом на поездку от Дамаска до Пальмиры и обратно было употреблено:

на переезд от Дамаска до Пальмиры (с 17 по 21 Мая) — 5 дней

на раскопки (с 22 Мая по 9 Июня) — 19 « «

работы были приостановлены (с 10 по 24 Июня) — 15 « «

на распилку камня (с 25 Июня по 11 Июля) — 17 « «

на упаковку и погрузку (с 12 по 15 Июля) — 4 « «

и на переезд от Пальмиры до Дамаска (с 16 по 26 Июля) — 11 « «

а всего — 71 день.

Вследствие случившейся в Дамаске задержки камни удалось отправить по железной дороге в Бейрут только 1-го Августа, хотя и были сданы на вокзал 28 Июля. Задержка эта произошла потому, что начальник ближайшей железнодорожной станции (в Дамаске их две), хотя и принял от меня груз, но не согласился отправить его, не испросив предварительно разрешения правления, требуемаго на подобныя необыденныя отправления. Переписка по этому поводу потребовала 2 дня.

(245/246)

О высылке камней в Бейрут я своевременно известил тамошнее Генеральное Консульство.

Я не решился сдать камни на другой вокзал, так как вследствие крайне дурнаго состояния мостовых городских улиц камни подвергались опасности, да и владелец повозок не согласился перевезти их туда из опасения, что повозки разломаются.

Получив деньги для расплаты с подрядчиками только 6-го Августа, я выехал из Дамаска в Бейрут на следующий день.

9-го Августа камни были перевезены с вокзала в Генеральное Консульство, куда были сданы и 3 ящика, содержащие бюсты и обломок колонны с надписью.

Только в Бейруте оказалось возможным окончательно упаковать камни в ящики, что Генеральное Консульство взяло на себя.

При сём прилагаются все вышеупомянутые чертежи (таблицы), фотографии и эстампаж.

К ним долгом считаю присоединить и другие чертежи и фотографии известной пещеры с фресками в Пальмире, в которой я занимался во время остановки работ с 10 по 24 Июня.

Из прилагаемых чертежей (Табл. IV-VI) видно, что в этой погребальной пещере галлереи. В неё спускаются чрез единственное отверстие, проделанное над входною дверью, глубиною в 3,5 метра. Оттуда поверх наддверной плиты имеется доступ в пещеру (Табл. V, разрез по линии в-г).

От двухстворчатой входной двери в пещеру сохранилась только правая половина, держащаяся на месте (Табл. VI, 2).

На стенах и потолке только части А главной галлереи, идущей с юго-востока на северо-запад, имеются фрески, исполненные разными красками, более или менее хорошо сохранившиеся. Стены остальных частей покрыты белой штукатуркой и не имеют фресок.

Общая длина пещеры (от двери до конца главной галлереи) 20 метров, а ширина ея 22 метра.

Часть потолка над местом пересечения обеих галлерей, а также несколько стенок, разделяющих 6-ти этажныя loculi, обвалились, загромоздив всю площадь пещеры.

Я не берусь описать пещеру и ограничусь лишь пояснением представляемых чертежей, фотографий и эстампажей.

Фот. 76 изображает общий вид части А (Табл. IV) главной галлереи.

Фот. 77 и калька 78 — круг, диаметром в 19 см. с рамкою в 1 ½ см. ширины, в котором изображены разныя птицы, скорпионы, змеи и пр. К сожалению, нельзя было разобрать изображения на средине круга, так как штукатурка отпала. Круг этот расположен под карнизом, на внешней узкой стороне леваго пилястра. На правом пилястре имеется такой-же круг, в нижней части котораго сохранилось только изображение вазы.

Фот. 79 представляет изображение женщины, помещённое на широкой стороне правого пилястра, а на фот. 80 изображена женская фигура с разукрашенным головным убором и ребёнком на левой руке, находящаяся на левом пилястре.

Фот. 81 представляет нижнюю половину северо-западной стены с карнизом части А, а на фот. 82 изображена сцена в полукруге, находящемся над той-же стеной. Изображение это, без бордюра, имеет у основания 3,3 м. в длину и 1,4 м. в вышину.

Северо-восточная стена той-же части А изображена на фот. 83, а медальоны

(246/247)

в верху крайних простенков этой стены показаны в увеличенном размере на фот. 84 и 85.

Фот. 86 изображает собою юго-западную стену той-же части галлереи, а фот. 87 — медальон, помещающийся вверху средняго простенка ея.

Медальоны эти имеют 44 см. в диаметре и рамку шириною в 8 см.

Медальон с изображением Ганимеда, помещённый на потолке этой части пещеры, изображён на фот. 88. Диаметр круга — 63 см., а ширина рамки — 10 см. Голова изображения направлена к выходу из пещеры.

Левая (от входа) галлерея В ничего особеннаго не представляет. В ней помещается, у начала правой стены ея, саркофаг из белаго простого камня. Передняя стенка его отсутствует. Он имеет, вероятно, два отделения (верхнее и нижнее), но я не мог открыть нижней части его. Это предположение основано на том, что видимая часть его находится на высоте верхних отделений саркофагов, имеющихся в части 1. Галлерея В отличается от других только богатой отделкой своего карниза (Табл. V).

Достойны внимания саркофаги из белаго камня, помещающиеся в глубине части 1 (Табл. VI, 3 и фот. 89 и 90). В верхних частях их изображено по 4 бюста на каждом саркофаге с весьма попорченными лицами. В карнизе над бюстами расположены 4 мелких прямоугольника с изображением лежащаго вола, а на правом крае выступа, поверх этого карниза помещается изображение полулежащей голой женщины с крылом у правого плеча. У ея ног медальон с изображением мужчины, в левое плечо котораго она упирает свою правую ногу. На коротких сторонах боковых саркофагов и на уровне бюстов изсечена также горельефная группа: полулежащая женщина, у ног которой стоит мужчина. Только над лицевым бортом средняго саркофага сохранилась в вертикальном положении плита с горельефным изображением группы человеческих фигур с отбитыми головами. И на двух других саркофагах стояли, повидимому, подобныя плиты, разбитыя части коих валяются по близости. Одна из таких частей разбитых плит с богатой отделкой одежды изображена на фот. 91.

В начале описания пещеры я упомянул, что спуск в неё проходит над верхнею частью двери, засыпанной обвалившеюся землёю.

Предполагая, что на наружной стороне двери ея может существовать какая нибудь надпись, я расчистил ея от земли и нашёл на правом косяке двери и на разстоянии 27 см. от верха ея очень хорошо сохранившуюся надпись на Арамейском языке. Надпись эта 9 неполных строк занимает всю ширину косяка (35 см.) и имеет 28 см. в вышину (эстамп. 2).

Продолжая расчистку земли, я нашёл на наружной стороне карниза двери другую надпись, также на Арамейском языке в 9 больших и 8 малых строк, помещающуюся на нижней половине карниза (Табл. VII и эстамп. 3). Верхняя половина его — с богатой орнаментацией. По неумению, я не мог срисовать её. Сфотографировать также не было возможности за неимением необходимаго свободнаго места. По бокам и с наружных краев карниза с надписью помещено два консоля изящной отделки, поддерживающих упомянутую верхнюю половину карниза.

К сожалению, в виду помещения надписи в разных частях карниза, я не мог снять с нея эстампажа на больших листах и поэтому был вынужден воспроизвести её на полосках, отметив на них порядковые номера, согласно табл. VII.

Несмотря на этот способ воспроизведения надписи, мне всё-таки не удалось снять эстампаж со 2-ой строки, находящейся в вогнутой части карниза, почему и привожу её здесь:

(247/248)

Точно также не могли быть воспроизведены пересекающия карниз во всю ширину строки 10-17, который также были мною списаны.

Эта часть надписи более мелкаго письма, чем предыдущая.

Нештатный Драгоман Генерального Консульства в Иерусалиме:

Подпись

Иерусалим

4-го февраля 1902 г.

наверх